Вашурин, Пётр Семёнович

Пётр Семёнович Вашурин
Дата рождения	19 сентября 1912(1912-09-19)
Место рождения	село Воронцово-Николаевское, Сальский округ, Область Войска Донского, Российская империя
Дата смерти	29 октября 1991(1991-10-29) (79 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1929—1976
Звание
Командовал	1-я гвардейская кавалерийская дивизия 128-й стрелковый корпус 42-й стрелковый корпус 13-я армия
Сражения/войны	Поход Красной Армии в Западную Белоруссию Советско-финская война Поход Красной Армии в Бессарабию Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранных государств:

Пётр Семёнович Вашурин (19 сентября 1912 — 29 октября 1991) — советский военачальник, генерал-лейтенант (08.08.1955).

Ранняя биография

Родился 19 сентября 1912 года в селе Воронцово-Николаевское Сальского округа Области Войска Донского Российская империя (ныне — город Сальск, Ростовская область). Русский.

До службы в армии Вашурин жил и учился в интернате школы 2-й ступени им. 10-летия Октябрьской революции в селе 2-й Икигонос Большедербетовского улуса Калмыцкой АССР.

Военная служба

В Красной Армии с октября 1929 года.

1 октября 1929 года добровольно поступил в Борисоглебско-Ленинградскую кавалерийскую школу, по её окончании в феврале 1932 года назначен командиром сабельного взвода в отдельный кавалерийский эскадрон 26-й Сталинской стрелковой дивизии Особой Краснознамённой Дальневосточной армии в город Ворошилов. В 1932 году вступает в ВКП(б). С июня 1934 года командовал взводом конных разведчиков 78-го стрелкового полка этой же дивизии. С октября и.д. офицера для поручений, затем помощника начальника штаба 86-го Новозаволжского Красногусарского кавалерийского полка 8-й Дальневосточной кавалерийской дивизии ОКДВА.

В августе 1937 года переведён в штаб ОКДВА на должность помощника начальника 3-го отделения.

С ноября 1937 года Вашурин находился на учёбе в Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе. Будучи слушателем 3-го курса, в сентябре 1939 года убыл в Белорусский Особый военный округ на должность начальника оперативного отделения штаба 29-й стрелковой дивизии, по прибытии в город Слоним допущен к исполнению должности начальника штаба дивизии. В её составе принимал участие в походе Красной Армии в Западную Белоруссию.

В феврале 1940 года капитан Вашурин убыл на Северо-Западный фронт в распоряжение Военного совета 9-й армии (г. Ухта). В ходе советско-финской войны 1939—1940 годах состоял в группе контроля при Военном совете армии. По завершении боевых действий был отозван в Москву для окончания академии. В мае 1940 года выпустился и был назначен начальником штаба 11-го Саратовского Краснознамённого кавалерийского полка 5-й Ставропольской кавалерийской дивизии им. М. Ф. Блинова Киевского особого военного округа, дислоцировавшейся в городе Львов. В этой должности участвовал в июле 1940 года в походе Красной Армии в Бессарабию. Накануне войны дивизия входила в состав 2-го кавалерийского корпуса им. Совнаркома УССР Одесского военного округа.

Великая Отечественная война

С началом Великой Отечественной войны полк в составе дивизии 9-й армии Южного фронта вёл боевые действия на реке Прут под городом Оргеев, затем на реке Днестр у Дубоссар, под городами Балта, Новый Буг и Новая Одесса, с боями отходил к реке Днепр в район города Ромны.

В боях с 9 по 12 июля 1941 года при отходе от Дубоссар на новый оборонительный рубеж капитан проявил себя с самой лучшей стороны. 9 июля противнику атакой во фланг удалось отсечь от главных сил два эскадрона, где он и находился (4-й и 1-й). Вашурин сумел организовать и распределить силы и вывел оба эскадрона из окружения. 12 июля уже весь полк был окружен. Здесь он проявил личную храбрость, мужество и героизм и вывел полк из окружения, сохранив его Боевое знамя.

25 сентября 1941 года майор Вашурин убыл в штаб 2-го кавалерийского корпуса на должность помощника начальника оперативного отдела и служил здесь до 27 января 1942 года. В сентябре — октябре, будучи в штабе корпуса, участвовал в боях под Шепетовкой и Богодуховым.

В конце октября 1941 года корпус был переброшен под Москву, где вёл бои в районах северо-западнее Серпухова и при обороне Каширы. За проявленную отвагу в боях за Отечество, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава он был переименован в 1-й гвардейский кавалерийский корпус им. Совнаркома УССР. В ходе контрнаступления под Москвой его соединения и части принимали участие в Тульской и Калужской наступательных операциях, в боях за Мордвес, Венёв, Сталиногорск, Козельск, Мосальск.

В конце января 1942 года майор Вашурин вступил в должность начальника оперативного отдела штаба этого же 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. С 28 января корпус в составе пяти дивизий, прорвав оборону противника вдоль Варшавского шоссе, выступил в рейд по тылам врага. В течение пяти месяцев его соединения вели активные боевые действия на территории Смоленской области совместно с частями воздушного десанта под Вязьмой. В ходе рейда с 23 февраля 1942 года майор Вашурин вступил в должность начальника штаба корпуса.

Приказом по войскам Западного фронта от 31 мая 1942 года за боевые отличия в ходе рейда он был награждён орденом Красного Знамени.

По выходу к своим войскам подполковник Вашурин с группой офицеров штаба корпуса в течение месяца оставался в Смоленских лесах, выполняя задания Военного совета Западного фронта. 27 июля вернулся в корпус и вступил в должность начальника штаба 1-й гвардейской Ставропольской кавалерийской дивизии им. М. Ф. Блинова (бывшая 5-я). В августе её части в составе того же корпуса 16-й армии Западного фронта отражали наступление противника из района Жиздры, затем дивизия была выведена в резерв корпуса и фронта, а в начале 1943 года — в резерв Ставки ВГК.

Приказом по войскам Западного фронта от 24 января 1943 года полковник Вашурин был награждён вторым орденом Красного Знамени.

В начале февраля 1943 года дивизия вместе с корпусом была подчинена Юго-Западному фронту и в составе 6-й армии участвовала в операции по освобождению Донбасса, в боях на реке Северский Донец. С 16 марта её части в составе 3-й танковой армии отражали наступление противника южнее Харькова (в районе Балаклеи). За эти бои дивизия была награждена орденом Ленина (31.3.1943).

В апреле 1943 года дивизия была выведена в резерв Юго-Западного фронта, затем с 16 сентября в составе корпуса включена в Воронежский (с 10 октября — 1-й Украинский) фронт и участвовала в освобождении Левобережной Украины, форсировании реки Днепр (севернее г. Ржищев) и захвате плацдарма на противоположном берегу. В ноябре её части успешно действовали в Киевской наступательной операции, за что она была награждена орденом Суворова 2-й степени (13.11.1943).

С января 1944 года она в составе 13-й армии успешно действовала в Ровно-Луцкой и Проскуровско-Черновицкой наступательных операциях. За отличия в боях на луцком направлении дивизия была награждена орденом Богдана Хмельницкого 2-й степени (7.02.1944), а её начальник штаба полковник Вашурин был представлен к награждению орденом Ленина, но награждён орденом Отечественной войны 1-й степени (3.3.1944).

С 17 июня 1944 года вступил в командование этой дивизией. В ходе Львовско-Сандомирской наступательной операции она действовала в составе конно-механизированной группы генерал-лейтенанта В. К. Баранова, вела бои за города Жулкев, Перемышль, поселок Кросно (Польша) и другие. В начале сентября дивизия в составе корпуса, входившего в 38-ю армию, принимала участие в Карпатско-Дуклинской наступательной операции.

Приказом по войскам 1-го Украинского фронта от 20 сентября 1944 года полковник Вашурин был награждён орденом Александра Невского.

Внешние изображения
	[zvezdaradio.ru/UserFiles/photos/a4f0546a46.jpg Начштаба 1 гв кк П.С. Вашурин, 1945 год]

В последующем дивизия вела боевые действия в составе 21-й, 3-й гвардейской танковой, а с 31 января 1945 года — 60-й армий этого же фронта. В ходе Сандомирско-Силезской наступательной операции в середине января 1945 года её части перешли в наступление с Сандомирского плацдарма. 20 января 1945 года они форсировали реку Одер северо-западнее м. Козель, захватили плацдарм и вели бои за его удержание. С марта 1945 года полковник Вашурин допущен к и.д., а в апреле этого года назначен начальником штаба 1-го гвардейского кавалерийского Житомирского Краснознамённого корпуса им. СНК УССР. Участвовал с ним в Берлинской и Пражской наступательных операциях, в боях на реках Нейсе и Эльба (в районе г. Риза). За боевые отличия, умелое руководство штабом корпуса он был награждён орденом Суворова 2-й степени, а за встречу с американскими войсками на реке Эльба — офицерским орденом США «Легион Почета».

После войны

Продолжал служить в том же корпусе и в той же должности в Центральной группе войск, с октября 1945 года — в Южно-Уральском военном округе (г. Уфа).

Летом 1946 года корпус был расформирован, а генерал-майор Вашурин в июне назначен заместителем начальника Оперативного управления Северо-Кавказского военного округа.

С ноября 1946 года по январь 1949 года находился на учёбе в Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова, затем был назначен заместителем командира 11-го гвардейского стрелкового Краснознамённого ордена Суворова корпуса МВО в городе Калинин.

В январе 1951 года переведён на должность начальника Оперативного управления, он же 1-й заместитель начальника штаба Белорусского военного округа. С мая 1952 года начальник Управления боевой и физической подготовки этого же округа, с июля 1954 года назначен 1-м заместителем начальника управления по боевой подготовке Белорусского военного округа.

В январе 1955 года назначен командиром 128-го стрелкового корпуса (4 марта того же года переименован в 42-й) БВО.

С мая 1956 года — 1-й заместитель командующего 28-й армией БВО.

С мая 1958 года — заместитель командующего, он же начальник Управления боевой подготовки штаба Туркестанского военного округа.

В апреле 1961 года генерал-лейтенант Вашурин вступил в командование 13-й армией Прикарпатского военного округа.

В июне 1968 года назначен заместителем начальника Военной академии им. М. В. Фрунзе. С февраля 1973 года и.д. консультанта академии.

Приказом МО СССР от 23 января 1976 года уволен в запас.

Ушёл из жизни 29 октября 1991 года, похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

Звания

• капитан (17.04.1938)
• майор (30.08.1941)
• подполковник (28.04.1942)
• полковник (06.08.1942)
• Генерал-майор (27.06.1945)
• Генерал-лейтенант (08.08.1955)

Награды

СССР

• два ордена Ленина (в т.ч 1954)
• три ордена Красного Знамени (31.05.1942, 24.01.1943, 1949)
• орден Суворова II степени (31.05.1945)
• Орден Александра Невского (20.09.1944)
• два ордена Отечественной войны I степени (03.03.1944, 06.04.1985)
• орден Красной звезды (03.11.1944)
• Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени (30.04.1975)
  • Медали СССР в том числе:
  • «За оборону Москвы» (1944)
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
  • «Ветеран Вооружённых Сил СССР» (1976)

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен Вашурин П. С.

(в приказах ВГК ошибочно именуется Батурин)

• За форсирование реки Сан, прорыв обороны противника и овладеие городом и крепостью Перемышль и городом Ярослав — важными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими пути на Краков. 28 июля 1944 года № 156
• За овладение центром Домбровского угольного района городом Катовице, городами Семяновиц, Крулевска Гута (Кенигсхютте), Миколув (Николаи) и захват в немецкой Силезии крупного промышленного центра города Беутен, полное очищение от противника Домбровского угольного района и южной части промышленного района немецкой Верхней Силезии. 28 января 1945 года. № 261

Иностранные награды

• Орден «Легион почёта» (США) (16.05.1945)
• Орден Красного Знамени (ЧССР)

Семья

Дочь Неллия Петровна Вашурина (1934 г. р.), сын Юрий Петрович Вашурин (1941 г. р.), дочь Зарина Петровна Вашурина (07.11.1956).

Внук Северин Юрьевич Вашурин (1969 г.р.), внук Алексей Юрьевич Вашурин (1982 г. р.), внук Пётр Андреевич Шишканов (1984 г. р.)

Правнучка Ксения Севериновна Вашурина (1998 г. р.), правнучка Варвара Алексеевна Вашурина (2011 г. р.), правнук.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2011. — Т. 1. — 736 с. — 200 экз. — ISBN 978-5-9950-0189-8.

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]
• [www.duhelbi.ru/v-pamat-ob-otce-general-lejtenante-vasurine-p-s/ В память об отце генерал-лейтенанте Вашурине П. С.]

Отрывок, характеризующий Вашурин, Пётр Семёнович

Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.