Вашингтонское морское соглашение (1922)
Вашингтонское морское соглашение 1922 года или Договор Пяти Держав — соглашение, заключённое между ведущими мировыми державами: США, Британской империей, Французской Республикой, Японской империей и Итальянским королевством об ограничении морских вооружений. Подписано 6 февраля 1922 года по результатам Вашингтонской конференции, проводившейся в ноябре 1921 — феврале 1922 года.
Полное официальное название договора: Treaty Between the United States of America, the British Empire, France, Italy, and Japan, Signed at Washington, February 6, 1922 (Договор между Соединёнными Штатами Америки, Британской Империей, Францией, Италией и Японией, подписанный в Вашингтоне 6 февраля 1922 года.)[1].
Содержание
Политическая ситуация накануне соглашения
США вышли из Первой мировой войны ведущей промышленной державой мира. Имея в 1920 году всего 6% мирового населения, они сосредоточили в своих руках 66% мировой добычи нефти, 60% меди, 60% алюминия, 50% угля, 20% добычи золота, 85% производства автомобилей. Суммарная задолженность европейских стран перед США составляла 11,6 млрд. долл., в том числе Великобритания — 4,7 млрд., Франция — 3,8 млрд., Италия — 1,9 млрд. Возросшая экономическая мощь США требовала расширения политического влияния этой державы[2].
Кроме США только Великобритания могла претендовать на статус державы мирового значения. Соперничество между этими двумя государствами стало основным узлом международных противоречий. США успешно конкурировали с Великобританией на рынках её доминионов (Канада, Австралия, Новая Зеландия), путём займов и создания сети банков вытесняли её из Южной и Центральной Америки. Важным объектом англо-американского соперничества стал Китай, где Великобритания обладала огромной собственностью и проводила политику раздела страны на сферы влияния. США противопоставляли ей политику под лозунгом «открытых дверей», вытесняя конкурентов путём экономического давления. Пересекались интересы двух держав и в борьбе за природные ресурсы – нефть, каучук, хлопок.
Другим серьёзным соперником США была Япония. В 1914—1918 годах, когда внимание ведущих держав было отвлечено войной, Япония последовательно укрепляла свои позиции на Дальнем Востоке. Путём экономического и военного давления она постепенно превращала Китай в японскую колонию. Кроме того, по Версальскому мирному договору Японии отошли бывшие германские колонии — порт Циндао и Шаньдунский полуостров. В качестве обоснования своих претензий на Китай, Япония выдвинула свой вариант «доктрины Монро» – Азия для азиатов. Интенсивно развивавшаяся в годы войны японская промышленность позволила японским товарам вытеснять английских и американских конкурентов из Китая, проникать в Латинскую Америку, в том числе в Мексику – сферу жизненных интересов США. Ситуацию осложняло то, что Япония и Англия были связаны союзным договором, срок которого истекал в 1921 году.
Определённые затруднения испытывала на Дальнем Востоке и Великобритания. Обладая в этом регионе обширными владениями и военными базами (Австралия, Новая Зеландия, Британская Малайя, Гонконг, Сингапур) и большими экономическими ресурсами (каучук, нефть), она сталкивалась с конкуренцией не только со стороны США, но и Японии, которая активно проникала в английские сферы влияния — долину Янцзы и Южный Китай. Англия всё яснее осознавала опасность усиления Японии и всё сильнее раздавались голоса за разрыв англо-японского договора.
В то же время существовали точки соприкосновения интересов Великобритании и США. США нуждались в посредничестве Англии в международной торговле. В интересах обеих стран было не допустить усиления Франции в Европе и Японии на Дальнем Востоке.
Гонка морских вооружений
Послевоенные противоречия между тремя ведущими морскими державами — США, Великобританией и Японией — вызвали новый виток гонки морских вооружений. Планировались и закладывались корабли водоизмещением более 40 000 т, калибр орудий вырос до 16 дюймов (406 мм; на японских кораблях — 410 мм), проектировались корабли с орудиями 18 дюймов (457 мм; на японских кораблях — 460 мм) и более[3].
Сравнение проектов дредноутов ведущих морских держав[3]
| Страна | Проект | Водоиз- мещение, т |
Скорость, уз. |
Главный калибр, мм |
Броня (борт), мм |
Броня (палуба), мм |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Великобритания | «G-3» | 48 400 | 31 | 9 × 406 | 356 | 203 |
| «N-3» | 48 500 | 23 | 9 × 457 | 381 | 203 | |
| США | «Лексингтон» | 43 500 | 33 | 8 × 406 | 191 | 51 |
| «Саут Дакота» | 43 200 | 23 | 12 × 406 | 343 | 89 | |
| Япония | «Амаги» | 40 000 | 30 | 10 × 410 | 254 | 152 |
| «Кии» | 41 400 | 30 | 10 × 410 | 292 | 152 | |
| «№ 13» | 47 500 | 30 | 8 × 460 | 343 | 127 |
Англия и США традиционно делали ставку на тихоходные (23 уз.) но тяжело вооружённые и хорошо бронированные линкоры. В качестве «быстрого крыла» флота они проектировали новые линейные крейсера. К 1921 году в США на разных стадиях постройки находились 6 новых линкоров типа «Саут Дакота» и 6 самых больших и быстроходных в мире (43 500 т, 33 уз.) линейных крейсеров типа «Лексингтон».
Однако, когда стали известны тактико-технические характеристики проектируемых и строящихся японских кораблей, это вызвало беспокойство в США и европейских странах. Японские линейные крейсера превосходили американские по артиллерийской мощи и бронированию, делая американские корабли морально устаревшими ещё на стапеле. Слабым местом американских кораблей было недостаточное палубное бронирование, делавшее их уязвимыми от огня с дальней дистанции[3].
Увеличение кораблей создавали для США ещё одну серьёзную проблему — корабли водоизмещением более 40 000 т с трудом проходили через Панамский канал. Это подрывало американскую военно-морскую стратегию, основанную на быстрой переброске флота между Тихим и Атлантическим океаном, и вынуждало США предпринять дорогостоящую реконструкцию Панамского канала. Кроме того, амбициозная программа военного строительства наталкивались на настроения изоляционизма и экономии, крепнувшие в массе американских избирателей.
Разворачивающаяся гонка вооружений неизбежно должна была привести к военному конфликту на Дальнем Востоке. Для США такое развитие событий было опасно, так как Англия, связанная с Японией договором, могла вступить в конфликт на её стороне[3].
Не меньшие проблемы вызывала гонка морских вооружений в разорённой войной Европе. Великобритания, построившая в 1914—1918 годах огромный флот быстро устаревающих дредноутов, вынуждена была тратить значительные средства на его содержание и одновременно строить новые корабли.
Таким образом, в интересах большинства ведущих стран мира было установить определённые устраивающие всех ограничения в области морских вооружений. Поэтому пришедший к власти в марте 1920 года президент Уоррен Дж. Гардинг предложил главам ведущих морских держав созвать конференцию по разоружению, которую планировалось провести в Вашингтоне.
Ход конференции
Конференция началась 12 ноября 1921 года.
Основными вопросами, которые рассматривались на конференции, были[4]:
- Вопрос об ограничении вооружений:
- Ограничение линейных флотов;
- Ограничение подводных флотов;
- Ограничение сухопутных сил.
- Вопрос о Тихом океане:
- Расторжение англо-японского союза;
- Раздел сфер влияния;
- Политика в Китае.
Вопрос об ограничении линейных флотов
Конференцию открыл председательствовавший на ней государственный секретарь США Чарльз Хьюз. Он объявил о готовности США пустить на слом 15 из 16 кораблей профинансированных в 1916 году: 3 из 4 линкоров типа «Колорадо», все 6 линкоров типа «Южная Дакота» и 6 линейных крейсеров типа «Лексингтон». Взамен он предложил Великобритании и Японии пустить на слом все свои строящиеся корабли. На втором этапе из состава флота предлагалось исключить некоторые старые корабли, чтобы общий тоннаж линейных флотов оказался в пределах оговоренных лимитов. Заменять оставшиеся корабли разрешалось только по прошествии 10-летнего срока при условии, что лимиты по тоннажу не будут нарушены и водоизмещение новых кораблей не превысит 35 000 т, а калибр орудий — 406 мм.
В результате США должны были прекратить строительство 15 новых кораблей и списать 15 старых додредноутов, оставив в строю 18 кораблей. Великобритания — отказаться от строительства запланированных кораблей и списать 19 старых, оставив в строю 22 корабля. Япония — отказаться от строительства заложенных и запланированных 15 кораблей и списать 10 додредноутов, оставив в строю 10 кораблей.
В дальнейшем тоннаж линейных флотов этих стран должен находиться в соотношении 5:5:3.
Великобритания принципиально согласилась с этим предложением, за исключением 10-летнего перерыва в строительстве, который пагубно отразится на британской военной промышленности. В ответ была предложена постепенная замена кораблей. Она также выступала за 43 000-тонный предел водоизмещения, считая 35 000 т недостаточным для линкора с 406-мм орудиями.
Япония настаивала на соотношении 5:5:3,5 и добивалась права достроить линкор «Муцу» типа «Нагато».
В результате дискуссии стороны пришли к соглашению. Япония получила право достроить линкор «Муцу», США — «Колорадо» и «Вест Вирджинию», Британия — построить два новых линкора — «Нельсон» и «Родней» с учётом ограничений по водоизмещению и калибру орудий. Взамен Япония дополнительно утилизировала 1 корабль, США — 2, а Британия по вступлении в строй новых кораблей — 4.
Соотношение тоннажей 5:5:3 осталось без изменения. Взамен США и Англия согласились ограничить строительство и укрепление военных баз на островах Тихого океана.
Вопрос об ограничении подводных флотов
Одним из самых серьёзных спорных вопросов на конференции был вопрос о тоннаже подводного флота. По проекту Хьюза, США и Англия получали квоту по 90 тыс. т каждая, Япония — 40 тыс. В США были сильны настроения за полное запрещение подводных лодок[2].
Дискуссия по этому вопросу продолжалась более недели. Англия, отказавшись от принципа «двух флотов», стремилась компенсировать сокращение линейного флота строительством подводных лодок и требовала сократить подводный флот своей традиционной соперницы Франции. В качестве аргумента приводился опыт неограниченной подводной войны Германии в Первую мировую войну. По мнению английской делегации, Франция, обладая обширной сетью военно-морских баз, представляла большую угрозу, чем Германия.
Франция, имевшая по сравнению с Англией незначительный линейный флот, потребовала для себя равную с Англией квоту по подводным лодкам – 90 тыс. т, полагая, что только подводные лодки могут гарантировать безопасность её территории. Похожую позицию на конференции занимали Италия и Япония.
США, приняв в этой дискуссии сторону Англии, предложили Франции квоту 60 тыс. т. Связавшись по телеграфу с правительством, делегация Франции ответила отказом. Это означало срыв договорённости по подводным лодкам.
Вопрос об ограничении сухопутных сил
В связи с ограничением военных флотов, на конференции обсуждался вопрос о сухопутных силах. В качестве одного из аргументов против увеличения французского подводного флота, Английская делегация выразила беспокойство, что французская армия (800 тыс. человек и 2000 самолётов) значительно превосходит необходимые силы для защиты границ с Германией и направлена против Англии. В ответ Франция соглашалась сократить свою сухопутную армию, если страны-участники согласятся гарантировать безопасность Франции со стороны Германии. Это предложение было отклонено, и вопрос о сокращении армии не нашёл отражения в документах конференции. Также после этого Франция потребовала сокращения линейного флота у Англии.
Вопрос о расторжении англо-японского союза
Вопрос о расторжении англо-японского договора 1902 года был ключевым вопросом для США. Намереваясь вступить в экономическое и, вероятно, военное противоборство с Японией на Тихом океане, США стремились лишить своего соперника поддержки такой мощной державы, как Англия. В качестве рычагов давления на Англию США использовало её огромный долг, составлявший более 4 млрд. долл., и обострение отношений Японии с английскими доминионами (Канадой, Австралией и Новой Зеландией), которое в случае поддержки Японии Англией грозило развалом Британского содружества[4].
В результате англо-японский договор был расторгнут и вместо него 13 декабря 1921 года было подписано «четверное согласие» Англии, США, Японии и Франции, которое считается главным успехом США на Вашингтонской конференции. Четверное согласие не нашло отражения в договоре о сокращении морских вооружений и было оформлено отдельным документом[4].
Вопрос о разделе сфер влияния на Тихом океане
Одним из важнейших для Японии вопросов был вопрос о сохранении «статус кво» на Тихом океане. Чтобы обезопасить себя от военной экспансии США в этом регионе, Япония добивалась запрещения на создание новых и укрепления существующих военных баз на тихоокеанских островах. Ценой уступки в тоннаже линейного флота, Японии удалось добиться этой цели. По статье XIX договора США запрещалось, в частности, строить укрепления на Филиппинах и острове Гуам, хотя они и добились исключения из этой статьи своего тихоокеанского побережья и Гавайских островов. Великобритания теряла право укреплять свои базы восточнее меридиана 110° в. д. (включая Гонконг), однако в эту зону не входил Сингапур, главная английская база в этом регионе.
Вопрос о политике в Китае
Большое место на конференции занимал вопрос о политике в Китае. Однако этот вопрос не имел отношения к договору об ограничении морских вооружений. По этому вопросу было заключено отдельное соглашение, известное как «трактат девяти держав» (США, Британской империи, Франции, Японии, Италии, Бельгии, Голландии, Португалии и Китая). Трактат обязывал уважать суверенитет, независимость и территориальную целостность Китая и утверждал американский принцип «открытых дверей» в противовес английскому и японскому принципу «сфер влияния», однако не предусматривал никаких гарантий его выполнения. По договору Япония должна была уйти с Шандунского полуострова, доставшегося ей по Версальскому договору, и фактически отказаться от навязанного Китаю договора 1916 года («21 требование»), хотя формально этот договор оставался в силе.
Основные положения договора
Договор впервые установил новое понятие — «стандартное водоизмещение корабля», то есть водоизмещение полностью оборудованного корабля, но без топлива и питательной воды для котлов[5].
В части ограничения морских вооружений договор касается[6]:
- Капитальных кораблей (capital ship), то есть линкоров и линейных крейсеров, к которым относятся боевые корабли со стандартным водоизмещением свыше 10 000 тонн (10 160 метрических тонн[7]) или с орудиями калибра свыше 8 дюймов (203 мм) и не являющиеся авианосцами;
- Авианосцев, то есть боевых кораблей со стандартным водоизмещением свыше 10 000 тонн (10 160 метрических тонн), спроектированных исключительно с целью нести самолёты.
Ограничения на капитальные корабли (линкоры и линейные крейсера)
Договор накладывает следующие ограничения на тоннаж капитальных кораблей, находящихся во флотах договаривающихся сторон:
Ограничения на тоннаж капитальных кораблей[8]
| Страна | Максимальный тоннаж | Соотно- шение: [9] | |
|---|---|---|---|
| тонны | метри- ческие тонны | ||
| США | 525 000 | 533 400 | 3 |
| Британская империя | 525 000 | 533 400 | 3 |
| Япония | 315 000 | 320 040 | 1,8 |
| Франция | 175 000 | 177 800 | 1 |
| Италия | 175 000 | 177 800 | 1 |
Договаривающимся сторонам запрещается строить капитальные корабли со стандартным водоизмещением более 35 000 т[10] и с орудиями калибра более 406 мм[11]. Ограничения не касаются уже построенных линкоров и линейных крейсеров с водоизмещением свыше 35 000 т.
В договоре приведены списки капитальных кораблей, которые каждая из договаривающихся стран имеет права оставить в строю[12]. Остальные корабли подлежат утилизации, за возможным исключением двух, которые можно перестроить в авианосцы.
Оговорены также способы утилизации боевых кораблей, исключающиее их дальнейшее использование в этом качестве[13] и порядок замены выводимых из состава флота старых кораблей новыми[14].
Данные об утилизируемых и остающихся в строю линкорах и линейных крейсерах
| Страна | Утилизируемые корабли[14] | Остающиеся корабли[12] | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Всего | из них: | Всего | из них: | тоннаж [15] | |||
| в строю | строятся | старые | новые | ||||
| США | 30 | 17 | 13 | 18 | 15 | 3 | 525 850 |
| Британская империя | 23 | 19 | 4 | 23 | 21 | 1 | 580 450 |
| Япония | 16 | 10 | 6 | 10 | 8 | 2 | 301 320 |
| Франция | 10 | 10 | 221 170 | ||||
| Италия | 10 | 10 | 182 800 | ||||
Ограничения на авианосцы
Договор накладывает следующие ограничения на тоннаж авианосцев, находящихся во флотах договаривающихся сторон:
Ограничения на тоннаж авианосцев[16]
| Страна | Максимальный тоннаж | Соотно- шение: [9] | |
|---|---|---|---|
| тонны | метри- ческие тонны | ||
| США | 135 000 | 137 160 | 2,25 |
| Британская империя | 135 000 | 137 160 | 2,25 |
| Япония | 81 000 | 82 296 | 1,35 |
| Франция | 60 000 | 60 960 | 1 |
| Италия | 60 000 | 60 960 | 1 |
Стандартное водоизмещение авианосцев не должно превышать 27 000 тонн, за исключением двух авианосцев, которые могут иметь водоизмещение до 33 000 т и для строительства которых можно использовать корпуса линкоров и линейных крейсеров, которые утилизуются в соответствии с договором[17].
На количество и калибр артиллерии, имеющейся на авианосцах, накладывались следующие ограничения:
Ограничения на артиллерийское вооружение авианосцев[17][18]
| Категория авианосцев | Ограничения на артиллерию |
|---|---|
| Все авианосцы | Запрещаются орудия калибра более 203 мм |
| Все авианосцы | Количество зенитных орудий и орудий калибра 127 мм и менее не ограничено |
| Авианосцы, не имеющие орудий калибра более 152 мм | Количество орудий не ограничено |
| Авианосцы, имеющие орудия калибра более 152 мм (водоизмещение до 27 000 т) | Количество орудий калибра 128–203 мм, не считая зенитных, не более 10 |
| Авианосцы, имеющие орудия калибра более 152 мм (водоизмещение более 27 000 т) | Количество орудий калибра 128–203 мм, не считая зенитных, не более 8 |
Ограничения на другие классы кораблей и судов
Никакие другие боевые корабли, кроме капитальных кораблей и авианосцев, не могут иметь стандартное водоизмещение более 10 000 т. На транспортные и вспомогательные корабли это ограничение не распространяется[19].
Никакие другие корабли и суда, кроме капитальных кораблей, не могут нести орудия калибром более 203 мм[20].
В мирное время на гражданских судах запрещаются любые приготовления с целью установки вооружения или перестройки их в военные корабли, кроме укрепления палубы под орудия калибром менее 152 мм[21].
Корабли и суда, строящиеся участниками договора для других стран, подчиняются тем же ограничениям, однако водоизмещение авианосцев не может превышать 27 000 т[22].
Ограничения на укрепления и военно-морские базы
Договаривающимся сторонам запрещается строить укрепления и военно-морские базы, укреплять береговую оборону и расширять мощности по ремонту и обслуживанию флота на следующих территориях[23]:
| Страна | Территории, где запрещено строить укрепления и базы | Исключения |
|---|---|---|
| США | Островные владения, которые США имеют сейчас и приобретут в будущем | а. Побережье США, Аляски (кроме Алеутских островов) и Зоны Панамского канала; б. Гавайские острова. |
| Британская империя | Гонконг и островные владения, которыми Британская Империя владеет и приобретёт в будущем в Тихом океане восточнее 110° в. д. | а. Владения, прилежащие к побережью Канады; б. Австралийское содружество и Новая Зеландия. |
| Япония | Курильские острова, острова Бонин, Амами-Ошима, острова Лучу, Формоза и Пескадоры, другие островные территории в Тихом океане, нынешние и приобретённые в будущем. | Нет |
Под данные ограничения не попадают обычный ремонт и замещение изношенного вооружения и оборудования[23].
Результаты соглашения
Договор закрепил реальное соотношение сил в морских вооружениях, достигнутое к началу 1920-х годов. США признавалась, наряду с Великобританией, ведущей морской державой мира. Великобритания была вынуждена отказаться от принципа «двух флотов», согласно которому флот Англии должен превосходить суммарный флот двух следующих за ней морских держав. Договор, однако, не ограничивал крейсерские и подводные силы[24].
Договор ограничивал для США и Великобритании возможности строительства и укрепления своих военных баз на Тихом океане, обеспечивая Японии сохранение стратегических преимуществ в этом регионе[24].
Согласно договору, каждой из участвующих сторон разрешалось перестроить в авианосец два подлежащих утилизации крупных боевых корабля. Все участники, кроме Италии, воспользовались этой возможностью, построив 7 новых авианосцев. Таким образом, Вашингтонский договор дал толчок к стремительному развитию морской авиации.
Авианосцы, перестроенные из линкоров и линейных крейсеров
| Авианосец | Страна | Что перестроено |
|---|---|---|
| «Лексингтон» | США | Линейный крейсер типа «Лексингтон» |
| «Саратога» | США | Линейный крейсер типа «Лексингтон» |
| «Корейджес» | Британия | Линейный крейсер типа «Корейджес» |
| «Глориэс» | Британия | Линейный крейсер типа «Корейджес» |
| «Акаги» | Япония | Линейный крейсер типа «Амаги» |
| «Кага» | Япония | Линейный корабль типа «Тоса» |
| «Беарн» | Франция | Линейный корабль типа «Нормандия» |
Списки кораблей
Условные обозначения
| Корабли, утилизированные по условиям договора |
| Корабли, утилизированные до начала конференции (представлены для полноты списка) |
| Корабли, оставленные в строю, либо перестроенные в авианосцы |
США
| Корабль | Заложен | Спущен | В строю | Списан | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|
| ЛК типа «Мэн» (12 500 т, 18 уз., 4 × 305 мм) | |||||
| BB-10 «Мэн» | 15.02.1899 | 27.07.1901 | 29.12.1902 | 15.05.1920 | |
| BB-11 «Миссури» | 07.02.1900 | 28.12.1901 | 01.12.1903 | 08.09.1919 | |
| BB-12 «Огайо» | 22.04.1899 | 18.05.1901 | 01.12.1903 | 08.09.1919 | |
| ЛК типа «Вирджиния» (15 000 т, 19 уз., 4 × 305 мм) | |||||
| BB-13 «Вирджиния» | 21.05.1902 | 06.04.1904 | 07.05.1906 | 13.08.1920 | |
| BB-14 «Небраска» | 04.07.1902 | 07.10.1904 | 01.07.1907 | 02.07.1920 | |
| BB-15 «Джорджия» | 31.08.1901 | 11.10.1904 | 24.09.1906 | 15.07.1920 | |
| BB-16 «Нью-Джерси» | 02.04.1902 | 10.11.1904 | 11.05.1906 | 06.08.1920 | |
| BB-17 «Род-Айленд» | 01.05.1902 | 17.05.1904 | 19.02.1906 | 30.06.1920 | |
| ЛК типа «Коннектикут» (16 000 т, 18 уз., 4 × 305 мм) | |||||
| BB-18 «Коннектикут» | 10.03.1903 | 29.09.1904 | 29.09.1906 | 01.03.1923 | |
| BB-19 «Луизиана» | 07.02.1903 | 27.08.1904 | 02.06.1906 | 20.10.1920 | |
| BB-20 «Вермонт» | 21.05.1904 | 31.08.1905 | 04.03.1907 | 30.06.1920 | |
| BB-21 «Канзас» | 10.02.1904 | 12.08.1905 | 18.04.1907 | 16.12.1921 | |
| BB-22 «Миннесота» | 27.10.1903 | 08.04.1905 | 09.03.1907 | 01.12.1921 | |
| BB-25 «Нью-Гемпшир» | 01.05.1905 | 30.06.1906 | 19.03.1908 | 21.05.1921 | |
| ЛК типа «Миссисипи» (13 000 т, 17 уз., 4 × 305 мм) | |||||
| BB-23 «Миссисипи» | 12.05.1904 | 30.09.1905 | 01.02.1908 | 21.07.1914 | |
| BB-24 «Айдахо» | 12.05.1904 | 09.12.1905 | 01.04.1908 | 30.07.1914 | |
| Линейные корабли типа «Саут Кэролайна» (16 000 т, 19 уз., 8 × 305 мм) | |||||
| BB-26 «Юж. Каролина» | 18.12.1906 | 01.07.1908 | 01.03.1910 | 15.12.1921 | |
| BB-27 «Мичиган» | 17.12.1906 | 26.05.1908 | 04.01.1910 | 11.02.1922 | |
| Линейные корабли типа «Делавэр» (20 000 т, 21 уз., 10 × 305 мм) | |||||
| BB-28 «Делавэр» | 11.11.1907 | 06.02.1909 | 04.04.1910 | 10.11.1923 | Заменён на BB-45 «Колорадо» в 1923 году |
| BB-29 «Сев. Дакота» | 16.12.1907 | 10.11.1908 | 11.04.1910 | 22.11.1923 | Заменён на BB-48 «Зап. Вирджиния» в 1923 году |
| Линейные корабли типа «Флорида» (21 825 т, 21 уз., 10 × 305 мм) | |||||
| BB-30 «Флорида» | 08.03.1909 | 12.05.1910 | 15.09.1911 | 16.02.1931 | |
| BB-31 «Юта» | 09.03.1909 | 23.12.1909 | 31.08.1911 | 05.09.1944 | |
| Линейные корабли типа «Вайоминг» (26 000 т, 21 уз., 12 × 305 мм) | |||||
| BB-32 «Вайоминг» | 09.02.1910 | 25.05.1911 | 25.09.1912 | 01.08.1947 | |
| BB-33 «Арканзас» | 25.01.1910 | 14.01.1911 | 17.09.1912 | 29.07.1946 | |
| Линейные корабли типа «Нью-Йорк» (27 000 т, 21 уз., 10 × 356 мм) | |||||
| BB-34 «Нью-Йорк» | 11.09.1911 | 30.10.1912 | 15.04.1914 | 29.08.1946 | |
| BB-35 «Техас» | 17.04.1911 | 18.05.1912 | 12.03.1914 | 21.04.1948 | |
| Линейные корабли типа «Невада» (27 500 т, 20,5 уз., 10 × 356 мм) | |||||
| BB-36 «Невада» | 04.11.1912 | 11.07.1914 | 11.03.1916 | 29.08.1946 | |
| BB-37 «Оклахома» | 26.10.1912 | 23.03.1914 | 02.05.1916 | 01.09.1944 | |
| Линейные корабли типа «Пенсильвания» (31 400 т, 21 уз., 12 × 356 мм) | |||||
| BB-38 «Пенсильвания» | 27.10.1913 | 16.03.1915 | 12.06.1916 | 19.08.1946 | |
| BB-39 «Аризона» | 16.03.1914 | 19.06.1915 | 17.10.1916 | 07.12.1941 | |
| Линейные корабли типа «Нью-Мексико» (32 000 т, 21 уз., 12 × 356 мм) | |||||
| BB-40 «Нью-Мексико» | 14.10.1915 | 13.04.1917 | 20.05.1918 | 19.07.1946 | |
| BB-41 «Миссисипи» | 05.04.1915 | 25.01.1917 | 18.12.1917 | 17.09.1956 | |
| BB-42 «Айдахо» | 05.04.1915 | 30.06.1917 | 24.03.1919 | 03.07.1946 | |
| Линейные корабли типа «Теннесси» (32 300 т, 21 уз., 12 × 356 мм) | |||||
| BB-43 «Теннесси» | 14.05.1917 | 30.04.1919 | 03.06.1920 | 14.02.1947 | |
| BB-44 «Калифорния» | 25.10.1916 | 20.11.1919 | 10.08.1921 | 14.02.1947 | |
| Линейные корабли типа «Колорадо» (32 600 т, 21 уз., 8 × 406 мм) | |||||
| BB-45 «Колорадо» | 29.05.1919 | 22.03.1921 | 30.08.1923 | В строю с 1923 года вместо BB-28 «Делавэр» | |
| BB-46 «Мэриленд» | 24.04.1917 | 20.03.1920 | 21.07.1921 | ||
| BB-47 «Вашингтон» | 30.06.1919 | 01.09.1921 | 08.02.1922 | Готовность 76 % | |
| BB-48 «Зап. Вирджиния» | 12.04.1920 | 17.11.1921 | 01.12.1923 | В строю с 1923 года вместо BB-29 «Сев. Дакота» | |
| Линейные корабли типа «Саут Дакота» (43 200 т, 23 уз., 12 × 406 мм, 343/89 мм) | |||||
| BB-49 «Юж. Дакота» | 15.03.1920 | 08.02.1922 | Готовность 38 % | ||
| BB-50 «Индиана» | 01.11.1920 | 08.02.1922 | Готовность 35 % | ||
| BB-51 «Монтана» | 01.09.1920 | 08.02.1922 | Готовность 28 % | ||
| BB-52 «Сев. Каролина» | 12.01.1920 | 08.02.1922 | Готовность 37 % | ||
| BB-53 «Айова» | 17.05.1920 | 08.02.1922 | Готовность 32 % | ||
| BB-54 «Массачусетс» | 04.04.1921 | 08.02.1922 | |||
| Линейные крейсера типа «Лексингтон» (43 500 т, 33 уз., 8 × 406 мм, 191/51 мм) | |||||
| CC-1 «Лексингтон» | 08.01.1921 | 03.10.1925 | 14.12.1927 | 08.05.1942 | Готовность 34 % Перестроен в авианосец CV-2 «Лексингтон» |
| CC-2 «Конститьюшн» | 08.1920 | 08.02.1922 | |||
| CC-3 «Саратога» | 25.09.1920 | 07.04.1925 | 16.11.1927 | 15.08.1946 | Готовность 35 % Перестроен в авианосец CV-3 «Саратога» |
| CC-4 «Рейнджер» | 23.06.1921 | 08.02.1922 | |||
| CC-5 «Констеллейшн» | 09.1920 | 08.02.1922 | |||
| CC-6 «Юнайтед Стейтс» | 25.09.1920 | 08.02.1922 | |||
Интересные факты
- В разгар конференции в Вашингтон прибыла делегация ДВР, требуя участия в обсуждении дальневосточных вопросов. Получив отказ, делегация опубликовала в открытой печати секретные документы, касающиеся интервенции капиталистических стран на Советском Дальнем Востоке. Эти публикации наделали много шума, однако действия не возымели[24].
- В преамбуле соглашения содержится перечень лиц, подписавших документ, с указанием всех многочисленных званий, наград и аристократических титулов. Только в списке американской делегации сказано коротко: «граждане Соединённых Штатов»[1].
Напишите отзыв о статье "Вашингтонское морское соглашение (1922)"
Примечания
- ↑ 1 2 Текст соглашения. Преамбула.
- ↑ 1 2 Все материалы данного раздела, кроме абзацев, где источник указан особо, взяты из книги [rapidlinks.ru/link/?lnk=90181 История дипломатии]. Под ред. В. П. Потемкина, т. 1—3, М. — Л., ОГИЗ, 1941—45.
- ↑ 1 2 3 4 Равен А., Робертс Д. [wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Rodney/ Британские линейные корабли «Nelson» и «Rodney»]. — СПб: Бриз, 1995.
- ↑ 1 2 3 Павлович Мих. [www.zhurnal.ru/magister/library/revolt/pavlm001.htm Вашингтонская конфененция и международное положение] (недоступная ссылка с 15-03-2014 (3693 дня)).
- ↑ Шершов А. П. История военного кораблестроения. Военно-Морское издательство. 1940 г.
- ↑ Текст договора. Глава 2. Часть 4. Определенения.
- ↑ В качестве единицы измерения стандартного водоизмещения в договоре используется тонна, равная 2240 английских фунтов или 1016 кг.
- ↑ Текст договора. Глава 1. Статья IV.
- ↑ 1 2 Рассчитано на основе данных, приведённых в договоре.
- ↑ Текст договора. Глава 1. Статья V.
- ↑ Текст договора. Глава 1. Статья VI.
- ↑ 1 2 Текст договора. Глава 2. Часть I.
- ↑ Текст договора. Глава 2. Часть II.
- ↑ 1 2 Текст договора. Глава 2. Часть III.
- ↑ Тоннаж, оговоренный в договоре, достигается в течение ряда лет в процессе вывода из состава флота старых кораблей и постройки новых
- ↑ Текст договора. Глава 1. Статья VII.
- ↑ 1 2 Текст договора. Глава 1. Статья IX.
- ↑ Текст договора. Глава 1. Статья X.
- ↑ Текст договора. Глава 1. Статья XI.
- ↑ Текст договора. Глава 1. Статья XII.
- ↑ Текст договора. Глава 1. Статья XIV.
- ↑ Текст договора. Глава 1. Статья XV.
- ↑ 1 2 Текст договора. Глава 1. Статья XIX.
- ↑ 1 2 3 [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_diplomatic/291/%D0%92%D0%90%D0%A8%D0%98%D0%9D%D0%93%D0%A2%D0%9E%D0%9D%D0%A1%D0%9A%D0%90%D0%AF Дипломатический словарь]. Под ред. А. Я. Вышинского и С. А. Лозовского. – М., ОГИЗ, 1948.
Ссылки
- [vladfotki.narod.ru/__navy/HISTORY/WW12/1922wt.htm Текст соглашения с параллельным переводом на русский язык].
- Полмар Н. [alexgbolnych.narod.ru/polmar1/ Авианосцы] / Перевод с английского А.Г. Больных. — М.: АСТ, 2001. — Т. 1. — 698 с. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-17-010481-2..
Отрывок, характеризующий Вашингтонское морское соглашение (1922)
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
