Васькин, Александр Анатольевич

Александр Анатольевич Васькин
Дата рождения:	29 августа 1975(1975-08-29) (48 лет)
Место рождения:	Москва, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР, Россия Россия
Род деятельности:	писатель, журналист, москвовед.
Премии:	Горьковская литературная премия
[www.александр-васькин.рф/ ксандр-васькин.рф]

Алекса́ндр Анато́льевич Ва́ськин (род. 29 августа 1975, Москва) — российский писатель, журналист, историк.

Член Союза писателей Москвы. Лауреат Горьковской литературной премии и премии «Сорок сороков». Финалист премии «Просветитель» 2013. Лауреат конкурсов «Лучшие книги года», "Моя Малая родина", "Золотой Витязь", "Слава России" и других. Член Союза журналистов Москвы.

Биография

В 1997 году с отличием закончил Московский государственный университет печати. Закончил аспирантуру; в 2000 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата экономических наук.

Автор книг, статей, теле и радиопередач по истории Москвы. Публикуется в различных изданиях — «Новый мир», «Вопросы литературы», «Знамя», «Урал», «Литературная учёба», «Московский журнал», «Москва», «Московское наследие», «Историк», «Наука и жизнь», «Литературная газета», «Независимая газета», «Вечерняя Москва», «Литературная Россия», «Российская газета», «Тверская, 13», «Московский комсомолец» и др. Активно выступает в защиту культурного и исторического наследия Москвы на телевидении и радио. Ведёт просветительскую работу, читает лекции в Политехническом музее, Музее архитектуры им. Щусева, Ясной поляне, в рамках проектов "Книги в парках", "Библионочь", "Бульвар читателей" и т. д. С 2014 года - ведущий радиопрограммы "Музыкальные маршруты" на радио "Орфей".

Книги А. Васькина удостоены ряда литературных премий, а также неоднократно включались в топ-лист лучших книг Международной ярмарки интеллектуальной литературы Non/fiction, а также признавались лучшими книгами года по рейтингу Независимой газеты.

Отзывы критиков

Вновь приятно удивил заслуженный москвовед столицы Александр Васькин, неустанно возвращающий нам «дым Отечества». Его очередная книга — «Москва 1812 года глазами русских и французов» (Издательство «Спутник +») — на сей раз посвящена событиям двухсотлетней давности, а название говорит само за себя. Пожары в Москве, после варварского нашествия французов в Первопрестольную… Но не только. В книге освещены самые разные исторические аспекты… И всё это сумел собрать, сконструировать, запечатлеть после многолетнего перерыва в отечественной истории Александр Васькин, всё время поражающий меня глубокими знаниями старины. А каковы его комментарии к воспоминаниям! Они порой ещё более интересны и занимательны, чем сами мемуары участников тех событий. Я их иногда прочитывал по нескольку раз, чтобы основательнее понять суть происходящего. А ещё ведь есть в книге и справочный аппарат, например, указатель зданий и улиц Москвы того времени, и многое другое, что также представляет немалую ценность для историков.

Для тех, кто интересуется архитектурой Москвы ХХ века, книга Александра Васькина – просто клад. Без зданий Щусева невозможно представить российскую столицу. Помимо упомянутых Мавзолея и Покровского собора, это и Казанский вокзал, ставший «манифестом евразийства» в архитектуре, и новый корпус Третьяковской галереи, и многоэтажные жилые дома на набережных и проспектах, и роскошный подземный дворец станции «Комсомольская-кольцевая». С годами, пишет Васькин, «Щусев перестал принадлежать самому себе, а фамилия его превратилась в своего рода бренд...» В этом бренде воплощены все перипетии биографии «зодчего всея Руси». Новая книга проливает свет на многие её страницы, прежде остававшиеся затемненными..

Уникальную возможность читателям предоставляет автор книги «Волхонка. Знаменка. Ленивка. Прогулки по Чертолью» известный писатель и историк Александр Васькин. Это произведение действительно напоминает экскурсию, к тому же очень неспешную, обстоятельную по улочкам древнейшего района Москвы, когда-­то называвшегося Чертольем... Кроме известных фактов, автор рассказывает и о малоизвестных деталях, благодаря чему история этого места читается просто как захватывающий детектив.Жанр этой книги определить не просто. Беря за основу то или иное московское местечко, автор не ограничивается только москвоведением. Отталкиваясь от какой­-то фактуры, он расширяет своё поле зрения и рассказывает про историю страны, про жизнь выдающихся поэтов, писателей, художников, про развитие искусства и про многое другое. Получается настоящее погружение в атмосферу отечественной культуры. И так происходит почти в каждой главе. Книга получилась глубокой и разносторонней, поэтому почерпнуть из неё можно многое. И тут уже все зависит от самого читателя, насколько он будет усидчив, внимателен и сосредоточен, общаясь с книгой про Чертолье..

… Это и замечательный путеводитель по современной (я подчеркиваю!) столице, который можно взять с собой вместе с картой Москвы и отправиться в увлекательное «точечное» путешествие. Тем более, что преодолеть этот маршрут при желании можно за один день — ведь проживал Толстой хотя и во многих домах, но, во-первых, не все они сохранились, а во-вторых, те, что сохранились, расположены в пределах современного центра.

Это и очень достойный справочник для будущих толстовских биографов да и просто — любителей Толстого и его жизни, а жизнь Толстого не менее интересное произведение, чем его художественные тексты.

— Павел Басинский о книге «Московские адреса Льва Толстого»

В книге А. Васькина город даётся с детализацией до отдельного дома и отдельного исторического лица… А Москва предстаёт перед читателем не только в туманной дымке меланхолических воспоминаний о безвозвратно ушедшей натуре, но и в своём нынешнем облике: плох он или хорош, но ведь на дворе уже новое тысячелетие.

Как москвоведу Александру Васькину свойственна дотошность, как писателю — исторический взгляд. Если он взялся за тему, то, будьте уверены, узнает такие детали, о которых мы даже не предполагали. Настоящий исследователь Александр Васькин перекопал сотни документов в архивах. чтобы представить нам описания событий прошлых веков.

«Сталинские небоскребы» Александра Васькина не просто история (хотя и безумно интересная; весьма занимательны, например, архитектурные параллели с нацистской Германией)… Ведь на смену сталинским домам пришли хрущобы. Дворец съездов в Кремле «напоминает Курский вокзал, а здание МХАТ на Тверском бульваре больше походит на мемориально-торжественный то ли крематорий, то ли колумбарий».

Книга москвоведа Александра Васькина и фотографа Юлии Назаренко — о том, что получилось, когда один грандиозный, но несбывшийся мегазамысел — Дворца Советов — рассыпался на семь более сдержанных, а потому счастливо состоявшихся проектов: так называемых сталинских высоток. Могло бы состояться и больше, да настоящий автор помер.

Награды и премии

• 2009 — Горьковская литературная премия за книгу «От Волхонки до Знаменки».
• 2009 — книга «Сталинские небоскребы: от Дворца Советов до высотных зданий» признана лучшей по рейтингу Независимой газеты Ex Libris за 2009 год.
• 2009 — книга «От снесенного Военторга до сгоревшего Манежа» включена в Топ-лист Международной книжной выставки интеллектуальной литературы Non/fiction 2009.
• 2010 — книга «Чемодан-Вокзал-Москва. Чего мы не знаем о девяти московских вокзалах» признана лучшей по рейтингу Независимой газеты Ex Libris за 2010 год.
• 2010 — книга «Спасти Пушкинскую площадь» включена в Топ-лист Международной книжной выставки интеллектуальной литературы Non/fiction 2010.
• 2011 — книга «Я не люблю московской жизни, или Что осталось от пушкинской Москвы» вошла в экспозицию лучших книг Всероссийской книжной выставки-ярмарки «Книги России» под названием «Изюминки выставки».
• 2011 — лауреат Межрегионального конкурса «Моя малая родина» на лучшую лучшую публикацию, очерк, статью в области краеведения.
• 2011 — лауреат Московского творческого конкурса «Спасибо за жизнь!» на лучшую статью, посвященную 70-летию Битвы за Москву.
• 2011 — лауреат Московского открытого конкурса журналистов «Москва-медиа-2011».
• 2011 — книга «Я не люблю московской жизни, или Что осталось от пушкинской Москвы» вошла в Топ-лист Международной книжной выставки интеллектуальной литературы Non/fiction 2011.
• 2011 — книга «Спасти Пушкинскую площадь» признана лучшей по рейтингу Независимой газеты Ex Libris за 2011 год.
• 2012 — присуждена премия «Сорок сороков» за лучшую книгу о Москве (за книгу «Московские градоначальники»).
• 2013 — лауреат конкурса «Лучшие книги года» 2012 за книгу «Москва, спаленная пожаром. Первопрестольная в 1812 году».
• 2013 — книга «Москва, спаленная пожаром. Первопрестольная в 1812 году» вошла в шорт-лист премии научно-популярной литературы «Просветитель»
• 2013 — лауреат 4-го Международного литературного конкурса "Золотой Витязь" за книгу «Московские градоначальники»
• 2014 — книга «В поисках лермонтовской Москвы» признана лучшей по рейтингу Независимой газеты Ex Libris за 2014 год.
• 2015 — книга «Алексей Щусев. Зодчий Всея Руси» из серии "Жизнь замечательных людей" признана лучшей по рейтингу Независимой газеты Ex Libris за 2015 год.

Основные работы

• Монастыри Москвы. Выпуск 1. Алексеевский, Андреевский, Богоявленский, Всехсвятский, Высокопетровский, Донской, Заиконоспасский, Зачатьевский, Златоустовский — М., 2001.
• Монастыри Москвы. Выпуск 2. Знаменский, Ивановский, Никитский, Николаевский, Николо-Перервинский — М., 2002.
• Монастыри Москвы. Выпуск 3. Никольский, Новодевичий, Новоспасский.— М., 2003.
• Монастыри Москвы. Выпуск 4. Покровский, Рождественский, Свято-Данилов, Свято-Казанский, Симоновский.— М., 2004.
• Монастыри Москвы. Выпуск 5. Скорбященский, Спасо-Андроников, Сретенский, Страстной, Вознесенский, Чудов.— М., 2004.
• Тверская улица и окрестности. — М., 2003.
• Московский университет на Моховой. — М., 2004.
• По шелковой Воздвиженке, по замшевой Манежной. — М., 2005.
• Архитектура сталинских высоток. — М., 2006.
• От Тверской до улицы Горького и обратно по старой Москве. — М., 2006.
• Архитектура и история московских вокзалов. — М., 2007.
• От Волхонки до Знаменки. — М., 2008.
• От снесенного Военторга до сгоревшего Манежа. — М., 2009.
• Сталинские небоскребы: от Дворца Советов до высотных зданий. — М., 2010.
• Чемодан — вокзал — Москва. Чего мы не знаем о девяти московских вокзалах. — М., 2010.
• Я не люблю московской жизни, или Что осталось от пушкинской Москвы. — М., 2010.
• Спасти Пушкинскую площадь. — М., 2011.
• Сталинские небоскребы: от Дворца Советов до высотных зданий. 2-е изд. — М., 2011.
• Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года. — М., 2012.,
• Москва 1812 года глазами русских и французов. — М., 2012.
• Московские градоначальники в серии «Жизнь замечательных людей». — М., 2012.
• «Москва, спаленная пожаром. Первопрестольная в 1812 году». — М., 2012.
• «Москва при Романовых. К 400-летию царской династии Романовых». — М., 2013.
• «В поисках лермонтовской Москвы. К 200-летию со дня рождения М. Ю. Лермонтова». — М., 2014.
• «Алексей Щусев. Зодчий Всея Руси» в серии «Жизнь замечательных людей». — М., 2015.
• Сталинские небоскребы: от Дворца Советов до высотных зданий. 3-е изд. — М., 2015.
• Волхонка. Знаменка. Ленивка. Прогулки по Чертолью. — М., 2015 .
• Тверская улица в домах и лицах.— М., 2015..
• Путеводитель по пушкинской Москве.— М., 2016.
• Открывая Москву. Прогулки по самым красивым московским зданиям.— М., 2016.

Ссылки

• [www.1tv.ru/sprojects_utro_video/si33/p82889/pg1/d15.10.2014 Александр Васькин в программе "Доброе утро" на Первом канале]
• [www.tvc.ru/AllNews.aspx?id=b9ca25ca-051b-46a5-be99-6ff568fb46b4&rubid=E6A849C2-6F1F-483D-A0DC-AD2027A794FA Александр Васькин на канале ТВЦ: как москвичи Наполеону «горячий приём» устроили]
• [www.1tv.ru/sprojects_utro_video/si33/p43676/pg1/d16.02.2012 А. Васькин на Первом канале: «Здесь были торговые ряды»]
• [www.1tv.ru/sprojects_utro_video/si33/d23.08.2012 А. Васькин на Первом канале: «Кремлёвские звезды. И все-таки они вертятся!»]
• [www.moskva.fm/marks/hatire/225213 Александр Васькин и «Московские адреса Льва Толстого» на «Радио России»]
• [nastroenie.tv/nvideo.aspx?faid=82ab6ba8-f819-4515-86ab-cf7e44ee5bd2&fn=0&aid=4344d9ae-ccf3-42dc-a259-96e6592ec7b7&date=26.06.2012 Александр Васькин на канале ТВЦ: прогулки по саду «Эрмитаж»]
• [video.yandex.ru/users/cao-televidenie37/view/30/#hq Телеинтервью Александра Васькина в связи выходом новой книги «Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года»]
• [www.1tv.ru/sprojects_utro_video/si33/p37110/pg1/d07.09.2011 А. Васькин на Первом канале: «День рождения сталинских высоток»]
• [www.mk.ru/culture/interview/2011/06/05/594904-pushkina-vyiselyayut-iz-moskvyi.html «Пушкина выселяют из Москвы. Кому в столице мешают памятные места великого поэта», интервью «МК»]
• [www.mk.ru/social/article/2010/09/13/529263-vokzalyi-v-ozhidanii.html «Вокзалы в ожидании», интервью «МК»]
• [www.rg.ru/2009/12/14/vaskin.html «Там, где ГУМ стоял», интервью «Российской газете»]

Отрывок, характеризующий Васькин, Александр Анатольевич

Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.