Васильченко, Андрей Вячеславович

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Андрей Вячеславович Васильченко

Андре́й Вячесла́вович Васи́льченко (род. 16 апреля 1975 года, Ярославль, СССР) — российский историк-германист, кандидат исторических наук, общественный деятель, писатель, член Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации.

Биография

Родился 16 апреля 1975 года в Ярославле, где и окончил среднюю школу № 27 Дзержинского района.

В 1992 году поступил на исторический факультет Ярославского государственного университета. Параллельно с учёбой был председателем профсоюзного бюро факультета.

В 1997 году с отличием окончил исторический факультет и поступил в аспирантуру.

Научная и творческая деятельность

С апреля по май 2000 года в рамках подготовки кандидатской диссертации выезжал по приглашению «Немецкой службы академических обменов» (DAAD) на стажировку в Германию, где работал в исторических архивах г. Билефельд и центре исторической документации земли Северный Рейн-Вестфалия.

В июле 2001 года в Ярославском государственном университете имени П. Г. Демидова под научным руководством доктора исторических наук М. Е. Ерина защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата исторических наук по теме «Школьная политика германского национал-социализма» (специальность 07.00.03 «Всеобщая история»). Продолжал занятия научной деятельностью: стал автором публикаций «Молодёжное воспитание в Третьем Рейхе», «Деятельность Национал-социалистического союза учителей и ликвидация учительских объединений», «История Гитлерюгенда», «Национально-политические воспитательные заведения в национал-социалистической Германии», «История Младогерманского ордена».

С 2007 года полностью посвятил себя писательской деятельности, избрав в качестве объекта исследований историю Третьего рейха. В результате Андрей Васильченко стал автором ряда выпущенных московскими издательствами книг по новейшей германской истории. В конце 2005 года вышла книга Андрея Васильченко «Аненербе. „Наследие предков“ без мифов и тайн», рассказывающая об этой оккультно-мистической организации, которая под покровительством Генриха Гиммлера пыталась создать «религию Третьего рейха». «Независимое военное обозрение», выходящее в качестве спецпроекта «Независимой газеты», дало на эту работу положительную рецензию, где, в частности, говорилось: «Автор обстоятельно исследует биографии руководителей этой общественной по статусу организации… Постепенно читателю на примере «Аненербе» становится понятной вся система фашистского тоталитарного государства».

Следующая работа Андрея Васильченко «Секс и общество в Третьем рейхе», об отношениях полов в нацистской Германии, влиянии гитлеровских доктрин и учения о превосходстве «арийской расы» на любовь, браки и сам институт молодых семей. Положительную рецензии на эту работу разместило также «Ex Libris» — приложение к «Независимой газете».

Критика

Вячеслав Лихачёв

В статье «Мирча Элиаде, человек без судьбы: рецепция собственного прошлого и концепция времени» историк и общественный деятель В. Лихачев пишет, что его перевод статьи Мирчи Элиаде «Почему я верю в победу легионерского движения» на русский язык, опубликованный в 2001 г. в журнале «Царскiй опричникъ», без ссылки на источник и авторство перевода был полностью воспроизведен в книге А. Васильченко «Между Дуче и Гитлером». Саму эту книгу, по словам В. Лихачева, «в силу многочисленных ошибок, а также обильного плагиата» можно расценивать «только как курьез».

В ответ Васильченко заявил, что в своё время Лихачев высоко оценил его книгу («живым языком написана… дискус сразу задан правильный») и даже предпринимал тщетную попытку присвоить себе её авторство, а нынешняя критика обусловлена политической позицией Лихачева, который, проживая в Киеве, принимает активное участие в майданных процессах. Кроме этого, до настоящего момента не было приведено ни одного примера «многочисленных ошибок», якобы допущенных Васильченко в работе про «Железную гвардию».

При этом в комментариях к записи в блоге Лихачева, на который ссылается Васильченко, имеются комментарии самого Васильченко, в которых он признает, что заимствовал чужой перевод статьи Мирчи Элиаде, которая была обнародована в работе в качестве приложения-сноски вне основного массива текста, но об авторстве Лихачева не знал, т.к. указанная статья имела широкое хождение в интернете без указания имени переводчика.

Кристиан Унгвари

В 2011 г. венгерский историк Кристиан Унгвари опубликовал рецензию на книгу Андрея Васильченко «100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград», в которой утверждал, что «книга Васильченко является ничем иным, как воровством» его собственной монографии «Осада Будапешта. Сто дней мировой войны» ('The Siege of Budapest: One Hundred Days in World War'). По утверждению рецензента, из его монографии Васильченко полностью позаимствовал введение и первые четыре главы (из пяти), представляющие дословный перевод немецкого текста. Кроме того, Васильченко позаимствовал у Унгвари все карты, все таблицы и часть иллюстраций без указаний на источники информации, а также опубликовал фото Федерального архива Германии, не имея на то авторских прав. Издательство «Яуза-пресс», в котором вышла книга Васильченко, на запросы Унгвари не ответило. Согласно рецензенту, Васильченко не использовал последнюю главу книги Унгвари, в которой описывается проблемное поведение советской оккупационной армии и преследование евреев венгерскими нацистами. Унгвари сделал вывод: «Нельзя ожидать научной или хотя бы моральной рефлексии от книжной серии под названием „Солдаты Третьего рейха“. Меня возмущает при этом, что именно моя работа путём подобных ампутаций используется для однозначного прославления немецкой армии».

Общественная деятельность

В 1994 году возглавил общественную организацию «Лига патриотической молодёжи Ярославской области», которая стала одним из реализаторов областной государственной целевой программы «Молодёжь». Под руководством Андрея Васильченко Лига провела ряд акций по благоустройству территории Благовещенско-Вознесенского храмового комплекса на Волжской набережной и церкви Владимирской Божией Матери на Божедомке, приняла участие в организованной мэрией городской научно-практической конференции «Патриотическое воспитание молодёжи», форуме «Молодёжная инициатива» и в ряде «круглых столов». Выступая за возрождение здорового государственного патриотизма, организация отказалась от сотрудничества с радикалами и вхождения в подконтрольное им областное отделение «Народно-патриотического союза России» (НПСР), предпочитая заниматься постепенной интеграцией в общественно-политическую жизнь и участием в выборах органов законодательной власти.

В мае 1997 года Андрей Васильченко выступал организатором визита в Ярославскую область председателя Молодёжной партии России Алексея Лампси.

Кроме того, «Лига патриотической молодёжи» активно выступала против экспансии религиозных сект: она стала одним из главных инициаторов обращения к депутатам областной Думы о необходимости разработки регионального закона, регулирующего деятельность сект и иностранных миссионеров, что привело к принятию соответствующего закона в первом чтении, а в 1997 году Андрей Васильченко поставил от имени «Лиги патриотической молодёжи» подпись под обращением к ярославским депутатам Федерального Собрания о необходимости поддержать проект закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», существенно затрудняющий деятельность сомнительных религиозных организаций.

11 февраля 1999 года от имени «Лиги патриотической молодёжи Ярославской области» подписал обращение ряда общественных объединений в адрес генерального директора Ярославского завода топливной аппаратуры о недопустимости планируемой продажи религиозной секте «Новое поколение» части принадлежащего предприятию и выставленного на торги Культурно-спортивного комплекса «Топаз». В результате руководство предприятия приняло 24 февраля 1999 года решение отказать секте в праве приобретения данного объекта недвижимости.

Высказывая 16 сентября 2003 года прессе свою точку зрения на скандальную ситуацию, связанную с появлением в Ярославской области руководящего центра псевдоправославной секты «Опричное братство» и её активной миссионерской работой в самом Ярославле, Андрей Васильченко говорил о проблемах, возникающих в процессе мониторинга деятельности незарегистрированных религиозных объединений. Он подчёркивал:

Трудности в вопросах с «Опричным братством» состоят в том, что это — организация-невидимка. Как официальное объединение она нигде не зарегистрирована и действует на правах религиозной группы, а потому контролировать её очень сложно. Мы имеем информацию, что представители «Опричного братства» действуют на территории Ярославля и области, располагаем образцами пропагандистских материалов, подготовленных, кстати, с нарушением закона «О свободе совести и религиозных объединениях», но проверенных данных о том, что происходит внутри «Опричного братства», не имеем. Поэтому вся надежда только на органы прокуратуры, которые должны заниматься проверкой тревожных сигналов.

Комментируя 26 мая 2005 года газете «Труд» скандальный случай, когда член ярославской религиозной организации «Общество Свидетелей Иеговы» Евгений Комаров под влиянием «откровений свыше» едва не забил камнями до смерти собственного девятилетнего сына, Андрей Васильченко отмечал:

У нас очень слабый закон «О свободе совести и о религиозных объединениях». В нем, например, не прописана обязанность таких объединений вести учет своих прихожан и предоставлять достоверную информацию о них по запросам государственных ведомств. В итоге, если, скажем, член секты, религиозного «общества» под влиянием соответствующих идей совершил что-то противоправное, руководитель всегда может заявить: а это, мол, вообще не наш человек, просто заходил пару раз... Или другой вариант — да, он наш, но проблемы с психикой у него были еще до появления на собраниях, так что мы ни при чем.

В ноябре 2007 года стал одним из главных инициаторов общественной кампании против выступлений в Ярославле Майкла Кремо — американского писателя-кришнаита, автора креационистской книги-бестселлера «Запретная археология», в которой Кремо попытался подвести научный фундамент под доктрины, изложенные в священных писаниях индуизма. Кремо с начала 1970-х годов является членом Международного общества сознания Кришны и кришнаитская община Ярославля выступила организатором его лекций в городе. Связь Кремо с кришнаитами, однако, не афишировалась. По мнению деятелей антисектантского движения, таким образом нарушался п.8 ст.8 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», запрещающий осуществлять публичную деятельность без указания своей конфессиональной принадлежности и точного названия организации. В интервью прессе по данному поводу Андрей Васильченко отмечал:

Нас заинтересовали два момента — упоминание, что многие книги Кремо выходили в издательстве «Бхактиведанта Бук Траст», принадлежащем «Международному обществу сознания Кришны», и контактный телефон. Этот номер оказался на поверку номером одной из работниц отдела по связям со СМИ местного общества «Сознания Кришны». Мы полюбопытствовали, кто был организатором лекций Кремо в Москве. Как выяснилось — тоже кришнаиты. И они же ранее проводили турне «известного археолога» по Украине. Стало понятным, почему российские кришнаиты так настойчиво возят Кремо по городам и весям, тщательно скрывая его религиозную принадлежность. Ведь лекции «знаменитого археолога» сводятся, в сущности, к мысли не о правоте Вед, а о правоте основателя секты Прабхупады.

Работа

В июле 1998 года был принят на должность ведущего специалиста отдела по связям с общественностью организационно-информационного управления мэрии Ярославля. Курировал контакты органов местного самоуправления с религиозными объединениями, проводил семинары для муниципальных служащих по реализации федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», представлял интересы мэрии в переговорах с руководителями Ярославской епархии, главами иных централизованных и местных религиозных организаций.

20 января 1999 года постановлением мэра Ярославля был утверждён секретарём Совета по вопросам религиозных объединений при мэрии Ярославля Кроме того, стал членом Совета для проведения государственной религиоведческой экспертизы на территории Ярославской области.

В феврале 2001 года был назначен главным специалистом Управления информационной службы мэрии Ярославля.

В феврале 2003 года постановлением мэра Ярославля был утверждён участником второго состава Совета по вопросам религиозных объединений при мэрии Ярославля.

В 2006 году ушёл из мэрии на должность генерального директора ярославского ООО «Губернский город», занятого выпуском одноимённого ежемесячного журнала, посвящённого истории и архитектуре города Ярославля, вопросам его реконструкции и современной застройки.

В мае 2008 года был введен в состав нового состава Совета по вопросам религиозных объединений при мэрии Ярославля. Занимал этот пост до весны 2009 года.

3 марта 2009 года приказом министра юстиции России включён в состав Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации. Принимал активное участие в подготовке первого экспертного заключения Совета, касающегося вопросов регистрации религиозной организации «Езидство».

Телерепортажи об Андрее Васильченко, прямые эфиры с Андреем Васильченко

• [yaroslavl.rfn.ru/video.html?id=7519 Андрей Васильченко раскрыл тайны интимной жизни Третьего рейха.] // «РТР-Вести» — Ярославль, 22 апреля 2005 года
• [www.echo.msk.ru/programs/victory/57024/ Программа «Цена Победы».] Гость: Андрей Васильченко. // Радиостанция «Эхо Москвы», 10 декабря 2007 года

Библиография

• Васильченко А. В. Между Дуче и Гитлером : [румын. ученики фюрера]. — М.: Яуза : ЭКСМО, 2004. — 476 с. — 4000 экз. — ISBN 5-699-07528-3.
• Васильченко А. В. Секс в Третьем рейхе. — М.: Яуза, 2005. — 413 с. — 4000 экз. — ISBN 5-699-09949-2, ISBN 5-87849-195-8.
• Васильченко А. В. Война кланов : чёрный фронт против НСДАП. — М.: Яуза, 2005. — 415 с. — 4000 экз. — ISBN 5-87849-205-9.
• Васильченко А. В. Аненербе. «Наследие предков» без мифов и тайн. — М.: РИПОЛ классик, 2005. — 431 с. — 5000 экз. — ISBN 5-7905-3502-X.
• Васильченко А. В. Мистика СС. — М.: ЯУЗА, 2005. — 447 с. — 5000 экз. — ISBN 5-87849-170-2.
• Васильченко А. В. Штрафбаты Гитлера : живые мертвецы вермахта. — М.: Яуза-Пресс, 2008. — 318 с. — 4000 экз. — ISBN 978-5-903339-76-1.
• Васильченко А. В. Оккультный миф III Рейха. — М.: Яуза-Пресс, 2008. — 623 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-903339-72-3.
• Штрафбаты по обе стороны фронта: [сборник] / И. Пыхалов, А. Пыльцын, А. Васильченко [и др.]. — М.: Яуза, Эксмо, 2007. — 317 с. — 7000 экз. — ISBN 978-5-699-24446-1.
• Васильченко А. В. Демянский котел : упущенная победа Красной Армии. — М.: Яуза-Пресс, 2008. — 318 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-903339-81-5.
• Штрафбаты по обе стороны фронта : [сборник] / И. Пыхалов, А. Пыльцын, А. Васильченко и др. ; [ред.-сост. И. Пыхалов]. — М.: Яуза, Эксмо, 2008. — 317 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-24446-1.
• Васильченко А. В. Арийский миф III Рейха. — М.: Яуза-Пресс, 2008. — 507 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-903339-80-8.
• Васильченко А. В. [www.log-in.ru/books/8537 Сексуальный миф III Рейха]. — М.: Яуза-Пресс, 2008. — 574 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-903339-83-9.
• Васильченко А. В. 100 дней в кровавом аду : Будапешт — «Дунайский Сталинград»?. — М.: Яуза-пресс, 2008. — 447 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-903339-14-3.
• Миф о вечной империи и Третий Рейх / [Васильченко А. В., Артур Меллер ван ден Брук]. — М.: Вече, 2009. — 371 с. — ISBN 978-5-9533-3554-6.

Ссылки

• [www.biblio-globus.us/description.aspx?product_no=9337686 Книга Васильченко А. В., «Танковый ас № 1 Михаэль Виттманн» на сайте Biblio-Globus.us]
• [mynews-in.net/news/society/2005/05/06/515552.html Новости @ media.topping.com.ua / Гитлеровская секс-доктрина оказалась убийственной для фашизма]

Отрывок, характеризующий Васильченко, Андрей Вячеславович

– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.