Вахтеров, Василий Порфирьевич

Васи́лий Порфи́рьевич Ва́хтеров (13 (25) января 1853, Арзамас — 3 апреля 1924, Москва) — российский педагог, учёный, методист начальной школы, деятель народного образования.

Василий Порфирьевич Вахтеров
Основоположник эволюционной педагогики

Внёс значительный вклад в педагогическую теорию и практику. Опираясь на эволюционную теорию Ч. Дарвина, явился основоположником педагогической концепции, которая получила название «Эволюционная педагогика». Её основу составляет идея развития, то есть трактовка обучения и воспитания как поступательного движения, соединённая с убеждением, что образование во всех его видах и формах является одним из важнейших факторов общественного прогресса («Основы новой педагогики», 1913, 1916).

По Вахтерову, формирование ребёнка зависит от внутреннего стремления к развитию и от влияния окружающей среды. Задача педагога — способствовать благоприятному сочетанию этих условий, изучать индивидуальные особенности ребёнка. Научный принцип выдвигал как определяющий при решении вопросов содержания школьного образования, методов обучения и воспитания. Он обосновал самостоятельность педагогики как науки, своеобразие методов педагогического исследования. Для сравнения эффективности различных методов обучения детально разработал и теоретически обосновал методику естественного эксперимента, обеспечивавшего объективность оценки организационных форм, средств, приёмов обучения и при этом не нарушавшего естественного хода учебного процесса. Как теоретик и методист начального обучения следовал педагогическим идеям К. Д. Ушинского. Как сторонник развивающего обучения выступал за обновление и расширение содержания обучения в народной школе, за активные методы, способствующие развитию самостоятельности, мышления ребёнка.

Широко известен как автор книг для первоначального обучения. Изданный им в самом конце XIX века «Русский букварь» выдержал более 120 изданий. Большое распространение получила и его хрестоматия «Мир в рассказах для детей», написанная им в соавторстве с супругой, Эмилией Орестовной Вахтеровой (урождённой Кислинской).

Родился в семье промыслового рабочего. Учился в Арзамасском духовном училище, затем в Нижегородской духовной семинарии. В 1874 году он оканчивает курсы при Московском учительском институте и получает назначение учителем в одно из училищ Смоленской губернии.

В биографическом очерке П. К. Козлова (1863—1935) упоминается, что будущий путешественник «собирался поступить в Виленский учительский институт, однако педагоги (среди которых был В. П. Вахтёров) не смогли выхлопотать ему казённую стипендию».

Шесть лет Василий Порфирьевич работает учителем, а затем в течение 15 лет (1881—1896) был инспектором народных училищ. Сначала в Смоленской губернии, а затем с 1890 года его переводят в Москву как энергичного, талантливого педагога. Принимал активное участие в работе Московского комитета грамотности, в организации школ для рабочих и способствовал созданию ряда внешкольных учреждений. В 1896 вынужден был уйти в отставку, так как департамент полиции квалифицировал его деятельность как «прикрытие среди учителей Москвы неблагонадёжного элемента». С 1898 по 1902 читал лекции на учительских курсах в Курске, Саратове и др. городах. С 1893 по 1903 работал в школе при Тверской мануфактуре Морозовой. В 1903 был арестован за якобы противоправительственную агитацию в школе и среди рабочих и выслан в Новгородскую губернию.

В декабре 1904 был восстановлен во всех своих правах и возвратился в Москву, но к педагогической деятельности допущен не был. Принимал участие в учреждении Всероссийского учительского союза (1905—1907). Был одним из организаторов и участником Всероссийского съезда по вопросам народного образования (1913—1914), Первого Всероссийского съезда преподавателей русского языка (1916). После Октябрьской революции вёл методическую работу с учителями, преподавал на курсах ликбеза, читал лекции на педагогическом факультете 2-го МГУ (1923—1924).

Основные публикации

• «Основы новой педагогики» (1913); «Русский букварь» (1898); «Мир в рассказах для детей» (1902); «Внешкольное образование народа» (1896); «Сельские воскресные школы» (2-е издание, 1896); «Всеобщее обучение» (1897); «Народные чтения» (1897); «Нравственное воспитание и начальная школа» (1900); «На первой ступени обучения» (11-е издание, 1912); «Предметный метод обучения» (3-е издание, 1911); «Спорные вопросы образования» (1907); «Записка об организации начальной школы на новых началах» (1906).
• Вахтеров В. А. Избранные педагогические сочинения. — М.: Педагогика. 1987
• Вахтеров В. П. О новой педагогике.- М.: Карапуз, 2009 ISBN 978-5-8403-1411-1
• Вахтеров В. П. [www.ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/78 Нравственное воспитание и начальная школа]. — М.: Изд. журнала «Русская мысль», 1901. — 241 с.

Ссылки

• [elib.gnpbu.ru/sections/0100/vahterov/ Биография и основные труды В. П. Вахтерова на сайте НПЭБ]. elib.gnpbu.ru.
• [www.ornatus.ru/index.php?p=rgratis&i=520 Педагогика и школа в истории России]
• Вахтеров Василий. О новой педагогике. М.: Карапуз, 2008, 224 с., ISBN 978-5-8403-1411-1
• [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Pedagog/leschin/05.php Лещинский В., Мозгарев Л., Неделина С., Седова Е. Краткий справочник по курсу «История образования и педагогической мысли»]
• [baza.vgd.ru/11/69789/ Олег Мосин, Светлана Мосина. Педагог-просветитель В. П. Вахтеров]
• [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Pedagog/russpenc/03.php Российская педагогическая энциклопедия]
• [www.portalus.ru/modules/shkola/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1193137807&archive=1195596785&start_from=&ucat=& П. В. Горностаев. Развивающая педагогика В. П. Вахтерова (к 150-летию со дня рождения)// Педагогика. — 2003. — № 4. — С. 75-81]
• Методисты советской начальной школы. — М., 1958;
• Вахтерова Э. О. В. П. Вахтеров, его жизнь и работа. — М., 1961
• Лукманова Х. Х. История образования и педагогической мысли: Учебное пособие для студентов. — Уфа: Изд-во БГПУ, 2002.
• [ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/106 Вахтерова, Эмилия Орестовна. В. П. Вахтеров, его жизнь и работа [Текст] : [1853-1924] / Э. О. Вахтерова; под ред. [и со вступит. статьей] Ф. Ф. Королева; АПН РСФСР. — М. : Изд-во Акад пед. наук РСФСР, 1961. — 368 с. ]
• [ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/105 Вахтеров В.П. Всеобщее обучение [Текст] / В. П. Вахтеров. - М. : [б. и.], 1897. - 216 с.]
• [ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/104 Вахтеров, В.П. Внешкольное образование народа. Сельские библиотеки. Книжные склады. - Воскресные школы и повторительные классы [Текст] / В. П. Вахтеров. - М. : [б. и.], 1896. - 380 с.]
• [ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/103 Вахтеров В.П. Спорные вопросы образования [Текст] / В. П. Вахтеров. - М. : [б. и.], 1907. - 15 с. ]
• [ushinskiy.ru/jspui/handle/123456789/102 Вахтеров В.П. Предметный метод обучения [Текст] / В. П. Вахтеров. - 2-е изд., доп. и испр. - М. : [б. и.], 1918. - 387 с. ]

Отрывок, характеризующий Вахтеров, Василий Порфирьевич

– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.