Василько Константинович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Василько Константинович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Убийство Василько Константиновича. Лицевой летописный свод</td></tr>

Князь Ростовский
1218 — 1238
Предшественник: Константин Всеволодович
Преемник: Борис Василькович
 
Вероисповедание: православие
Рождение: 7 декабря 1208(1208-12-07)
Ростов
Смерть: 4 марта 1238(1238-03-04) (29 лет)
Шеренский лес
Род: Рюриковичи
Отец: Константин Всеволодович
Мать: Агафья Мстиславна
Супруга: Мария (дочь черниговского князя Михаила Всеволодовича)
Дети: сыновья: Борис, Глеб

Василько́ Константи́нович (7 декабря 1208[1], Ростов — 4 марта 1238, Шеренский лес) — удельный князь Ростовский. Старший сын великого князя Владимирского Константина Всеволодовича, внук великого князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо. Погиб в монгольском плену после поражения русских войск на реке Сити.





Ранняя биография

В 1216 году Константин после липицкой победы над младшими братьями и утверждении во Владимире оставил своего семилетнего сына в Ростове на попечении епископа Пахомия, известного своей образованностью. Уже в 1217 году Константин перевёл побеждённого Юрия из Городца в Суздаль и заключил с ним мир, в результате которого дети Константина смогли унаследовать его обширные владения (Ростов, Ярославль, Углич, Белоозеро, Устюг) и передать их своим потомкам, не претендуя на столицу, переданную Константином по своей смерти (1218) Юрию. Лишь, согласно Тверской летописи, часть ростовской знати после смерти Константина ушла на службу к его тестю в Киев, Мстиславу Романовичу, опасаясь мести со стороны Юрия, и приняла непосредственное участие в битве на Калке (1223).

Княжение в Ростове

В 1220 году Юрий организовал поход против волжских булгар в ответ на разорение ими Устюга в 1217 году. Василько отправил полки, спустившиеся по Каме и соединившиеся в пределах Волжской Булгарии с основными силами под командованием Святослава Всеволодовича. В последующие годы Василько принимал личное участие во владимирских походах:

  • зимой 1221 года вместе с Юрием на булгар. В Городце был заключён мир как при отце и дяде Юрия;
  • в 1223 году против монголов. Войско дошло до Чернигова, но, узнав о поражении русских на реке Калке, вернулось;
  • В 1224 году против новгородцев. Был занят Торжок и заключён мир;
  • в 1226 году с Юрием и братом Всеволодом в помощь Михаилу Всеволодовичу против Олега Курского. Михаил вокняжился в Чернигове;
  • в 1228 году с владимирским воеводой Еремеем Глебовичем на мордву. Поход был прерван из-за дождей;
  • зимой 1229 года с Юрием, Ярославом, братом Всеволодом и Юрием муромским снова против мордвы. Поход в целом был удачен, но имело место частное поражение дружинников Ярослава и Константиновичей, отошедших далеко от главных сил;
  • в 1231 году с Ярославом Всеволодовичем против Михаила черниговского. Михаил отказался от претензий на Новгород, и там окончательно утвердился Ярослав.

В 1229 году имел место инцидент, когда Ярослав, боровшийся с Михаилом за новгородское княжение, и Константиновичи заподозрили Юрия (мужа сестры Михаила) в союзе с ним, но на Суздальском съезде в том же году поклонишася Юрью вси, имуще отцом себе и господином.

Князем Васильком был достроен в Ростове Успенский храм, постройка которого была начата ещё его отцом, Константином Всеволодовичем. В 1230 году он присутствовал на освящении храма и тогда же просил дядю Юрия и епископа Владимирского Митрофана о назначении Ростовским епископом архимандрита Кирилла, игумена Рождество-Богородицкого монастыря, на что получил согласие, и в следующем году послал архимандрита Кирилла в Киев для посвящения в епископы.

Гибель и канонизация

В начале 1238 года, во время движения татар на Владимир, князь Василько вместе с Юрием Всеволодовичем ушёл за Волгу. 4 марта, после битвы на реке Сити между монголо-татарами и русскими, пленный Василько отказался принять присягу хану и был убит в Шернском лесу. Спустя некоторое время труп был найден, по преданию, какой-то женщиной, которая рассказала о своей находке поповичу Адриану, и тот спрятал тело; затем оно было перевезено в Ростов и там погребено в соборной Успенской церкви.

По словам Никоновской летописи, Василько был очень любим жителями Ростова, а особенно своею дружиной, умён и хитёр, «лицом красен, очима светел и грозен взором, и паче меры храбр, сердцем же лёгок, а кто ему служил, хлеб его ел, чашу его пил, той за его любовь» не мог уже служить у иного князя.

Русская Православная церковь причислила Василько Константиновича к лику святых, почитает его как мученика (время канонизации неизвестно). Память совершается (по юлианскому календарю) 4 марта и 23 мая (Собор Ростово-Ярославских святых).

Василько Константиновичу посвящено стихотворение Д.Кедрина "Князь Василько Ростовский" (1942).

Семья и дети

10 февраля 1227 года Василько женился (в Москве «в церкви Благовещения») на черниговской княжне Марии Михайловне, а 12 февраля прибыл с женою в Ростов.

У него были сыновья: Борис и Глеб, которые после смерти отца поделили между собою Ростовское княжество; первый взял собственно Ростовский удел, а второй — Белозерский. Жена Василька, — княгиня Мария Михайловна — основала в память супруга в километре от Ростова Спасский на Песках Княгинин женский монастырь[2], в котором сама и была погребена в 1271 году, а в 1278 году — и её сын Глеб.

Предки

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Владимир Всеволодович Мономах
 
 
 
 
 
 
 
Юрий Владимирович Долгорукий
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Ефимия
 
 
 
 
 
 
 
Всеволод Юрьевич Большое Гнездо
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Константин Всеволодович Ростовский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Мария Шварновна, княжна ясская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Василько Константинович Ростовский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Ростислав Мстиславич Смоленский
 
 
 
 
 
 
 
Роман Ростиславич Смоленский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Мстислав Романович Старый
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Святослав Ольгович (князь черниговский)
 
 
 
 
 
 
 
Мария Святославна Новгород-Северская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Агафья Мстиславна Смоленская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Напишите отзыв о статье "Василько Константинович"

Примечания

  1. Под 6717 по Лаврентьевской летописи, а младший брат Василька Всеволод родился 18 июня 6718 года. Согласно исследованию Бережкова Н. Г.[www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/beregk/02.php], стиль первого сообщения ультрамартовский (1208), второго — мартовский (1210).
  2. До нас дошёл только его соборный храм.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Василько Константинович

– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.