Васильчиков, Николай Александрович

Николай Александрович Васильчиков
Род деятельности:	декабрист
Дата рождения:	9 (20) мая 1799(1799-05-20)
Место рождения:	Вена
Дата смерти:	20 июля (1 августа) 1864(1864-08-01) (65 лет)
Место смерти:	Москва
Награды и премии:

Николай Александрович Васильчиков (9 [20] мая 1799 — 20 июля [1 августа] 1864) — представитель старшей ветви рода Васильчиковых, корнет лейб-гвардии Кавалергардского полка, декабрист.

Биография

Николай Александрович родился в семье Александра Ивановича Васильчикова, родного племянника фаворита Екатерины II, и Екатерины Ивановны, урождённой Грековой. Троюродный брат директора Эрмитажа А. А. Васильчикова. Получил домашнее образование. Закончив Пажеский корпус, в 1820 году вступил юнкером в лейб-гвардии Кавалергардский полк; в 1822 году получил чин корнета.

В полку Васильчиков сблизился с членом тайного общества Свистуновым. В 1825 го]у сам стал членом петербургской ячейки Южного общества, участвовал в работе Северного общества. В «Алфавите Боровкова» было отмечено:

Членом был Северного общества с 1825 года. Знал только, что целию оного было введение конституции, но никакого в том участия не принимал; старался уклониться общества и даже с принявшим его ничего не говорил об оном. Отвечал чистосердечно и изъявлял раскаяние. Во время происшествия 14 декабря был вне Санкт-Петербурга. Содержался в крепости с 29-го генваря
По докладу Комиссии 15-го июня высочайше повелено, продержав ещё месяц в крепости, выписать тем же чином в полки 5 резервного кавалерийского корпуса и ежемесячно доносить о поведении.

— Декабристы. Биографический справочник / Под редакцией М. В. Нечкиной. — М.: Наука, 1988. — С. 236. — 448 с. — 50 000 экз.

7 июля 1826 года был переведён в Тверской драгунский полк, направленный на Кавказ, затем переведён в Серпуховский уланский полк. В апреле 1828 года зачислен в Харьковский уланский полк, с которым участвовал в русско-персидской войне 1826—1828 годов и русско-турецкой войне 1828—1829 годов. В сражениях отличался храбростью, был ранен в ногу, получил орден Святой Анны 4 степени.

Уволен с военной службы 14 августа 1830 года корнетом. Над ним был учреждён строжайший надзор и было запрещено проживание в столице и крупных городах Российской империи. Жил в подмосковном Всехсвятском; в 1831 году после ходатайства матери, обратившейся к дальнему родственнику князю Иллариону Васильевичу Васильчикову, Николаю Александровичу было разрешено проживание в Москве.

В 1832 году он поступил на службу при московском генерал-губернаторе светлейшем князе Д. В. Голицыне, который также приходился ему родственником через его супругу Татьяну Васильевну — родную сестру князя Илариона Васильевича Васильчикова. 20 февраля 1839 года Н. А. Васильчиков через графа А. Х. Бенкендорфа подал прошение о помиловании, которое было удовлетворено 9 мая 1839 года.

Скончался Николай Александрович 20 июля (1 августа) 1864 года. Похоронен в Москве в Симоновом монастыре рядом с женой (могила не сохранилась). Там же был похоронен их сын Николай.

Брак и дети

Николай Александрович был женат на Екатерине Петровне Демидовой (1801—1851), дочери кригс-комиссара Петра ИвановичаДемидова (1755—1818) от Александры Михайловны Красненковой (1770—1847).

• Николай Николаевич (1830—1833)
• Екатерина Николаевна (1832—1894) — супруга Самуила Александровича Панчулидзева (1825—1893).

Литература

• Декабристы. Биографический справочник / Под редакцией М. В. Нечкиной. — М.: Наука, 1988. — С. 36. — 448 с. — 50 000 экз.
• Большая Российская Энциклопедия. Т.4. — 2006.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20050517111403/hronos.km.ru/biograf/bio_we/vasilchikov_na.html Н. А. Васильчиков] на сайте Hronos

Отрывок, характеризующий Васильчиков, Николай Александрович

– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.