Введите 77

</th></tr> </td></tr>

Введите 77
англ. Enter 77 Эпизод телесериала «Остаться в живых»
Михаил Бакунин угрожает убить Локка.
Номер серии	Сезон 3 Серия 11
Режиссёр	Стивен Уильямс
Автор сценария	Карлтон Кьюз Деймон Линделоф
Приглашённые актёры	Энн Бэдьян Эндрю Дивофф Мира Фурлан Эйприл Грейс Шон Тоуб Эйад Элбитар Тайари Маршалл Франсуа Шо
Центр. персонаж(и)	Саид
День на острове	77
Премьера	7 марта 2007 года (ABC)
Хронология
← Ранее	Далее →
«Триша Танака мертва»	«Авиапочта»
Список серий

«Введите 77» (англ. Enter 77) — одиннадцатая серия третьего сезона американского телесериала «Остаться в живых». Центральный персонаж серии в четвёртый раз за сериал — Саид Джарра.

Сюжет

Воспоминания

Уволившись из армии, Саид уехал из Ирака во Францию, где под именем Наджив работал поваром в парижском ресторане. Однажды официант вызвал его на улицу, сказав по-арабски, что его спрашивает посетитель. Тот представился Сами, похвалил кулинарные способности Саида и спросил, откуда он родом. Саид солгал, назвавшись сирийцем, но Сами догадался, что араб, как и он сам, — уроженец Ирака. Затем он предложил Саиду должность в своём ресторане.

На второй встрече Сами познакомил его с женой по имени Амира. Саид заметил на руках женщины следы сильных ожогов, и в этот момент один из охранников схватил его, а Сами ударил так сильно, что Саид потерял сознание. Он очнулся связанным на полу кладовки. Далее вошёл Сами, напоил его и спросил, помнит ли он, как истязал Амиру в те времена, когда был военным. Саид ответил, что не знает его жену, на что Сами возразил, что отпираться бесполезно, так как Амира узнала его. Он предложил арабу признаться во всем, пообещав в противном случае убить. Когда пришла Амира, Саид поклялся, что не помнит её, так как никогда не стал бы пытать женщину. Сами снова ударил его, рассказав, как Амира получила ожоги — ей облили руки кипящим маслом, после чего женщине пришлось признаться в преступлении, которое она не совершала. Он хотел избить Саида металлическим прутом, но Амира остановила его, сказав, что на первый раз достаточно. На следующий день она, держа на руках кота, посетила Саида одна. Амира рассказала, что, даже оказавшись в Париже, долгое время не могла почувствовать себя в безопасности. Однажды она спасла кота, которого мучили уличные мальчишки, и приютила у себя дома. Тогда Саид признался в том, что помнит её, и попросил прощения за причиненные ей страдания. Амира простила его и пообещала солгать супругу, что обозналась, и попросить отпустить его. На вопрос Саида, почему она не хочет мести, Амира ответила, что не хочет уподобляться ему и мальчишкам, которые мучили кота.

События

Разговаривая с Локком, Саид усомнился в том, что на посохе Эко указано верное направление. Отправившись за фруктами, он услышал звон колокольчика, пошёл на звук и увидел корову, а за кустами — дом со спутниковой тарелкой на крыше. Рядом была привязана лошадь и стоял тот самый мужчина с повязкой на глазу, которого ранее они видели на мониторе слежения станции «Жемчужина». Обследовав территорию, Саид рассказал своим товарищам, что вокруг больше ничего нет, а спутниковая тарелка такого типа способна передавать сигнал на тысячи миль. Он спросил, не из этого ли места Даниэль отправила сигнал о помощи, но француженка была тут впервые. Затем Саид предложил план — он в одиночку и без оружия пойдёт к дому, а остальные трое прикроют его, но Руссо отказалась от участия, сказав, что будет ждать их у ручья.

С поднятыми руками Саид пошёл к домику. Вдруг раздался выстрел, и его ранило в левое плечо. Кейт хотела было броситься арабу на помощь, но Локк остановил её. Они услышали, как одноглазый прокричал из окна, что не нарушал договор и не пересекал линию. Саид ответил, что он один из выживших в авиакатастрофе и пришёл безоружным. Тогда одноглазый вышел из домика. На нём была форма с логотипом Дхарма. После того, как Кейт и Локк выбежали из укрытия и, наставив на него пистолеты и стреляя в землю, заставили бросить ружье, одноглазый представился Михаилом Бакуниным, последним оставшимся в живых членом группы DHARMA Initiative.

Херли в компании с некоторыми другими спасшимися построил стол для пинг-понга. Сойер, вещи которого растащили в его отсутствие, придумал способ, как вернуть их обратно. Он предложил устроить турнир по настольному теннису. В случае его победы (а Сойер был уверен в ней) спасшиеся должны были вернуть его вещи. Сун предложила наказание в случае проигрыша — в этом случае Сойер был обязан неделю называть всех по именам, а не обидными кличками.

Бакунин, вместе с Кейт и Локком, завели Саида внутрь. Извлекая пулю из его плеча, Бакунин рассказал о себе. Оказалось, что он вырос в Киеве, потом его призвали в Советскую Армию, он служил в Афганистане во время войны, обучился военной медицине, затем его перевели во Владивосток на пост прослушивания. После холодной войны часть, в которой служил Бакунин, расформировали. Увидев в газете объявление под заголовком «Хотите спасти мир?», он ответил на него, был нанят организацией DHARMA Initiative, а затем отправлен на остров. В его обязанности входило поддерживать связь с внешним миром на станции «Пламя», которую и нашли группа Саида. Он рассказал, что Дхарма враждовала с жившими до них на острове «противниками», которых выжившие называют Другие. После операции «Чистка» все члены Дхарма были убиты, но Михаил выжил и заключил соглашение с этими «противниками», пообещав не выходить за пределы своей территории. Также он сообщил, что спутниковая тарелка давно сломалась.

Противником Сойера в настольном теннисе выступил Хёрли, который и обыграл его практически вчистую. Толстяк признался, что много тренировался игре в пинг-понг в одном месте (подразумевая психиатрическую лечебницу, в которой провёл долгое время). Тем не менее, он вернул Сойеру его порножурналы. Также он поведал, что понимает, как Сойер, должно быть, волнуется за Кейт, и добавил, что, по его мнению, с девушкой все будет в порядке, раз рядом с нею Саид и Локк. Сойер хотел было вновь назвать его прозвищем, но толстяк сказал, что по уговору он обязан называть его Хьюго или Хёрли.

Тем временем Локк, исследуя внутренние помещения станции, нашёл комнату с компьютером. На дисплее отображалась шахматная партия, и Локк решил сыграть. Между тем Саид обратил внимание, что кошку Михаила зовут Надя. По словам русского, он назвал её в честь румынской гимнастки Нади Команечи. Закончив перевязку, Бакунин предложил всем чаю. Пока он был на кухне, Кейт и Саид успели переговорить и сошлись на том, что этот человек на самом деле один из Других. Кроме того, Саид заметил, что седло на лошади рассчитано на кого-то, более низкого ростом, чем Михаил, а следовательно, в доме прячется его сообщник.

Заглянув к Локку и сказав, что компьютер невозможно обыграть, Бакунин вернулся с чаем к гостям. Саид снова начал расспрашивать его и узнал, что кабель на берегу ведёт к подводному радиомаяку в океане. По его сигналу подводная лодка, которая, как он считал, была у «противников», могла находить остров. Когда Саид упомянул, что они убили одну из Других (имея в виду Колин), Михаил перестал притворяться и набросился на них, однако его удалось связать. Затем Саид предположил, что Другие послали Бакунина с напарником на станцию, чтобы он попробовал восстановить связь, оборвавшуюся после взрыва бункера. Когда Локк возразил, что в домике больше никого нет, Саид поднял ковёр и нашёл вход в подвал. Вместе с Кейт он спустился вниз, а Локк остался охранять Михаила.

Услышав сигнал компьютера, Локк вернулся к шахматам и выиграл партию. После этого на мониторе появилось видеозапись ученого из Дхармы, которого Локк уже видел на двух фильмах, Марвина Кэндла, который среди прочих вариантов предложил ввести код 77, если «противники» совершили нападение на станцию. Локк хотел ввести его, но не успел: пока он играл, Михаил пришёл в себя и освободился, и теперь приставил к его горлу нож. Тем временем Саид и Кейт нашли в подвале целый склад взрывчатки C-4, а также чернокожую женщину. Кейт узнала её — это была одна из Других по имени мисс Клу, которую она видела на пристани в день похищения. Пленив негритянку, они вывели её наверх и обнаружили, что Бакунин держит Локка под прицелом его же пистолета. Русский предложил обменяться заложниками, но Локк начал убеждать воздержаться от этого шага, будучи уверен, что Михаил его не убьет. Мисс Клу по-русски стала просить Михаила убить её, сначала Михаил не соглашался, но потом застрелил её. После этого Локк, Саид и Кейт скрутили Михаила. Он просил Саида убить его, но тот этого не сделал. Когда стемнело, Саид вывел Михаила со станции и позвал Даниэль. Пленник признался в том, что не имеет никакого отношения к Дхарме, и что члены этой организации первыми напали на других. Саид, в свою очередь, поставил его в известность относительно того, что теперь, когда он нашёл в подвале план коммуникаций, он собирается наведаться к казармам, где, по его мнению, можно разместить деревню, и Бакунин им больше не нужен. Руссо предложила убить русского, но Саид пощадил его. К тому времени к ним подошли Кейт и Локк. Джон сказал Бакунину, что понимает, зачем он пытался убедить его в невозможности выигрыша, и в этот момент станция взорвалась, так как Локк все-таки ввёл код 77 в компьютер.

Интересные факты

• В переводе от первого канала, когда Саид показывает спрятанный под ковром люк, Локк обращается к Саиду "Джек".
• Это первая серия, в которой отсутствует Джек.
• Кино-ляп: Джон Локк не поставил мат, так как компьютер мог сыграть Кс8, защищаясь от шаха. Так же по серии Локк делает 2 хода подряд, хотя позиция значительно изменилась.

Ссылки

• Описание серии на [lostpedia.com/wiki/Enter_77 Lostpedia.com]
• Кадры на [gallery.lost-media.com/thumbnails-1257.html Lost-media.com]

Отрывок, характеризующий Введите 77

В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.