Рейзингер, Вацлав

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Вацлав Рейзингер»)
Перейти к: навигация, поиск
Вацлав Рейзингер
чеш. Václav Reisinger
Имя при рождении:

Юлиус Венцель Райзингер (нем. Julius Wenzel Reisinger)

Дата рождения:

14 февраля 1828(1828-02-14)

Место рождения:

Прага, Чехия

Дата смерти:

12 января 1893(1893-01-12) (64 года)

Место смерти:

Берлин, Германия

Профессия:

артист балета, балетмейстер

Театр:

Большой театр

Вацлав Рейзингер, Юлиус Венцель Райзингер (чеш. Václav Reisinger, нем. Julius Wenzel Reisinger; 14 февраля 1828, Прага — 12 января 1893, Берлин) — чешский балетмейстер.



Биография

Учился у Паоло Райнольди, работавшего в Праге в 1840-е гг. В 18421852 гг. солист балетной труппы в Праге, был партнёром Люсиль Гран в ходе её пражских гастролей 18501851 гг.: партии Илариона (Ганса) в «Жизели» и Феба в «Эсмеральде». Затем выступал в Дрездене, Гамбурге, Бремене. В 1860 г. вернулся в Чехию как балетмейстер Ставовского театра в Праге, с 1862 г. одновременно балетмейстер Временного театра. В 18641872 гг. руководил балетной труппой в Лейпциге, сотрудничая с писавшим балетную музыку капельмейстером В. К. Мюльдорфером.

В 1871 году был приглашён в Москву для постановки балета Мюльдорфера «Волшебный башмачок» («Сандрильона»). В связи с успехом постановки Рейзингеру был предложен постоянный контракт, и в 18731878 гг. он возглавлял балетную труппу Большого театра, поставив, в частности, балеты «Прерванное уединение» Мюльдорфера, «Кащей» Мюльдорфера и Юлия Гербера (обе 1873), «Стелла» и «Ариадна» Гербера (обе 1875), «Бабушкина свадьба» Гербера и Фердинанда Бюхнера (1878).

Наибольший след в истории балета оставила осуществлённая Рейзингером в 1877 году премьерная постановка балета П. И. Чайковского «Лебединое озеро». Эта постановка, судя по всему близко следовавшая оригинальным партитуре и либретто[1], традиционно считается неудачной[2] — вплоть до замечания Г. А. Лароша о том, что «по танцам „Лебединое озеро“ едва ли не самый казённый, скучный и бедный балет, что даётся в России», сомнения в этой оценке были сформулированы заведующей отделом критики журнала «Советский балет» Галиной Челомбитько[3].

После отъезда из Москвы Рейзингер работал в Штутгарте и Берлине. В 1882 г. вернулся в Прагу, где успешными постановками балетных номеров в операх добился назначения первым главным балетмейстером в новом Национальном театре. Однако уже первая его премьера в этом качестве, восточная фантазия «Гашиш» с музыкой молодого композитора Карела Коваровица на собственное либретто Рейзингера по мотивам Теофиля Готье, потерпела провал и была настолько плохо встречена критикой, что Рейзингер вскоре ушёл в отставку. В 18841886 гг. вновь работал в России с цирковой труппой Соломонского, затем вновь в Берлине, Штутгарте, Нюрнберге и Дармштадте.

Напишите отзыв о статье "Рейзингер, Вацлав"

Примечания

  1. [en.tchaikovsky-research.net/pages/Swan_Lake Tchaikovsky. Swan Lake — Лебединое озеро] // Tchaikovsky Research  (англ.)
  2. [www.ballet.classical.ru/surits.html Е. Суриц. «Лебединое озеро» 1877 года] // «Большой театр» (газета), № 8, ноябрь — декабрь 2002 года.
  3. Г. Челомбитько. 160 лет со дня рождения балетмейстера, первого постановщика балета «Лебединое озеро» Вацлава Рейзингера // Советский балет, 1988, № 1. См. также [www.aha.ru/~vladmo/d_txt14.html английский перевод].

Ссылки

  • [www.ceskyhudebnislovnik.cz/slovnik/index.php?option=com_mdictionary&action=record_print&tmpl=component&id=605 Božena Brodská. Reisinger, Václav] // Český hudební slovník osob a institucí (чешск.)

Отрывок, характеризующий Рейзингер, Вацлав

Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.