Васильевский луг
Поделись знанием:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.
Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
| Васильевский луг | |
| История | |
|---|---|
| Первое упоминание | |
| В составе Москвы с | |
| Другие названия |
Васильевский сад |
| Расположение | |
| Округа | |
| Районы | |
| Станции метро | |
| Координаты |
55°44′56″ с. ш. 37°38′14″ в. д. / 55.7491500° с. ш. 37.6372806° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.7491500&mlon=37.6372806&zoom=15 (O)] (Я) |
Васи́льевский луг (Васи́льевский сад) — название исторической местности в восточной части Белого города Москвы в XV—XVIII веках, на левом берегу Москвы-реки. На севере Васильевский луг граничил с Кулишками, на западе — со стеной китайгородского Зарядья, с востока луг подходил к реке Яузе. По Васильевскому лугу протекала река Рачка.
Содержание
История
В XIV—XV веках Васильевский луг использовали для выпаса и водопоя великокняжеских табунов, а также сбора конных дружин при подготовке к военным походам. Во время весенних половодий низменная местность затоплялась, покрываясь плодородным илом.
Васильевский луг несколько раз упоминается в русских летописях: в 1468, 1472, 1488 и 1493 годах.[1]
Принадлежал Василию III, отцу Ивана Грозного и, скорее всего, луг был назван по имени своего владельца. Существует предание, что луг был назван по имени известного московского юродивого Василия Блаженного, который обитал на этом лугу. Затем на лугу был разведен плодовый сад.[2]
В конце XVI века Васильевский луг вошёл в состав Белого города. В 1586 году зодчий Фёдор Конь начал здесь постройку каменных стен и башен Белого города. Одними из первых были возведены Яузские ворота.[3]
Во второй половине XVII века в царствование Алексея Михайловича на лугу насадили Васильевский сад, который стал крупнейшим садовым хозяйством того времени. Царь любил и поощрял садоводство, расширял и благоустраивал царские сады. Иностранцы, посещавшие тогда Москву, свидетельствуют, что в её садах выращивали много фруктов и овощей, в том числе и теплолюбивых.[2]
"Помимо частных садов, были в Москве и казенные, принадлежавшие дворцовому ведомству: в Белом городе, у Яузских ворот, Васильевский сад тянулся вдоль Китай-города на 135 саженей, а по Белому городу на 160 саженей. В этом огромном саду росло 10 199 фруктовых деревьев и на грядах 2837 кустов. Урожай из этого сада продавали: в 1700 г. одних только груш и яблок из него продали на 274 руб."[4]
Опись Васильевского сада 1700 года:
"А в нем, садового строения 10 199 дерев: да в грядах 2837 дерев, почек и прививков 850, да 3 гряды пеньков, 349 дерев груш сарских и волоских, 750 прививков в грядах, 9 гряд почек; 194 куста вишен, 42 куста слив, 57 гряд малины, 54 гряды да 246 кустов смородины красной, 41 гряда черной. Садовники <...> садят в том саду для себя и на продажу капусту, огурцы и иной всякой летней овощ."[2]
В 1712 на Васильевский луг был переведен Гранатный двор, находившийся ранее в Гранатном переулке.[5]
В 1760-е годы на месте сада началось строительство Воспитательного дома. Сад был вырублен, а кирпич обветшавшей стены Белого города после её разборки употребили на постройку Воспитательного дома. С конца XVIII века название Васильевский луг и Васильевский сад исчезает.[2]
См. также
Напишите отзыв о статье "Васильевский луг"
Примечания
- ↑ [www.krotov.info/acts/16/possevino/tipograf3.html Полное собрание русских летописей, т. VI, 238; т. VIII, 154, 227; т. XII,. 120, 148, 237, М.: Языки русской культуры, 2000]
- ↑ 1 2 3 4 Муравьев В. Б. [nauka.relis.ru/12/D12.shtml У Яузских ворот. // публикация на сайте Наука - это Жизнь]
- ↑ Миллер П. Н. [yerrois.livejournal.com/5296.html Кулишки. // Старая Москва. Издание комиссии по изучению старой Москвы при императорском московском археологическом обществе. Под редакцией Н. Н. Соболева. Выпуск второй.Типография Русского товарищества. М., 1914].
- ↑ Ярхо В. А. [bio.1september.ru/view_article.php?ID=200901105 Московские сады. // газета «Биология». №11/2009]
- ↑ Романюк С. К. [testan.narod.ru/moscow/book/pereulok/mosper17_1.html Из истории Московских переулков. // публикация на сайте Москва.Юго-запад.Тёплый Стан.]
Литература
- Снегирёв И. М. О садах в Москве до XIX века // Садоводство. Вып. 11. — М., 1842.
- Макаров В. Древнейшие сады в Москве // Садоводство. Т. 5. — 1846.
- Забелин И. Е. Московские сады в XVII столетии. — М., 1853.
- Собачков В. И. Краткий очерк садоводства в Москве до Петра I // Садоводство. № 4. — 1864.
- Готье Ю. В. Окрестности Допетровской Москвы // Москва в её прошлом и настоящем. Т. 3. — М., 1910.
- Палентреер С. Н. Приёмы композиции подмосковных парков XVII-XVIII вв. / РГБ, кандидатская диссертация. — М., 1945.
- Фальковский Н. И. История водоснабжения в России. — М.-Л., Изд-во Мин-ва коммунального хоз-ва РСФСР, 1947.
- Нестерук Ф. Я. Водное строительство Москвы. — М.: Речиздат, 1950. 336 с.
- Гранитов А. Парки и сады Москвы. — М., 1957.
- Евангулова О. С. Дворцово-парковые ансамбли Москвы первой половины XVIII века / Художник И. С. Клейнард. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1969. — 144 с. — 4 800 экз. (в пер., суперобл.)
- Вергунов А. П., Горохов В. А. Русские сады и парки. — М., Наука, 1988. — 416 с., ил.
- Вергунов А. П., Горохов В. А. Вертоград: Садово-парковое искусство России (от истоков до начала ХХ века). — М., Культура, 1996. — 432 с., ил. — ISBN 5-8474-0124-8.
- Бойцов И. А. Реконструкция ландшафтов средневековой Москвы // Природа, № 4. — М., Наука, 1997. [www.rusarch.ru/boitsov2.htm публикация на сайте РусАрх]
- Мокеев Г. Я. Мо́сковь. // М., 2007.
- Чёрный В. Д. Русские средневековые сады: опыт классификации. — М., Рукописные памятники Древней Руси, 2010. — 176 с., ил. цв. вкл. — ISBN 978-5-9551-0371-6.
Ссылки
- [www.marhi.ru/kafedra/detail.php?ID=1065 Ландшафтная архитектура — МАРХИ]
Отрывок, характеризующий Васильевский луг
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.
Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
