Вахтин, Николай Борисович

Николай Борисович Вахтин
ректор ЕУСПб
Начало полномочий:	2003
Окончание полномочий:	2009
Предшественник:	Фирсов, Борис Максимович
Преемник:	Хархордин, Олег Валерьевич
Место рождения:	Ленинград
Научная сфера:	североведение, социолингвистика
Учёная степень:	доктор филологических наук
Учёное звание:	профессор, член-корреспондент РАН
Альма-матер:	ЛГУ

Никола́й Бори́сович Вахти́н (род. 13 марта 1950, Ленинград) — российский лингвист, ректор Европейского университета в Санкт-Петербурге (2003—2009), член-корреспондент РАН с 28 октября 2016 года по Отделению историко-филологических наук.

Биография

Родился в семье писателя, востоковеда Бориса Вахтина.

В 1972 году окончил филологический факультет Ленинградского государственного университета и поступил в аспирантуру Института языкознания по специальности «Языки народов Севера: эскимосско-алеутские языки». В 1975 году окончил аспирантуру, поступил на работу в Институт языкознания (ныне Институт лингвистических исследований РАН).

В 1977 году защитил кандидатскую, в 1992 — докторскую диссертацию по синтаксису эскимосского языка. Занимался исследованиями в области эскимосского синтаксиса, лексики и морфологии.

С середины 1980-х годов занимался социолингвистическим изучением Севера, позднее — культурной антропологией. Все исследования базировались прежде всего на полевом материале, собранном в ходе экспедиций в районы Крайнего Севера (Чукотка, Камчатка, Командорские острова, Магаданская область, Якутия).

С 1992 года участвовал в проекте создания Европейского университета в Санкт-Петербурге, с 1996 по 2003 — первый проректор ЕУСПб.

С 2003 по 2009 год работал ректором Европейского университета в Санкт-Петербурге.

С 2010 года по настоящее время — университетский профессор ЕУСПб, профессор Факультета антропологии ЕУСПб, главный научный сотрудник ИЛИ РАН (part-time). Основная область интересов — североведение.

Руководитель проекта «„Дети девяностых“ в современной Российской Арктике: оценка настоящего и желаемое будущее».

Семья

• Панова, Вера Фёдоровна (1905—1973) — бабушка, советская писательница. Лауреат трёх Сталинских премий.
• Вахтин, Борис Васильевич (1907—1938) — дед, советский журналист.
• Вахтин, Борис Борисович (1930—1981) — отец, русский советский писатель, драматург, сценарист, философ, переводчик, востоковед-синолог.
• Вахтин, Юрий Борисович (1932—2006) — дядя, российский учёный-генетик, профессор.

Ссылки

• [iling.spb.ru/nord/persona/vakhtin.html Страница] на сайте ИЛИ РАН
• [eu.spb.ru/anthropology/faculty/3474-vakhtin Николай Вахтин на сайте Европейского университета в Санкт-Петербурге]
• [www.youtube.com/watch?v=KvDnHjAiNjI Николай Вахтин в передаче «Школа злословия»]
• [monocler.ru/sovetskiy-yazyik-i-ego-posledstviya/ Лекция Николая Вахтина «Советский язык и его последствия»]

Отрывок, характеризующий Вахтин, Николай Борисович

Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.