Васильева, Евгения Николаевна

Евгения Васильева
Имя при рождении:	Евгения Николаевна Васильева
Род деятельности:	государственный служащий
Место рождения:	Ленинград
Отец:	Николай Анатольевич Васильев
Мать:	Людмила Иосифовна Васильева
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Евге́ния Никола́евна Васи́льева (род. 20 февраля 1979 года, Ленинград) — российский управленец и предприниматель, бывший начальник департамента имущественных отношений Министерства обороны России. Занимала пост члена совета директоров ОАО «Оборонсервис».

Получила известность осенью 2012 года в связи с коррупционным скандалом в оборонном министерстве, ставшим причиной отставки министра Анатолия Сердюкова.

8 мая 2015 года приговорена к 5 годам лишения свободы в колонии общего режима за мошенничество. По официальным данным, отбывала наказание с 8 мая по 23 июля 2015 года в московском СИЗО, затем 34 дня в колонии во Владимирской области. В срок заключения засчитано также пребывание под домашним арестом с 23 ноября 2012 года по 8 мая 2015 года.

25 августа 2015 года районный суд, где находится колония, удовлетворил ходатайство об условно-досрочном освобождении Васильевой, которая, как объявлено, возместила ущерб в размере около 200 миллионов рублей. Освобождена и покинула колонию по решению суда немедленно, в тот же день.

Биография

Евгения Васильева — единственная дочь петербургского предпринимателя Николая Анатольевича Васильева (род. 25 октября 1954) и Людмилы Иосифовны Васильевой (род. 20 мая 1956). Отец Васильевой — совладелец компаний, изготавливающих и поставляющих оптоволоконные кабели и пластмассовые трубы (ЗАО «Пластком», ЗАО «ОКС 01»), по собственному признанию — мультимиллионер.

В 2001 году с красным дипломом окончила юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета. После окончания вуза занималась риэлтерской деятельностью, работала юрисконсультом в различных коммерческих организациях.

В 2006 году Васильева переехала в Москву и устроилась в строительно-инвестиционную компанию «СХолдинг», где проработала пять месяцев. В марте 2007 года на международной выставке недвижимости MIPIM в Каннах познакомилась с тогдашним первым заместителем мэра Москвы, руководителем столичного стройкомплекса Владимиром Ресиным.

В 2007 году заняла должность генерального директора петербургского филиала московской строительной компании «СУ-155», параллельно возглавила петербургское ООО «Балтикстрой». Одновременно стала советником Ресина. С 2009 года — советник замруководителя администрации президента РФ Александра Беглова. В 2010 году перешла на работу в Минобороны, где заняла должность советника — начальника аппарата министра обороны Анатолия Сердюкова, а потом — руководителя департамента имущественных отношений (до лета 2012 года). Задекларированный доход Васильевой составил в 2011 году более 6 млн рублей. Газета «Коммерсант» характеризует отношения Васильевой с Сердюковым, который является её соседом по дому, как «близкое знакомство». Факт личных отношений с Сердюковым подтвердила и сама Васильева.

В начале 2012 года указом президента РФ Д.Медведева Васильева была награждена орденом Почёта.

Ранним утром 25 октября 2012 года в 4-комнатной квартире Васильевой в Молочном переулке, где в это время находился и Сердюков, был произведён обыск по делу «Оборонсервиса». «Помимо документов, имеющих значение для дела, у неё изъято более трёх миллионов рублей, предметы антиквариата, несколько десятков картин, большое количество драгоценностей и ювелирных изделий», — пояснил представитель СК РФ В. Маркин. В ходе расследования освобождена от должности в Минобороны РФ.

13 ноября 2012 года на телеканале «Россия-1» был показан документальный фильм-расследование Аркадия Мамонтова «Коррупция» о финансовых махинациях в Минобороны РФ. Было сказано, что зарплата Васильевой на посту начальника департамента имущественных отношений Минобороны составляла 5 млн рублей. Кроме этого, в случае продажи госимущества при её участии Васильева получала премии в размере от 1,5 до 2 млн рублей. Чиновница, по утверждениям автора фильма, является обладательницей 13-комнатной квартиры в элитном районе «Золотая миля» между улицами Пречистенка и Остоженка в центре Москвы. Приблизительная стоимость этого жилища, расположенного по адресу Молочный переулок, дом 6, квартира 4 оценена примерно в 10 миллионов долларов. По данным отца Евгении Н. А. Васильева, объявленным им в интервью печатным и электронным СМИ, жилая площадь квартиры составляет 118,8 м², в ней 4 комнаты, была приобретена в начале 2010 года за 44,5 млн рублей. Согласно общедоступным данным ЕГРП площадь квартиры составляет 192 м².

В ходе обысков по уголовному делу, как отмечалось в документальном фильме, из квартиры Васильевой изъяты более 1,5 тыс. ювелирных изделий. Газета «Комсомольская правда», ссылаясь на свои источники, пишет, что при обыске изъяли 51 тысячу драгоценных камней и 19 кг золота.

После ухода из Министерства обороны РФ открыла в Москве ювелирную компанию «Результат» и ювелирный салон.

В ноябре 2012 года перенесла небольшую операцию и находилась в больнице. По утверждению адвоката Васильевой Хасан-Али Борокова, из-за нервных потрясений во время следствия Евгения потеряла ребёнка.

Увлечения

Пишет стихи, издала книгу любовной лирики тиражом в 500 экз. Стихи звучали в передаче телеканала НТВ «Центральное телевидение» 3 марта 2013 года.

Под домашним арестом увлеклась и живописью. Пишет картины и полотна в жанре примитивизма, интерес к которому оживился у столичной публики под влиянием творчества Васильевой, отмечала искусствовед Елизавета Плавинская. В апреле 2014 г. в московской галерее «Expo-88» состоялась её персональная выставка «Цветы из неволи». Сняла клип на песню собственного сочинения «Тапочки».

В сентябре 2014 года, будучи подсудимой, Васильева вступила в Международный художественный фонд. Членство в МХФ считается весьма престижным в мире искусств и требует обязательного высшего художественного образования, которое у Евгении отсутствует. По мнению галериста Ирины Филатовой, вступление в Фонд необходимо было Васильевой для пиара. Продвижением «художественного» имиджа Васильевой профессионально занимались член Международного художественного фонда, журналист и диссидент Игорь Дудинский и член Международной ассоциации искусствоведов Елизавета Плавинская.

Уголовные дела

Следствие

23 ноября 2012 года Васильевой предъявлено обвинение по статье «мошенничество в особо крупном размере» (ч. 4 ст. 159 УК РФ). Подозреваемая задержана сотрудниками ФСБ, Хамовнический суд отказался освободить Васильеву под залог в 15 млн руб и избрал ей меру пресечения в виде домашнего ареста. Согласно материалам дела, Васильева вместе с другими лицами причастна к хищению имущества дочерних структур холдинга «Оборонсервис» на общую сумму более 360 млн руб. Обвиняемая отказалась признать свою вину и сотрудничать со следствием. Из суда домой Васильева, ещё летом уволенная из военного ведомства, была привезена на чёрной «Волге» с мигалкой и номерными знаками Министерства обороны РФ.

Согласно материалам уголовного дела, попавшим на этапе расследования в распоряжение прессы, Васильева, выполняя управленческие функции в ОАО «Оборонсервис», совершала тяжкие преступления «путём обмана и злоупотребления доверием, вводя в заблуждение руководство Минобороны России».

Для реализации преступного замысла Васильева Е. Н. привлекла свою знакомую Сметанову Е. Ф., которой надлежало учредить коммерческую организацию и под видом оказания агентских услуг подыскивать «нужного» покупателя реализуемого имущества, а, кроме того, через подконтрольные ей фирмы приобретать по заниженным ценам наиболее ликвидные объекты и предприятия в пользу Васильевой Е. Н. и иных лиц.

— Из постановления о привлечении в качестве обвиняемого по уголовному делу № 29/00/0039-12 от 23 ноября 2012 года

12 декабря 2012 года, находясь под домашним арестом, Васильева обратилась в Хамовнический суд с просьбой разрешить ей проживать совместно с бывшим министром обороны А. Сердюковым в квартире д. 67 по улице Косыгина в Москве. Суд в удовлетворении этого ходатайства отказал, однако смягчил условия домашнего ареста: Васильева получила возможность видеться не только с родственниками, но и с А. Сердюковым, поскольку он не является фигурантом уголовного дела, а также пользоваться интернетом.

В марте 2013 года следствие наложило арест на три квартиры Васильевой в Москве и Санкт-Петербурге, её дом в Ленинградской области, а также нежилое помещение в центре Москвы. В целях контроля перемещений подследственной на её правую ногу надет электронный браслет, а в квартире установлены спецсредства. 20 марта 2013 года суд продлил срок домашнего ареста Васильевой до 23 мая.

27 марта 2013 Васильевой предъявлено обвинение в хищении акций ОАО «31 Государственный проектный институт специального строительства» на сумму более 190 млн руб.

11 апреля 2013 Главная военная прокуратура объявила, что Васильева причастна к незаконной передаче в аренду земли Минобороны РФ в Ленинградской области с нанесением ущерба государству в 1 млрд руб.

28 мая 2013 стало известно, что в отношении Васильевой возбуждено новое уголовное дело — по статье «Превышение должностных полномочий, повлекшее тяжкие последствия». Васильевой вменяется в вину продажа по заниженной стоимости нескольких объектов недвижимости и земельных участков в Санкт-Петербурге, принадлежавших Минобороны РФ.

25 июня 2013 года появилась информация, что Васильева подозревается ещё в ряде афер с имуществом Минобороны РФ на общую сумму 600 млн рублей.

20 июля 2013 года стало известно, что Главное военное следственное управление (ГВСУ) СКР возбудило ещё одно уголовное дело, имеющее отношение к Васильевой и Сердюкову. Расследуется незаконный вывод из ведения военного ведомства 613 га земли в Ленинградской области. Ущерб от аферы превысил 1 млрд руб.

25 июля 2013 года постановлением суда арестован банковский счёт Васильевой.

Для возмещения ущерба, причинённого противоправными действиями Васильевой, следователи изъяли у неё более 1000 ювелирных изделий общим весом 19 кг, коллекцию дорогостоящих часов, драгоценности, включая 57 тыс. драгоценных камней, бриллианты, изумруды и рубины.

4 октября 2013 года стало известно, что Васильевой предъявлено обвинение в окончательной редакции. Ей вменяется в вину 12 эпизодов, по четырём статьям — ст.ст. 159, 174, 285 и 286 УК РФ (мошенничество, легализация преступных средств, превышение и злоупотребление должностными полномочиями). По совокупности Васильевой грозит до 12 лет лишения свободы.

В ноябре 2013 года написала открытое письмо для прессы и российской общественности. В нём она заявила, что невиновна ни по одному из 12 эпизодов, которые ей предъявляют, никакой преступной группы нет, а её пугали тюрьмой, чтобы выбить показания против экс-министра обороны Сердюкова. «Никакие обстоятельства не заставят меня опорочить и оболгать бывшего министра обороны РФ и своих бывших коллег по работе», — сообщила Васильева в письме. Комментируя слова обвиняемой, официальный представитель Следкома РФ В.Маркин счёл, что Васильева таким способом, нарушая установленные судом ограничения, подаёт сигналы подельникам, а гуманность следствия ошибочно воспринимается ею как слабость или неуверенность.

Домашний арест продлён судом до 23 декабря 2014 года.

14 декабря 2013 года в телевизионной программе Марианны Максимовской на REN-TV Васильева заявила об абсурдности обвинений, выдвинутых в её адрес.

В июне 2014 года следствие арестовало имущество Васильевой на 450 млн рублей: банковские счета, картины, ювелирные украшения, 6 объектов недвижимости.

Суд и приговор

1 июля 2014 года в Пресненском суде Москвы началось рассмотрение дела по существу. Слушание под председательством судьи Татьяны Васюченко продолжалось более 10 месяцев.

Несмотря на то, что сторона обвинения запрашивала для подсудимой условный срок, 8 мая 2015 года Васильева признана виновной в мошенничестве при продаже активов Минобороны и приговорена к 5 годам лишения свободы в колонии общего режима, взята под стражу в зале суда. С учётом пребывания под домашним арестом Васильевой предстоит отбыть ещё 2,5 года. С Васильевой и четырёх других фигурантов дела — Ю. Грехнева, М. Закутайло, И. Егоровой, Л. Егориной, также получивших реальные сроки, — суд солидарно взыскал более 215 млн руб.. Установленная судом сумма ущерба, который причинила государству непосредственно Васильева, составила почти 647 млн рублей.

Первичное обжалование заявлено адвокатами в установленный срок. В июле 2015 года стало известно, что жалоба отозвана, приговор вступил в законную силу.

После приговора была заключена в следственный изолятор № 6 в Печатниках. 23 июля 2015 года, по сообщениям ФСИН, этапирована в женскую колонию во Владимирской области. 7 августа официально объявлено, что Васильева отбывает наказание в исправительной колонии № 1 (ИК-1) в посёлке Головино Владимирской области.

25 августа 2015 года районный суд по месту нахождения колонии принял решение о немедленном условно-досрочном освобождении после ходатайств адвокатов и положительной характеристики от администрации колонии. Несмотря на установленный 10-дневный срок вступления судебных решений в законную силу, Васильева освобождена в тот же день; уже в 15:10 вышла на свободу. Чиновнице вернули 36 картин, проходивших по делу в качестве вещественных доказательств. С остального имущества арест пока не снят.

Реакция

Освобождение Васильевой, проведшей в колонии всего 34 дня, вызвало волну критики общественности, правозащитных кругов и среди заключённых, отбывающих наказание в России и годами добивающихся УДО на общих основаниях. «Разделение следствия и судопроизводства на два уровня — „элитное“ и „для всего остального народа“ — бьёт по авторитету судебно-правоохранительной системы и подрывает у граждан страны веру в справедливость», — прокомментировала событие Уполномоченный по правам человека в России Элла Памфилова в специальном заявлении по поводу досрочного сверх меры освобождения Васильевой. К ситуации вокруг Васильевой, делу «Оборонсервиса», в ходе которого высокопоставленным преступникам удалось уйти от ответственности, проблемам привилегированного судопроизводства привлечено внимание Совета безопасности России.

Проведенный Левада-Центром социологический опрос показал, что 8 % россиян относятся к освобождению Васильевой положительно, 70 % — отрицательно.

Общественная палата РФ обратилась в Верховный суд РФ с просьбой проверить предыдущую деятельность судьи И. Галагана, освободившего осуждённую Васильеву. Аналогичное обращение прокуратура направила в Следственный комитет РФ.

В массовой культуре

Евгения Васильева стала прообразом ряда персонажей художественных фильмов и сериалов, среди которых:

• Любовница (актриса Наталья Коренная) в короткометражном фильме «Жертва» (2014, режиссёр Ася Коренева).
• Оксана Маслова (актриса Кристина Бабушкина) в фильме «Духless 2» (2015, режиссёр Роман Прыгунов).
• Анна Волчанская (актриса Мария Фефилова) в сериале «Ментовские войны» (9-10 сезоны) (2015-2016, режиссёр Денис Скворцов).

Ссылки

• Роман Шлейнов. [www.vedomosti.ru/library/library-investigation/news/6710041/lyudi_serdyukova Кто такие люди Анатолия Сердюкова]. Ведомости (03.12.2012). Проверено 25 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DV2udr4s Архивировано из первоисточника 7 января 2013].
• [tvrain.ru/articles/ruki_tvoi_mohnatye_grejut_menja_zaviduja_glavnaja_figurantka_dela_oboronservisa_evgenija_vasileva_okazalas_poetessoj-336897/ Телеканал Дождь: Васильева оказалась поэтессой]
• [litrossia.ru/2013/11/07885.html Дм. Чёрный. С ума, что ли, посходили] // Литературная Россия, № 11, 2013 г.
• [sobesednik.ru/dmitrij-bykov/20131105-dmitrii-bykov-schitayu-isklyuchitelno-opasnym-vinit-nas-v-prisvoenii-lave Дмитрий Быков. Стихи о Евгении Васильевой] // Собеседник, 1 ноября 2013
• [www.echo.msk.ru/doc/1189850-echo.html Открытое письмо Е. Васильевой для прессы и российской общественности 2 ноября 2013 г.]

Отрывок, характеризующий Васильева, Евгения Николаевна

– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.