Попа, Васко

Васко Попа
Премии:	Австрийская государственная премия по европейской литературе (1965)

ВасилеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) «Ва́ско» По́па (серб. Васко Попа; 29 июля 1922, Гребенац, Сербия — 5 января 1991, Белград, Сербия) — сербский поэт румынского происхождения.

Биография

Васко Попа родился 29 июня 1922 в селе Гребенец неподалёку от Вршаца. По происхождению румын. Среднюю школу и гимназию закончил во Вршаце. После этого поступил на философский факультет Белградского университета. Продолжил обучение в Бухаресте и Вене.

Во время Второй мировой войны был пленником немецкого концентрационного лагеря в Зренянине (в тот момент назывался Бечкерек). После окончания войны завершил учёбу в романской группе философского факультета в Белграде, в 1949 году.

Первые стихотворения опубликованы в газетах «Книжные новинки» и «Борьба». Его первый сборник стихов «Кора» (1953) вместе с книгой «87 стихов» Милдрага Павловича считался в почётном списке послевоенной новой поэзии. Эта книга сдвинула сочинения книжной общественности и оставила большое влияние на младшие поколения поэтов. После «Коры» Попа опубликовал следующие сборники стихов: «Нетронутое поле» (1956), «Второе небо» (1968), «Вертикальная земля» (1972), «Собачья соль» (1975), «Дом посреди шоссе» (1975), «Сырое мясо» (1975), «Жатва» (1981), как и «Малая коробка» (1984), часть будущего сборника «Железный сад», который не был завершён.

С 1954 до 1979 работал как редактор на радио в издательском доме «Нолит» в Белграде. Совмещая устное творчество, игры и загадки, Попа создал особый поэтический язык новой сербской поэзии. Были выпущены сборники: «Из золотого яблока» (Белград, 1958), «Смутьян» (Белград, 1960), «Полночное солнце» (Белград, 1962). В поэтическом сборнике «Из золотого яблока» (1958) в новом свете продемонстрирован поэтический мир фольклора; в сборнике «Смутьян» (1960) — поэтический мир юмора, и в сборнике «Полночное солнце» (1962) — поэтический мир сновидений.

Васко Попа — один из наиболее часто переводимых югославских поэтов, и сам переводил с французского языка. Во Вршаце 29 мая 1972 года было основано «Книжное общество Вршаца» и создана библиотека открыток «Свободные листья». В том же году избран член-корреспондентом Сербской академии науки и искусства. Один из основателей «Воеводовой Академии науки и искусства» (14.12.1979) в Нови-Саде.

Васко Попа умер в Белграде 5 января 1991 года и был похоронен в Аллее почётных граждан на Новом кладбище.

«Круг знамений» книга стихов

Появление Васко Попа в послевоенной сербской поэзии означило сильный сдвиг в отношении к поэтическому творчеству его современников. Поэтические выражения Васко Попа склонны к афористичности, пословицам, эллипсису. Язык Васко Попа сжат и лапидарен. Он пишет краткие стихи без рифмы и знаков препинания, близкие метрике народного творчества. За свою жизнь он выпустил восемь книг стихов:

• «Кора» — 1953.
• «Нетронутое поле» — 1956.
• «Второе небо» — 1968.
• «Вертикальная земля» — 1972.
• «Собачья соль» — 1975.
• «Дом посреди шоссе» — 1975.
• «Сырое мясо» — 1975.
• «Жатва» — 1981.

Наследие

После смерти Васко Попа в его наследии найдена незавершённая книга «Железный сад», затем целая «Красивый город В», как и венок из пяти песен под общим названием «Сумасшедший тюльпан» («Луди Лала»). Из наследия ещё 19 стихотворений, как и книга заметок о живописи и художниках «Катушка». В 2002 году в издательстве «КОВ» вышла книга «Румынские и другие песни», где были напечатаны стихотворения, написанные им в молодости.

Ссылки

• [www.znanje.org/i/i22/02iv03/02iv0312/02iv0312.htm Персональный сайт]

Отрывок, характеризующий Попа, Васко

Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.