Ваххабизм

Столпы ислама Свидетельство · Молитва · Пост Милостыня · Паломничество Вероубеждение Аллах · Ангелы · Пророки · Писания Судный день · Предопределение История и представители Мухаммед · Халифы · Сахаба · Ансары Мухаджиры · 12 имамов Основные течения Суннизм · Шиизм · Исмаилизм · Ибадизм · Суфизм · Салафизм · Ваххабизм · Ашариты · Матуридизм Книги и законы Коран · Тафсир · Сунна · Сира Шариат · Фикх · Мазхабы Культура и общество Демография · Брак · Женщины · Имена · Искусство · Мечети · Календарь · Праздники · Философия См. также Глоссарий · Исламоведение · Единобожие · Эсхатология · Критика

Ваххаби́зм (от араб. الوهابية‎ — аль-ваххабийя) — религиозно-политическое движение в исламе, сформировавшееся в XVIII веке. Движение названо по имени Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба ат-Тамими (1703—1792), являющегося последователем Ибн Таймии (1263—1328).

Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб полагал, что настоящий ислам практиковался только первыми тремя поколениями последователей пророка Мухаммеда («ас-саляф ас-салих»), и протестовал против всех последующих инноваций, считая их привнесенной извне бида.

C точки зрения некоторых этнографов, ваххабиты — сравнительно новое течение, вызванное обострением социально-экономических и политических условий между частью бедуинского населения, а также части религиозных деятелей, выразившееся как протест против богатства городских жителей и богачей. Также движение сыграло значительную роль в освободительной войне против Турции.

Эмир города Эд-Диръия — Мухаммад ибн Сауд ибн Мухаммад ибн Микрин аль-Мурайди — в XVIII веке принял идеологию движения в качестве государственной, в результате чего Дирийский эмират из небольшого государства за короткое время превратился в обладателя почти всей территории Аравийского полуострова.

Терминология

Школа получила название от имени основателя — Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба ибн Сулеймана аль-Мушаррафи ат-Тамими (араб. محمد بن عبد الوهاب بن سليمان آل مشرف التميمي‎).

Сами представители данного течения отрицают зачастую данное именование, указывая, что являются салафитами, они не считают своё движение политическим, а только религиозным.

Пишет Мухаммад Джамиль Зину:

Что означает термин «ваххабит»?

Обычно люди употребляют слово «ваххабит» против каждого, кто противоречит их обычаям, убеждениям и религиозным нововведениям, даже если эти убеждения являются порочными, противоречат Благородному Корану и достоверным хадисам. Особенно употребляется против призыва к единобожию и взыванию только к Аллаху, и никому более.

Оригинальный текст (ар.)  

ما معنى وهابي؟

اعتـــاد الناس أن يُطلقوا كلمة وهابي على كل من يخالف عاداتهم ومعتقداتهم وبدعهم،ولو كانت هذه المعتقدات فاسدة،تخالف القرآن الكريم،والأحــاديث الصحيحة؛ولا سيمـا الدعوة إلى التوحيد ودعــاء الله وحده دون سواه.

— Мухаммад Джамиль Зину. [www.islamhouse.com/71247/ar/ar/books/%D8%AF%D8%B9%D9%88%D8%A9_%D8%A7%D9%84%D8%B4%D9%8A%D8%AE_%D9%85%D8%AD%D9%85%D8%AF_%D8%A8%D9%86_%D8%B9%D8%A8%D8%AF_%D8%A7%D9%84%D9%88%D9%87%D8%A7%D8%A8_%D8%A8%D9%8A%D9%86_%D8%A7%D9%84%D9%85%D8%B9%D8%A7%D8%B1%D8%B6%D9%8A%D9%86_%D9%88%D8%A7%D9%84%D9%85%D9%86%D8%B5%D9%81%D9%8A%D9%86_%D9%88%D8%A7%D9%84%D9%85%D8%A4%D9%8A%D8%AF%D9%8A%D9%86 دعوة الشيخ محمد بن عبدالوهاب بين المعارضين والمنصفين والمؤيدين].

История ваххабитского движения

Аравия накануне возникновения учения

Историк Алексей Михайлович Васильев считает, что вопрос о возникновении ваххабизма следует искать в изучении аравийского общества. Важным было замедленное развитие, что было обусловлено узостью производственной базы, неблагоприятные условия для ведения сельскохозяйственных работ: с одной стороны такие явления как засуха, с другой проливные дожди, когда мощные сели уносили верхний слой вместе с посевами.

Также следует упомянуть отсутствие централизации ирригационного хозяйства, ввиду отсутствия общего земледелия (разобщённость оазисов).

Кочевое и полукочевое скотоводство в Аравии

Поскольку ваххабитское движение получило огромное развитие среди бедуинов, то рассмотрение их исторического развития является одним из наиболее важных. Так, С. А. Токарев писал:

Среди бедуинов Аравии в XVIII в. возникло течение ваххабитов (последователей Мухаммеда ибн Абдель Ваххаба), в котором отразился стихийный протест кочевников против богатства и роскоши городских купцов и богачей.

А. М. Васильев указывает на два типа людей, ведущих кочевое и полукочевое хозяйство:

• Кочевники-верблюдоводы
• Полукочевники-овцеводы (полукочевники из-за ограниченности перехода по безводной местности)

Социальное расслоение арабов Аравийского полуострова

По свидетельствам источников XVIII века наиболее низкими показатели по благосостоянию были у кочевников, впрочем, положение оседлых земледельцев было не многим лучше. Распространённым явлением стал захват частью знати водных и других источников, распространились ростовщичество и налоговый гнёт. Несмотря на то, что ряд исследователей считали аравийское общество феодальным, во многом это положение вызывает сомнения.

Прибавочный продукт

В современной этнографии сложилось понимание, озвученное Н. Н. Крадиным и его предшественниками. Прибавочный продукт у кочевых народов — как часть материального продукта (зерна, дерева и др.), добывающийся с помощью захвата населения в плен, с целью создания земледельческих оазисов, захвата оседлых цивилизаций, либо через лиц, которые по той или иной причине переходили добровольно. Важным было собирание дани с подконтрольных крестьян и ремесленников, а также купцов. Зачастую, именно этим фактором поясняется будущая дезинтеграция аравийского общества. Ведь часть бедуинских племён брала дань с оседлых племён, но с упадком торговли и власти Османской империи доходы шейхов стали падать.

Таким образом, к XVIII веку на территории Аравийского полуострова не сложилось единого экономического пространства. Резко встал вопрос с одной стороны о разрешении данной ситуации, с другой — Аравия предоставилась сама себе, так как фактически Османская империя и Португалия не решали уже вопросы данного региона.

Обострение социально-политических вопросов. Междоусобицы

Из-за невозможности создания единого централизованного государства, уже во времена заката могущества Османской империи (конец XVII в.), на Аравийском полуострове всё большую роль начинают играть шерифы — клановые правители той или иной местности, фактически номинально зависящих от турецкой власти (только в Мекке было несколько шерифских семей, которые соперничали за власть над городом). Противостояние между рядом регионов Центральной Аравии обострились. В результате выделяются следующие города, ставшие центрами, претендовавшими на господство на полуострове: Уяйна, Эд-Диръия, Эр-Рияд. Ситуация стабилизировалась лишь в период правления эмира Сауда ибн Мухаммада, но снова обострилась после его смерти.

Фактически, к концу XVII — началу XVIII вв. центральная часть Аравийского полуострова оказалась раздробленной, с непрекращающимися кровопролитными междоусобными войнами. Идеей соединения государства становится с одной стороны уменьшение поборов, власти шерифов и эмиров, а также защита от кочевников; с другой — мощная идеологическая основа, способная сплотить разрозненное общество. Ей и становится ваххабизм.

Становление учения ваххабизма

На момент возникновения ваххабитского движения на территории Аравии было множество мусульманских школ и течений, а также иудеи и христиане. На северо-восточных и восточных землях был распространён шиизм. Но одним из основных направлений (особенно в Хиджазе) была ханбалитская школа. Как отмечают многие исследователи, среди бедуинов ислам был не особо распространен. Швейцарский путешественник Буркхардт И. Л. писал также, что в пяти часах от Мекки есть могилы святых:

В пяти часах от Мекки мы миновали развалины строения, именуемого Эль-Маймуния, где располагалась усыпальница святого, купол которой разможжён ваххабитами. Рядом с ней располагался родник с пресной водой, и небольшое озерцо или водоём, выложенный камнем: немногочисленные зданьица вблизи усыпальницы служили своего рода караван-сараем. В первые шесть часов после Мекки наш путь лежал на северо-запад, когда мы свернули в сторону крутого холма, который караваны не могли пересечь, и направились на северо-северо-запад к Вади Фатме, которых мы достигли к концу восьмого часа после Мекки, только при первых проблесках рассвета.

Оригинальный текст (англ.)  

At five hours from Mekka, we passed a ruined building called El Meymounye, with the tomb of a saint, the dome of which was demolished by the Wahabys. Near it is a well of sweet water, and a small birket, or reservoir, built of stone: a little building annexed to the tomb serves as a sort of khan for travellers. For the first six hours from Mekka our road lay N.W., when we turned a steep hill, which caravans cannot cross, and proceeded N.N.W. to Wady Fatme, which we reached at the end of eight hours from Mekka, just at the first appearance of dawn.

Именно в данный период рождается Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб. О ранней жизни основателя ваххабизма известно сравнительно немного. Известно, что он родился в Уяйне в 1703 году, в семье кади Абд-аль-Ваххаба. Рано женился (в 12 лет), после чего совершает паломничество в Мекку, а позже некоторое время проводит в Медине и Басре. Путешествия заканчиваются переселением будущего основателя течения в Хураймалу, куда бежит позже и его отец, попав в немилость к новому эмиру города Уяйне. Здесь Мухаммад начинает активно проповедовать свои идеи, а также пишет своё теологическое сочинение Книга единобожия (араб. كتاب التوحيد‎), в которой отразились взгляды вероучителя, сложившиеся после изучения исламских и немусульманских концепций, а также отразились проблемы социально-экономического и политического характера современной теологии Аравии.

В 1744 г. аль-Ваххабом и эмиром Эд-Диръии Мухаммадом ибн Саудом было создано ваххабитское государство — Дирийский эмират.

Основные догматы

Ваххабиты считают запретным паломничество к могилам святых, которое они рассматривают как поклонение мертвым; совершение неверного, с их точки зрения, тавассуля; считают макрухом (нежелательным и порицаемым) отмечать день рождения пророка Мухаммада.

Однако сами ваххабиты заявляют о неверном толковании своего учения и оспаривают заявления о своей нетерпимости и призывах к убийству любого «неверного и лицемера», приводя в качестве оправдания слова Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаба из послания к Абд ар-Рахману ас-Сувейди:

И ополчились против нас с воинством шайтана, распространяя клевету, которую человек мыслящий постыдился бы пересказывать, не говоря уже о том, чтобы измыслить (в том числе и то, о чём вы упоминали), будто бы я объявляю всех людей неверными, кроме тех, кто последовал за мной. И будто бы я утверждаю, что ваши бракосочетания — недействительны. Удивительно, как подобное могло прийти на ум человеку мыслящему? Чьи это слова — мусульманина или неверного? Человека здравомыслящего или безумца?

— Собрание сочинений Шейха, 36\5

В послании шерифу Мекки, отвечая на его вопрос относительно объявления мусульман неверными, Мухаммад Ибн Абд аль-Ваххаб писал: Ложью и клеветой, посредством которой людей отвращают от религии Аллаха и Его Посланника, являются россказни о том, что мы будто бы огульно объявляем людей неверными и предлагаем переселяться к нам тех, кто доказал свою веру; что будто бы объявляем неверными того, кто сам никого ещё не обвинил в неверии и кто никого не убил(!), и так далее, и тому подобное.

— Собрание сочинений Шейха, 11\3

Любое политическое разделение уммы (исламской нации) или гражданская война рассматриваются ваххабитами как фитна (раскольничество, нарушение исламского единства). По словам Ибн Абд аль-Ваххаба, самая первая фитна произошла во время Халифата Али, когда его покинули хариджиты. Несмотря на это, приверженцы ваххабизма несколько раз в истории участвовали в вооружённых конфликтах и поднимали восстания против других мусульман.

Основные принципы:

1. Строгое соблюдение принципа таухида;
2. Отрицание новшеств в религии (бид’а); разделение понятия новшества на языковое и религиозное
3. Критика всеобщего таклида — слепого следование какому-либо одному мазхабу (школе исламской правовой мысли).
4. Признание понимания (в представлении последователей ваххабизма) саляфов («праведных предков») как единственно правильного в толковании атрибутов и имён Аллаха. Например, отрицание иносказания в таких атрибутах как «йад» (рука), что трактуется сторонниками традиционного ислама, как недозволительный антропоморфизм.
5. Включение дел в веру, т.е. вера в то, что грех человека способен вывести его из религии. Этот принцип позволяет обвинять мусульман, не разделяющим идеологию ваххабитов, в отступничестве, что лишает их защиты их имущество и жизнь.

Очищение ислама

Главный догмат ваххабизма — вера в безусловно единого Бога (таухид). Своей основной задачей ваххабиты считают борьбу за очищение ислама от различных чуждых, с их точки зрения, ему примесей, основанных на культурных, этнических или каких-то других особенностях тех или иных мусульманских народов.

Ваххабиты отвергают различные, с их точки зрения, нововведения (бид’а), не дозволенные исламом. Салафиты отрицают возможность «посредничества» между Аллахом и человеком. Отрицают суфизм, который в Российской Федерации получил распространение на Северном Кавказе, где закрепились несколько суфийских тарикатов.

Критика ваххабизма в исламском мире

Отношение мусульман к Ибн Абд аль-Ваххабу и его движению было неоднозначным. По мнению алжирского богослова Абу Раса ан-Насири (1751—1823), догматика ваххабитов «вполне правоверна». Басрийский летописец Усман ибн Санад называл последователей Ибн Абд аль-Ваххаба «ханбалитами прежних дней». По мнению Л. Корансеза, ваххабизм — это ислам в своей первоначальной чистоте. Арабские исследователи Мухаммад Хамид аль-Факи и хафиз Вахба аз-Зухайли считают, что Ибн Абд аль-Ваххаб не был основателем нового учения; «ваххабизм не дал религии ничего нового» утверждает хафиз Вахба. Влиятельный египетский писатель и историк Таха Хусейн описывал это движение как «мощный призыв к истинному исламу, очищенному от многобожия и идолопоклонничества».

В европейской и арабской литературе ваххабитов называют «пуританами и протестантами ислама». Это определение первым употребил Л. Корансез, а затем И. Буркхардт.

В 1998 году, как часть кампании по уничтожению идолов, саудовские власти распорядились сравнять с землёй и залить бензином могилу матери пророка Мухаммеда — Амины бинт Вахб, что привело к волне протестов и резкого осуждения среди мусульман во всём мире. Стоит отметить, что согласно словам самого пророка Мухаммада, Аллах не разрешил ему просить прощения за свою мать (то есть она была кафиром), а почитают её только шииты-двунадесятники. По словам комментатора Сунана Абу Давуда аль-Азима Абади, этот запрет связан с тем, что она была неверующей, а за неверующих прощения просить нельзя.

В наши дни некоторые исламские лидеры, например, Высший исламский совет США и глава итальянских мусульман Абдул Хади Палацци заявляют, что ваххабизм является экстремистским еретическим движением, в основном, по причине отрицания его приверженцами традиционных суфийских учений и толкований.

Ваххабизм в России

В 1980-е годы среди советских мусульман стали распространяться идеи исламского фундаментализма. Сторонники «чистого ислама», как они себя называли, заметно выделялись из основной массы верующих активным неприятием «безбожного» общества, оппозицией к «официальному» мусульманскому духовенству и критическим отношением к «народному исламу». За ними прочно закрепилось наименование «ваххабитов», хотя они таковыми себя не считали и в отличие от «истинных» ваххабитов они не принадлежали к ханбалитскому мазхабу. В 1990-е годы Северный Кавказ стал тем регионом России, где конфронтация между сторонниками «чистого» и «традиционного» ислама стала наиболее острой.

По мнению Р. А. Силантьева: «Сейчас под ваххабизмом понимается не конкретная и чётко выраженная религиозная идея, а совокупность идеологий исламского происхождения, проповедующих крайнюю нетерпимость к инаковерующим и инакомыслящим. И оправдывающих их убийство. Проще говоря, традиционные мусульмане уживаются с представителями иных исповеданий, а ваххабиты — нет».

Висхан Халидов отмечает, что «центральное место в идейной платформе сторонников ваххабизма занимает концепция непризнания любой власти, отходящей от предписаний шариата».

По данным РИА Новости, количество ваххабитов в России на наст. время (2013) составляет около 700 тысяч человек.

В Дагестане

В начале 1990-х в Дагестане обострились отношения между приверженцами традиционного для данного региона суфизма и «ваххабитами». Лидером дагестанских ваххабитов долгое время считался Багаутдин Кебедов. На 16 сентября 1999 года ваххабитской территорией считалась Кадарская зона. Народным Собранием Республики Дагестан был принят Закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан», а в 1999 многие ваххабиты приняли участие во вторжении боевиков из Чечни в Дагестан.

Согласно социологическому исследованию, проведённому в 2004 году Дагестанским научным центром РАН, 83 % служителей исламского культа и до 40 % верующих в республике придерживаются фундаменталистских взглядов

В Чечне

В межвоенной Чечне центром «ваххабизма» считался Урус-Мартан, в котором находился джамаат Ильяса Ахмадова. В 1998 в Гудермесе произошло вооруженное столкновение между бойцами Арби Бараева и членами «Национальной гвардии» Сулима Ямадаева. 25 июля 1998 года по инициативе муфтия Ахмада Кадырова в Грозном прошёл съезд членов ДУМов из разных регионов Кавказа, на котором прозвучало осуждение ваххабизма, указом президента республики ваххабизм был объявлен вне закона, несколько ваххабитских миссионеров-иорданцев выдворено из Чечни.

В Татарстане

С начала 90-х в Татарстан медленно, но верно проникает идеология ваххабизма. Во многом это происходит из-за миграции с Северного Кавказа, но в первую очередь из-за поддержки из-за рубежа (Саудовской Аравии и Катара). Кульминацией противостояния с традиционным исламом в Татарстане стало убийство летом 2012 г. имама Валиуллы Якупова и покушение на муфтия Татарстана Ильдуса Файзова. Оба религиозных деятеля пытались ограничить распространение чужеродной Татарстану идеологии. Валиулла Якупов посмертно награждён Орденом Мужества.

См. также

► Ваххабизм

• Салафия
• Ваххаб
• Ваххабия

Литература

Научная литература

на русском языке

• Васильев А. М. Пуритане ислама? Ваххабизм и первое государство Саудидов в Аравии (1744/45-1818) / Н. А. Иванов. — Наука, 1967.
• Васильев А. М. [rikonti-khalsivar.narod.ru/Saud.htm История Саудовской Аравии: 1745 г. — конец ХХ в.] / Н. А. Иванов. — М.: Наука, 1982.
• Васильев А. М. История Саудовской Аравии: 1745 г. — конец ХХ в.. — М.: Наука, 1999.
• Васильев А. М. История Саудовской Аравии: 1745 г. — конец ХХ в.. — М.: Наука, 2001.
• Дзуцев X. В., Першиц А. И. [vivovoco.astronet.ru/VV/JOURNAL/VRAN/WAHHAB.HTM Ваххабиты на Северном Кавказе — религия, политика, социальная практика] // Вестник Российской академии наук. — 1998. — Т. 68, № 12. — С. 1113-1116. [www.peeep.us/4c35b7a5 Архивировано] из первоисточника 21 июня 2014.
• Мантаев А. А. [www.dropbox.com/s/ol1exgzpo7bf9gi/%D0%9C%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B0%D0%B5%D0%B2%20%D0%90.%20%D0%90.%20%D0%92%D0%B0%D1%85%D1%85%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%B7%D0%BC%20%D0%B8%20%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D1%81%D0%B8%D1%82%D1%83%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F%20%D0%B2%20%D0%94%D0%B0%D0%B3%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B5.pdf «Ваххабизм» и политическая ситуация в Дагестане] / диссертация ... кандидата политических наук : 23.00.02.. — М.: Дипломатическая академия МИД России, 2002. — 233 с.
• Нурутдинов И. И. [cyberleninka.ru/article/n/metodologicheskie-problemy-kontseptualizatsii-ponyatiya-vahhabizm Методологические проблемы концептуализации понятия «ваххабизм»] // Вестник экономики, права и социологии. — 2015. — № 3. — С. 246-250. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1998-5533&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1998-5533].
• Ханиф Джеймс Оливер. [sunnapress.com/files/books/Mif_vahhabizma.pdf Миф «Ваххабизма»] / Перевод: Алиева Нармина.
• Стецкевич М. С. [www.gumer.info/bogoslov_Buks/sekta/Article/Steck_MifSekt.php Мифы о «тоталитарных сектах» и «ваххабитах» в современной России: попытка анализа] // Смыслы мифа: мифология в истории и культуре. Сборник в честь 90-летия профессора М. И. Шахновича. — СПб.: Издательство Санкт-Петербургского философского общества, 2001. — Вып. 8 Серия «Мыслители». — С. 300.
• Силантьев Р. А. Статистика ваххабитского террора в России в отношении мусульманского духовенства (1995-2012) // Мусульманский мир. — 2014. — № 1. — С. 123—127.
• Токарев С. А. [religion.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000008/ Религия в истории народов мира]. — М.: Политиздат, 1986. — 576 с.
• Мюриэль Эткин [www.ca-c.org/journal/cac-07-2000/14.atkin.shtml Ваххабизм и Фундаментализм: термины-«страшилки». (Лексикологические изыски противников ислама).] // Центральная Азия и Кавказ. — CA&CC Press AB, 2000. — № 7.

на других языках

• Madhav Das Nalapat. [www.barricades.ca/articles/2_2/Wahhabism.htm Wahhabism and the new appeasement] (англ.). Barricades #2 Volum2. Institute for Public Affairs of Montreal. Проверено 2 января 2012. [www.webcitation.org/65CSrVofN Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].

Публицистика

• Силантьев Р. А. [www.ng.ru/problems/2010-01-20/4_kavkaz.html Ваххабитский проект для Северного Кавказа] // Независимая газета. — 20.01.2010.
• Силантьев Р. А. [www.ng.ru/society/2011-10-05/4_vahhabizm.html Якобинцы под знаменем Пророка] // Независимая газета. — 05.10.2011.

Ссылки

• [www.antiwahhabizm.ru Сайт «АнтиВаххабизм»]. Проверено 29 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GFRLKehK Архивировано из первоисточника 29 апреля 2013].
• [www.islam.ru/news/2016-10-12/48504 В КСА отрекаются от ваххабизма].

Отрывок, характеризующий Ваххабизм

Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.