Васильев, Михаил Павлович (актёр)

Михаил Васильев
Михаил Павлович Васильев
Дата рождения:	13 мая 1924(1924-05-13)
Место рождения:	Чинеево, Юргамышский район, Уральская область, РСФСР, СССР (ныне Курганская область)
Дата смерти:	14 августа 1990(1990-08-14) (66 лет)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Профессия:	актёр
Карьера:	1950—1988
Направление:	кинематограф, театр
Награды:
IMDb:	0890570

Михаил Павлович Васильев (13 мая 1924, с. Чинеево, ныне Курганская область — 14 августа 1990, Ленинград) — советский актёр театра и кино.

Биография

Михаил Павлович Васильев родился 13 мая 1924 года в семье железнодорожного рабочего по одним данным в селе Чинеево Чинеевского сельсовета Юргамышского района Курганского округа Уральской области (ныне Курганская область), в 1964—1965 гг. село входило в Мишкинский район Курганской области. По другим данным родился на станции Мишкино Мишкинского сельсовета Мишкинского района Челябинского округа Уральской области (ныне Курганская область)

Призван в 1942 году Владивостокским ГВК Приморского края. Участвовал в Великой Отечественной войне. Имел 6 ранений и 4 контузии, в т.ч. 24 ноября 1942 года получил лёгкое пулевое ранение в бою за Сталинград; 5 марта 1943 года получил тяжёлое осколочное ранение в бою за станицу Красный Яр; 25 августа 1943 контужен в бою за шахту «Гигант» в Донбассе. Воевал в 166-й отдельной гвардейской морской стрелковой бригаде, затем в 221-й стрелковой дивизии. После боёв в районе Кёнигсберга участвовал в Советско-японской войне. Член ВЛКСМ Васильев награждён орденом Красной Звезды.

Демобилизован в 1949 году. Жил в городе Зея, работал слесарем, затем до 1952 года — инструктором Зейского районного дома культуры.

В 1950 году вошёл в труппу Благовещенского областного драмтеатра (сейчас Амурский областной театр драмы), а в 1952 году окончил там же театральную школу. Работал в Абаканском областном драмтеатре (ныне Русский республиканский драматический театр имени М. Ю. Лермонтова), Ачинском драматическом театре, Стерлитамакском драматическом театре и в русском театре в Кохтла-Ярве. В ноябре 1958 оставил театр, предпочтя работу в кино.

В апреле 1960 — августе 1987 годах был актёром на киностудии «Ленфильм». Особенно много снимался в 1960-х годах, играл, как правило, небольшие характерные роли.

Михаил Павлович Васильев умер 14 августа 1990 года в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург). Похоронен на Северном кладбище Санкт-Петербурга.

Награды

• Орден Отечественной войны I степени, 6 апреля 1985 года
• Орден Красной Звезды, 18 июля 1945 года
• Медаль «За отвагу»
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Медаль «За победу над Японией»
• Медаль «За взятие Кёнигсберга»

Семья

Михаил Павлович Васильев был трижды женат.

• Сын — Вячеслав Васильев, от первого брака.
• Дочь — Виктория Яковлева, от второго брака.
• Третья жена — Валентина Павловна Кравченко (1923—2007), режиссёр «Ленфильма».
• Сын — Александр Кравченко.
• Сын — Виктор Кравченко.
• Дети Валентины Павловны.

Фильмография

1. 1957—1958 — Тихий Дон — Христоня
2. 1958 — Кочубей — Пелипенко
3. 1959 — Шинель — нищий (нет в титрах)
4. 1959 — Поднятая целина (1-я серия) — Никита Хопров
5. 1960 — Анафема — прихожанин (нет в титрах)
6. 1960 — Гущак из Рио-де-Женейро — шофёр
7. 1960 — Ещё не поздно — Кузнецов
8. 1961 — Вечера на хуторе близ Диканьки — казак
9. 1961 — Две жизни — солдат (нет в титрах)
10. 1961 — Как веревочка ни вьётся... — продавец в сельпо (нет в титрах)
11. 1961 — Полосатый рейс — матрос ходовой машинной вахты («Эй, на вахте, круто заложили!», в титрах не указан)
12. 1962 — Большая дорога (СССР, Чехословакия) — рыжий солдат
13. 1962 — Где-то есть сын — шофёр
14. 1963 — Домик в дюнах — Бубик
15. 1963 — Мандат — Дубок, матрос, комиссар
16. 1963 — Трудные дети — лейтенант милиции
17. 1964 — Жаворонок — управляющий поместьем
18. 1964 — Зайчик — санитар
19. 1964 — Когда песня не кончается — водитель микроавтобуса
20. 1965 — Залп «Авроры» — эпизод
21. 1965 — Погоня — Квочкин, егерь
22. 1965 — Третья молодость (СССР, Франция) — швейцар
23. 1966 — Начальник Чукотки — Федька (внутренняя контра)
24. 1966 — Республика ШКИД — мясник с метлой
25. 1966 — Снежная королева — разбойник
26. 1966 — Три толстяка — эпизод
27. 1967 — Сергей Лазо — Иван Кузьмич (роль озвучил Юрий Саранцев)
28. 1967 — Софья Перовская — Василий Афанасьев, дворник
29. 1967 — Татьянин день — весельчак-извозчик (нет в титрах)
30. 1967 — Тихая Одесса — Микоша
31. 1968 — День ангела — боцман
32. 1968 — Золотые часы — биндюжник
33. 1969 — Её имя — Весна — раненый в госпитале
34. 1970 — Крушение империи — Марков
35. 1970 — Семь невест ефрейтора Збруева — алкаш с зажигалкой
36. 1971 — Горячие тропы — Лот
37. 1971 — Дикий капитан — Иван Константинович, адъютант министра (нет в титрах)
38. 1971 — Прощание с Петербургом — музыкант (нет в титрах)
39. 1971 — Жизнь и смерть дворянина Чертопханова (1-я серия) — продавец на ярмарке (нет в титрах)
40. 1972 — Гонщики — хозяин машины
41. 1972 — Дела давно минувших дней — хозяин игротеки (нет в титрах)
42. 1972 — Надежда — хозяин завода, англичанин (в титрах В. Васильев)
43. 1972 — Петерс — дебошир (нет в титрах)
44. 1973 — Умные вещи — эпизод
45. 1974 — Кто был ничем... — Варлаам
46. 1974 — Последний день зимы — эпизод
47. 1974 — Сержант милиции — Юрий Николаевич Гончаров, геолог, покупатель «Волги»
48. 1975 — Время-не-ждёт — золотоискатель на Аляске (нет в титрах)
49. 1976 — Дикий Гаврила — эпизод
50. 1977 — Блокада (3 и 4 фильмы Ленинградский метроном, Операция "Искра") — Петрович
51. 1977 — Возвращение сына — Петрович
52. 1977 — Про Красную Шапочку — старый лесоруб
53. 1979 — Вторая весна — колхозник
54. 1979 — Погоня в степи — Прокофич
55. 1980 — Государственная граница. Мы наш, мы новый… — священник, венчающий Дановича и Нину (нет в титрах)
56. 1980 — Частное лицо — эпизод
57. 1981 — Любовь моя — революция — жандарм
58. 1982 — Красные колокола. Фильм 2. Я видел рождение нового мира — старший урядник
59. 1982 — Казнить не представляется возможным — Калафуто
60. 1982 — Людмила — красный командир (нет в титрах)
61. 1983 — Демидовы — купец Кораблёв, купец, отец Евдокии
62. 1989 — Имя — эпизод

Озвучивание

• 1969 — Возвращение с Олимпа

Роли в театре

Спектакль	Роль
В.А. Соловьёв — Великий государь	Кольцо Кольцо
В.В. Вишневский — Незабываемый 1919 год	Шибаев Шибаев
А.Д. Симуков — Девицы-красаицы	Виктор Виктор
С.В. Сартаков — Хребты Саянские	Петруха Петруха
В.П. Минко — Не называя фамилий	Карпо Карпович Карпо Карпович
М. Горький — Егор Булычов и другие	Булычов Булычов
Ю. Макколл — Поезд можно остановить	Рокки Стивенс Рокки Стивенс

Ссылки

• [a-tremasov.ru/vasilev-mixail-pavlovich Михаил Павлович Васильев, биография. (Авторский сайт Алексея Тремасова)]
• [spb-tombs-walkeru.narod.ru/svr/vasiliev.html Петербургский некрополь. Михаил Васильев, фото, биография]
• [kino-cccp.net/publ/3-1-0-858 Кино СССР. Михаил Павлович Васильев]
• Mikhail Vasilyev (I) (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Васильев, Михаил Павлович (актёр)

Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.