Вачиравуд

Вачиравуд тайск. พระบาทสมเด็จพระรามาธิบดีศรีสินทรมหาวชิราวุธฯ พระมงกุฎเกล้าเจ้าอยู่หัว<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Сиама
23 октября 1910 — 25 ноября 1925
Коронация:	23 октября 1910
Предшественник:	Чулалонгкорн
Преемник:	Прачадипок
Вероисповедание:	Буддизм
Рождение:	1 января 1881(1881-01-01) Бангкок, Сиам
Смерть:	25 ноября 1925(1925-11-25) (44 года) Бангкок, Сиам
Род:	Чакри
Отец:	Чулалонгкорн
Мать:	Саовабха
Супруга:	Сувадхана Индрасакди сачи
Дети:	дочь: принцесса Петчарат
Награды:	Сиамские: Иностранные:

Вачиравуд, Рама VI (1 января 1881 — 25 ноября 1925) — шестой король Сиама с 1910 по 1925 из династии Чакри.

Литературная деятельность

Вачиравуд был плодовитым писателем и поэтом. От лица сиамского студента, вернувшегося из Европы, он сочинил эпистолярную серию клайбанов. От разочарования в действительности героя избавляет любовь к сиамской девушке, получившей европейское воспитание.

Большой цикл «песен гребцов» (хе-рыа) в значительной степени зависим от аналогичных стихов поэма Тамматибета (XVIII век). Нират «Малететай» написан по мотивам джатаки о Самуттакоте. В 1914—1920 годах по его инициативе была опубликована большая антология словесности Таиланда (около 40 томов).

Особенно велик вклад Вачиравуда в драматургию — им написано более 60 пьес в самых различных жанрах. Для классического театра кон (кхон) он написал пьесы «Похищение Ситы» и «Сожжение Ланки», основываясь на тексте «Рамаяны» Вальмики. Ему принадлежат стихотворные адаптации драмы Калидасы «Шакунтала», комедии Мольера «Лекарь поневоле» и пьес Шекспира «Отелло» и «Венецианский купец». Комедии (причем прозаические) сочинялись Вачиравудом впервые в истории тайской драматургии. Близка к политической сатире пьеса «Захват власти», где изображается борьба двух соперничающих парламентских партий, которая едко высмеивается автором. Комедия «Встреча короля» изображает события в провинциальном сиамском городке, среди жителей которого распространился ложный слух о приезде монарха.

Историческая драма «Пхра Руанг» на сюжет из древнейшей полулегендарной истории Таиланда была написана в двух вариантах — для традиционного театра лаконрам (исполнение чтецом с группой мимов) и для нового, созданного королём жанра лаконпут («разговорный театр», пьеса, построенная на диалогах). В ней описывалось создание первого тайского государства в упорной борьбе с кхмерами.

В драме «Сердца воина» автор описывает нападение на Сиам вымышленного противника, яркими красками изображает жестокости войны и призывает молодежь вступать в состав военизированной организации «Дикие тигры».

Семья

Сведения о личной жизни короля противоречивы. Некоторые авторы характеризуют его как «неуверенного гомосексуала», хотя обоснованность такой оценки спорна. Вачиравуд женился несколько раз, причём, несмотря на то, что в 1921 году в стране была отменена полигамия, монарх вступал в брак до расторжения предыдущего, и фактически в период 1921—1925 гг. находился в официальном браке сразу с несколькими женщинами.

Часто встречается ошибочное утверждение, что король не оставил потомства, что не соответствует действительности. Единственная дочь Вачиравуда, принцесса Петчарат Ратшасуда (en) родилась 24 ноября 1925 года, за 2 часа до смерти отца. Её матерью была королевская наложница Круэкае Абхайвонгсе, дальняя родственница короля Камбоджи Нородома I, позже известная как принцесса Сувандхана (en). Умирающий король успел только один раз увидеть новорождённую, имя принцессе дал уже его брат и преемник Прачадипок.

Литература

• История всемирной литературы. В 9 т. Т.8. М., 1994. С.643, 644—646.

Отрывок, характеризующий Вачиравуд

– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.