Васильчиков, Сергей Илларионович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сергей Илларионович Васильчиков
Дата рождения

28 августа (9 сентября) 1849(1849-09-09)

Место рождения

Киев, Российская империя

Дата смерти

27 августа 1926(1926-08-27) (76 лет)

Место смерти

Версаль, Франция

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Звание

генерал от кавалерии

Командовал

Лейб-гвардии Гусарский полк, 1-й гвардейский корпус

Сражения/войны

русско-турецкая война 1877—1878 годов

Награды и премии
Связи

генерал от кавалерии И. В. Васильчиков (дед); генерал-адъютант В. И. Васильчиков (дядя)

Князь Серге́й Илларио́нович Васи́льчиков (28 августа (9 сентября) 1849, Киев27 августа 1926,Версаль) — генерал от кавалерии (1910), генерал-адъютант (1902). Командир Гвардейского корпуса (1902—1906).





Биография

Родился 28 августа (9 сентября) 1849 года [1]. Сын волынского губернатора князя Иллариона Илларионовича Васильчикова (1805—1862) и Екатерины Алексеевны, урождённой княжны Щербатовой (1818—1869).

Унаследовал от родителей крупные земельные владения: свыше 29 000 десятин в Воронежской, Ковенской и Санкт-Петербургской губерниях.

Продолжил семейную традицию и выбрал военную службу. В 1867 году окончил Пажеский корпус, откуда выпущен был корнетом в Лейб-гвардии Конный полк.

В 1872 году был назначен флигель-адъютантом к императору Александру II. Участвовал в русско-турецкой войне. Командовал сводным гвардейским полуэскадроном, который составлял личный конвой императора.

После революции 1917 года князь Васильчиков эмигрировал во Францию. Скончался 27 августа 1926 года в Версале.

Семья

Был женат на Марии Николаевне Исаковой (1853—1922), дочери генерала Николая Васильевича Исакова. Состояла председательницей попечительского совета Царскосельского приюта (будущего Алексеевского приюта) в Царском Селе и Царскосельского благотворительного общества. В браке родились:

  1. София (1879—1927) — супруга Александра Александровича Щербатова (1881—1915)
  2. Илларион (1881—1969) — женат на Лидии Леонидовне Вяземской (1886—1948)
  3. Николай (1883—1927)
  4. Георгий (1890—1916), подпоручик лейб-гвардии 4-го Стрелкового полка, георгиевский кавалер.

Награды

Напишите отзыв о статье "Васильчиков, Сергей Илларионович"

Примечания

  1. По данным БРЭ, в Военной энциклопедии Сытина указана дата 5 августа

Источники

  • Большая Российская энциклопедия:В 30т./Председатель науч.-ред. совета Ю. С. Осипов. Отв. ред. С. Л. Кравец. Т4. Большой Кавказ—Великий канал. — М.:Большая Российская энциклопедия,2006. 751с.:ил.:карт. — С.649. (ISBN 5-85270-333-8 (Т.4)
  • Волков С. В. Офицеры российской гвардии:опыт мартиролога. — М.:Русский путь,2002. — 568 с. — С.91 (ISBN 5-85887-122-4)
  • [regiment.ru/bio/V/40.htm Биография на сайте «Русская императорская армия»]
  • [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=1785 Васильчиков, Сергей Илларионович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Васильчиков, Сергей Илларионович

– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.