Вброс бюллетеней

Вбро́с избира́тельных бюллете́ней — нарушение на выборах, заключающееся в помещении более 1 бюллетеня одним человеком в избирательный ящик с целью повлиять на итоги голосования.

Суть метода

Во вбрасываемых бюллетенях проставляются отметки за кандидата, в пользу которого производится вброс. Вброс может быть сопряжён с другими нарушениями: подделкой бюллетеней, если вбрасываются ненастоящие бюллетени или ксерокопии, многократным голосованием по открепительным удостоверениям. Поскольку сам факт вброса достаточно легко определить по несоответствию числа выданных на участке бюллетеней с их количеством в урне, для сокрытия вброса могут применяться различные технологии фальсификации, в особенности, если задействован административный ресурс. Например, подделка в списках избирателей подписей граждан, не пришедших на выборы, или включение в них так называемых «мёртвых душ». Фальсификаторами применяются различные уловки для достижения своей цели. Для предотвращения вбросов необходим тщательный учёт выданных бюллетеней.

В России

В России для диагностики возможных нарушений применяется несколько контрольных соотношений, в случае, если они не совпадают, то итоги голосования по участку невозможно занести в систему ГАС Выборы. Превышение числа бюллетеней в урне над числом выданных согласно реестру бюллетеней может свидетельствовать о вбросе. В случае, если это превышение значительно, то факт фальсификации считается установленным. Однако вброс бюллетеней может сопровождаться и фальсификацией отметок о выдаче бюллетеней избирателям. Это можно выявить лишь путём проверки подписей и указанных паспортных данных избирателей.

В случае установления факта вброса ликвидировать его последствия практически невозможно^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Вброшенные бюллетени, если они настоящие, невозможно отличить от поданных самими избирателями^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Лишь по косвенным признакам можно попытаться это определить. Так, в случае массового вброса в урне при подсчёте голосов можно обнаружить пачки бюллетеней, вложенных один в другой.

На выборах в Государственную думу, прошедших 4 декабря 2011 года, были предотвращены некоторые из попыток вброса бюллетеней с голосами за партию «Единая Россия». Вбросы бюллетеней за партию «Единая Россия» происходили и в прошлые годы.

На выборах депутатов Государственной думы, прошедших 18 сентября 2016 года, при помощи видеонаблюдения фиксировались случаи вброса бюллетеней. Например, вброс был выявлен  [youtube.com/watch?v=SyCpkPFmRss на избирательном участве в Ростове-на-Дону] .

Борьба со вбросами

Для борьбы с вбросами бюллетеней лидер российской партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов в августе 2011 года предложил президенту Д. Медведеву оборудовать все избирательные участки веб-камерами. Также с массовыми вбросами могут помочь бороться электронные средства подсчёта голосов — КОИБ, которые принимают бюллетени только по одному. Однако эти устройства, согласно ряду экспертных мнений, уязвимы к другим способам фальсификации.

Также с вбросами можно бороться путём наблюдения за членами избирательной комиссии, не позволяя им вносить что-либо лишнее в списки избирателей. Тогда количество бюллетеней в урне окажется больше, чем количество выданных бюллетеней по спискам, а это основание для отмены результатов выборов на участке.

Для выявления участков, где происходили вбросы и приписки в списки избирателей общественными активистами, создан проект «Считайте Сами». Идея проекта заключается в обработке видео с камер наблюдения и подсчётов реально проголосовавших с официальными данными ЦИКа. В первую очередь, начата обработка видео с участков с аномально высокой явкой. Согласно данным проекта на 04.07.2012 из 80 обработанных видео с участков, 45 избирательных участках обнаружены отклонения от 20 до 702 голосов.

Вбросы могут быть зафиксированы не только во время всеобщих выборов, но и во время тайного голосования в парламенте с использованием бумажных бюллетеней.

Отрывок, характеризующий Вброс бюллетеней

Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.