Ва-банк 2

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ва-банк 2 (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
Ва-банк 2
Vabank II czyli riposta
Жанр

комедия
криминальный фильм

Режиссёр

Юлиуш Махульский

Автор
сценария

Юлиуш Махульский

В главных
ролях

Ян Махульский
Леонард Петрашак
Витольд Пыркош

Кинокомпания

Киностудия «Кадр»

Длительность

101 мин

Страна

Польша Польша

Год

1984

IMDb

ID 0090246

К:Фильмы 1984 года

«Ва-банк 2 или Ответный удар» (польск. Vabank II czyli riposta, 1984)— криминальная комедия Юлиуша Махульского, сиквел его дебютного фильма Ва-банк.

Дублирован на русский язык на киностудии «Ленфильм» в 1986 году. Режиссёр дубляжа — Людмила Чупиро.





Сюжет

Май 1936 года, тюрьма Сикава под Варшавой. Уже полтора года Густав Крамер сидит в тюрьме за грабёж собственного банка, на самом деле блестяще организованный и осуществлённый его бывшим подельником медвежатником Хенриком Квинто. Апелляция, которую через своего адвоката подавал одураченный Крамер, отклонена. Узнав об этом от адвоката, Крамер прогоняет его.

Подробности этого дела становятся известными мелкому мошеннику Эвеку Штыцу, который в этой тюрьме, одновременно с бывшим банкиром, отбывает последние дни своего срока. За освобождение Штыц требует половину денег с банковского счёта Крамера в Цюрихе. Крамер ставит условие — не только вытащить его из тюрьмы, но и переправить в Швейцарию.

С помощью своей сестры и её мужа Штыц осуществляет побег Крамера, но тот вдруг заявляет, что в Швейцарию не поедет, пока не отомстит Квинто. Штыц пытается отговорить его, но Крамер отвечает на это тем, что в противном случае ничего не заплатит.

Крамер укрывается в доме своего секретаря Ставиского и нанимает профессионального убийцу для расправы с Квинто. Но тот, почуяв неладное, ловко обманывает киллера и скрывается.

Недовольный примитивными методами Крамера Штыц, желая поскорее покинуть Польшу, берёт дело в свои руки. Он посылает убийцу Тендляжа к Датчанину (к тому времени уже ставшему владельцем киностудии) с тем, чтобы тот ранил его: расчёт делается на дружеские чувства Квинто, который обязательно навестит в больнице раненого друга. Но счастливый случай помогает Хенрику избежать расправы на этот раз.

Убедившись, что сбежавший Крамер не отступится от своего намерения, Квинто принимает контрмеры. Братья Мокс и Нута устанавливают в доме Ставиского устройство для прослушивания телефонных разговоров, и компаньоны узнают, что Крамер, после совершения мести, при помощи всё той же сестры Штыца и её знакомого некоего Одерматта, хочет перебраться в Швейцарию.

Тем временем Штыц решает заманить Квинто в ловушку, используя его репутацию бывшего медвежатника. В подвале дома Ставиского устанавливают сейф. Штыц приезжает в школу, где учится маленькая Юстыся, падчерица Квинто, которую он удочерил, женившись на вдове своего друга Тадеуша Марте, и похищает девочку. Крамер по телефону сообщает Квинто, что Юстыся находится в доме Ставиского, куда любящему отчиму придётся прийти, чтобы освободить ребёнка.

Далее происходит то, на что рассчитывали Крамер и Штыц: Квинто появляется в назначенном месте и узнаёт, что девочка заперта в сейфе, откуда ему предстоит её освободить, использовав свои навыки медвежатника. Квинто освобождает Юстысю, и девочку забирают его друзья. Но самого Квинто закрывают в подвале возле раскрытого сейфа и Ставиский сообщает в полицию о том, что известный медвежатник пойман с поличным.

Но Квинто не собирается сдаваться: с помощью канистры с бензином он взрывает решетку, закрывающую вход в подвал. При этом погибает спустившийся в подвал Тендляж, и Квинто, оставив свой медальон на трупе, инсценирует свою смерть, а сам же сбегает. Полиция, найдя обгоревшее тело с медальоном Квинто, приходит к выводу, что бывший медвежатник погиб при попытке бегства с места преступления.

Штыц и Крамер, посетив «похороны» Квинто, инсценированные его друзьями, едут в сторону польско-германской границы. Но тут у Крамера, имеющего фальшивый паспорт на имя еврея Гольдфингера, возникают проблемы с немецкими пограничниками, которые за взятку в $ 2000 всё же выпускают незадачливых путешественников. В условленном месте они находят самолёт, на котором лётчик переправляет их в Цюрих, по прибытии не забыв взять с них ещё $ 3000, якобы недоплаченные Одерматтом.

Авантюристы оказываются, как они думают, на вилле Одерматта. Распив бутылку виски, Крамер и Штыц засыпают. В похмельном бреду Крамеру мерещится призрак Квинто, который требует подписать все чеки в чековой книжке, что Крамер и выполняет, толком не соображая, что делает.

На следующее утро Штыц, проснувшись от собачьего лая, видит полицейских и убегает из дома через окно. На ближайшей дороге он видит указатели с названиями польских городов: «Варшава 33 км, [en.wikipedia.org/wiki/Zegrze Зегже] 2 км». Раскрывшаяся правда повергает Штыца в шок, и он, помешавшись рассудком, бежит восвояси. Крамер же, проснувшись на «вилле Одерматта», обнаружил себя прикованным наручниками к начальнику тюрьмы, из которой он сбежал.

В этом и заключался замысел Квинто: с помощью знакомых Датчанину актёров заставить мошенников, не покидавших при этом пределов родной Польши, поверить в реальность путешествия в Швейцарию. А для имитации поездки очень даже кстати пригодился реквизит киностудии Датчанина.

В концовке фильма Квинто с Датчанином, приехав в Швейцарию, обналичивают чековую книжку Крамера (на сумму $ 80 000 — по нынешней покупательной способности доллара это эквивалентно ~ 1,3 млн). Крамер, благополучно водворённый обратно в тюрьму, получает посылку из Швейцарии — коробку лучшего швейцарского шоколада. И он тут же обо всём догадывается...

В ролях

Награды

  • 1985 — премия зрителей на Национальном кинофестивале в Гданьске

См. также

Напишите отзыв о статье "Ва-банк 2"

Ссылки

  • [fototeka.fn.org.pl/strona/wyszukiwarka.html?pageNumber=1&sort=alfabetycznie&howmany=48&key=Vabank&search_type_in=tytul&result%5B%5D=2806&lastResult%5B%5D=3291 Кадры из фильма на сайте fototeka.fn.org.pl]

Отрывок, характеризующий Ва-банк 2

Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.