Васильев, Павел Петрович
| Павел Петрович Васильев | |
| Научная сфера: | |
|---|---|
| Место работы: | |
| Учёная степень: |
магистр |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
Автор статей по церковной истории в «Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона», специалист по истории гуситского движения. |
Па́вел Петро́вич Васи́льев (1845 — не ранее 1895) — российский историк и богослов. Автор большого количества статей по церковной истории в «Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона»[1].
Биография
Павел Петрович Васильев родился в 1845 году в Ельце.
Окончил Московскую духовную академию. Получил степень магистра богословия за сочинение «Ян Гус — религиозный реформатор XV в.».
Преподавал церковную историю в Санкт-Петербургской духовной академии[1].
Состоял инспектором-руководителем учительской семинарии в Ленчице, Калишской губернии[1].
Печатался в «Журнале Министерства народного просвещения», «Семье и Школе», «Живописном Обозрении», «Мире Божием» и «Страннике»[1], публиковал статьи, посвящённые истории Католической церкви[2], в частности гуситского движения.
В своих исследованиях опирался на чешские, немецкие и русские источники и сумел внести определённый вклад в историю церкви в Чехии. Отвергая концепции, предложенные историками-славянофилами, не был согласен с теорией «непрерывности православной традиции» в этой стране и отрицал православную сущность гуситского движения. Работы Васильева получили известность среди чешских историков (Й. Калоусек и К. Крофта, в целом, были согласны с его выводами)[3].
Напишите отзыв о статье "Васильев, Павел Петрович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Васильев, Павел Петрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. С. 371
- ↑ [www.google.ru/#newwindow=1&hl=ru&tbm=bks&q=на+тему+«Ян+Гус+—+религиозный+реформатор+XV+в.%3E+1.+С+70-х+годов+П.+П.+Васильев+изданий+века Лаптева Л. П. Русская историография гуситского движения (40-е годы XIX в. — 1917 г.). М.: Издательство Московского университета, 1978, стр. 184]
- ↑ [www.google.ru/#newwindow=1&hl=ru&tbm=bks&q=славяноведение+ВАСИЛЬЕВ+Павел+Петрович+(1845,+Елец,+—+дата+не+смерти+богослов+инспектором+ П. П. Васильев // Славяноведение в дореволюционной России : Биобиблиографический словарь / С. Б. Бернштейн, А. Н. Горяинов, В. А. Дьяков и др. — М.: Наука, 1979, стр. 94]
Отрывок, характеризующий Васильев, Павел Петрович
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
