Васильев, Александр Александрович (историк)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Александрович Васильев
Дата рождения:

4 октября 1867(1867-10-04)

Место рождения:

Санкт-Петербург, Российская империя

Дата смерти:

30 мая 1953(1953-05-30) (85 лет)

Место смерти:

Вашингтон, США

Научная сфера:

история, востоковедение, арабистика, византинистика

Альма-матер:

Петербургский университет

Научный руководитель:

В. Г. Васильевский

Алекса́ндр Алекса́ндрович Васи́льев (4 октября 1867, Санкт-Петербург — 30 мая 1953, Вашингтон) — русский востоковед, арабист, византинист, член Императорского Православного Палестинского Общества.





Биография

Александр Александрович Васильев родился в 1867 году в Санкт-Петербурге.

После окончания 1-й классической гимназии в 1887 поступил в Петербургскую консерваторию по классу теории и композиции и на отделение истории арабского Востока. Через год оставил консерваторию (но с музыкой не расставался и уже в США был известен как талантливый пианист), целиком сосредоточившись на занятиях историей.

В 1892 году окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. С 1892 по 1897 год преподавал древние языки в Первой гимназии. С 1897 по 1900 годах находился в качестве стипендиата историко-филологического факультета в заграничной командировке в Париже. В 1901 году Васильев защитил магистерскую диссертацию на тему «Политическое отношение Византии и арабов за время аморийской династии».

В 1902 году Васильев занимается изучением рукописей Агафия. Для этого он вместе с Н. Я. Марром предпринимает весной путешествие на Синай, в монастырь Святой Екатерины, а затем направляется во Флоренцию, где проводит в работе несколько месяцев. В этом же году он защищает докторскую диссертацию на тему «Политическое отношение Византии и арабов за время македонской династии (867—959)». С 1904 по 1912 год — профессор Юрьевского университета по кафедре всеобщей истории.

В 19121922 годах он был профессором и деканом историко-филологического факультета Петербургского (затем — Петроградского) педагогического института. С того же 1912 года по 1925 год А. А. Васильев был профессором Санкт-Петербургского университета. Кроме того, А. А. Васильев работал в Российской академии истории материальной культуры (РАИМК), где с 1919 году занимал должность заведующего разрядом раннехристианской и византийской археологии и искусства. В 19201925 годах он был председателем РАИМК. С 1919 году Васильев — член-корреспондент РАН.

В 1925 году выехал в заграничную командировку сначала в Берлин, потом в Париж и далее в США. 2 июня 1925 года решением общего собрания его исключают из АН СССР. После того, как 1 июля 1928 года было признано окончательным сроком его командировки, принял решение не возвращаться.

С 1925 по 1938 годы профессор Висконсинского университета. В 1934 году он был избран членом Югославской Академии наук. В последующие годы А. А. Васильев был также президентом Археологического института им. Н. П. Кондакова в Праге, членом Американской Академии Средневековья, председателем Международной Ассоциации византинистов (англ. International Association of Byzantine Studies)[1].

Стал родоначальником византологии в США. На Византийском конгрессе в Салониках в 1953 году был избран почётным президентом конгресса.

22 марта 1990 года посмертно восстановлен в звании члена-корреспондента АН СССР.

Сочинения

На русском языке

  • Вопрос о происхождении императора Юстиниана.
  • [tvereparhia.ru/biblioteka-2/v/1230-vasilev-a-a/14924-vasilev-a-a-o-grecheskikh-tserkovnykh-pesnopeniyakh-1896 О греческих церковных песнопениях.]
  • Славяне в Греции.
  • Происхождение императора Василия Македонянина.
  • Житие святого Григентия (все в «Византийском Временнике»).
  • Поездка на Синай (СПб., 1903).
  • Житие святого Филарета Милостивого («Записки Русского археологического института в Константинополе»).
  • Путешествие византийского императора Мануила Палеолога по Западной Европе («Журнал Министерства Народного Просвещения», 1912).
  • [www.fictionbook.ru/en/author/vasilev_aleksandr_aleksandrovich/istoriya_v_1_istoriya_vizantiyiskoyi_imperii_t_1/ История Византийской империи. Т. 1.] — СПб.: Алетейя, 1998. — 555 с.
  • [www.fictionbook.ru/en/author/vasilev_aleksandr_aleksandrovich/istoriya_v_2_istoriya_vizantiyiskoyi_imperii_t_2/ История византийской империи. Т. 2.] — СПб.: Алетейя, 1998. — 583 с.
  • Византия и арабы. Политические отношения Византии и арабов за время Аморийской династии. — СПб., 1900. — 407 с.
  • Византия и арабы. Политические отношения Византии и арабов за время Македонской династии (867-959 г.). — СПб., 1902. — 555 с.

На английском языке

  • Byzantine Studies in Russia, Past and Present // The American Historical Review. — 1927. — Vol. 32, № 3. — P. 539—545.
  • Hugh Capet of France and Byzantium // Dumbarton Oaks Papers. — 1951. — Vol. 6. — P. 227—251.
  • Imperial Porphyry Sarcophagi in Constantinople // Dumbarton Oaks Papers. — 1948. — Vol. 4. — P. 1—26.
  • Justin the First. An introduction to the Epoch of Justinian the Great. — Cambridge: Harvard Univercity Press, 1950. — 439 p.
  • Mesarites as a Source // Speculum. — 1938. — Vol. 13, № 2. — P. 180—182.
  • The Foundation of the Empire of Trebizond (1204—1222) // Speculum. — 1936. — Vol. 11, № 1. — P. 3—37.
  • The Goths in the Crimea. — Cambridge: The Academy, 1936. — 292 p.
  • The Historical Significance of the Mosaic of Saint Demetrius at Sassoferrato // Dumbarton Oaks Papers. — 1950. — Vol. 5. — P. 29—39.
  • The Iconoclastic Edict of the Caliph Yazid II, A. D. 721 // Dumbarton Oaks Papers. — 1956. — Vol. 9/10. — P. 23—47.
  • The Monument of Porphyrius in the Hippodrome at Constantinople // Dumbarton Oaks Papers. — 1948. — Vol. 4. — P. 27—49.
  • The Russian Attack on Constantinople in 860. — Cambridge: The Mediaeval Academy of America, 1946. — 245 p.
  • The Second Russian Attack on Constantinople // Dumbarton Oaks Papers. — 1951. — Vol. 6. — P. 162—225.
  • Was Old Russia a Vassal State of Byzantium? // Speculum. — 1932. — Vol. 7, № 3. — P. 350—360.

На французском языке

  • «Histoire universelle d’Agapius, évêque de Menbidj» («Patrologie orientale», П., 1910—1912)

Напишите отзыв о статье "Васильев, Александр Александрович (историк)"

Примечания

  1. [www.aiebnet.gr/default-eng.htm International Association of Byzantine Studies]

Литература

  • Fück J. Die arabischen Studien in Europe. — Leipzig, 1955. — S. 305.

Ссылки

  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49804.ln-ru Профиль А. А. Васильева] на официальном сайте РАН
  • Басаргина Е. Ю. [www.ihst.ru/projects/sohist/books/rusemigration/127-135.pdf А. А. Васильев и русский археологический институт в Константинополе.]
  • Баринов Д. А., Ростовцев Е. А. [bioslovhist.history.spbu.ru/component/fabrik/details/1/126.html Васильев Александр Александрович // Биографика СПбГУ]

Отрывок, характеризующий Васильев, Александр Александрович (историк)

– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.