Вдовиченко, Владимир Иванович

Владимир Вдовиченко Володи́мир Іва́нович Вдовиче́нко
Место рождения	Яроповичи, УССР
Профессии	музыкант, педагог
Инструменты	фагот

Владимир Иванович Вдовиченко (22 августа 1921 — 5 декабря 2002) — фаготист, педагог Киевской национальной музыкальной академии, солист симфонического оркестра Национального театра оперы и балета Украины им. Т. Г. Шевченко.

Биография

Молодость И. Вдовиченко пришлась на годы Второй мировой войны. Сначала это была передовая с боевыми действиями, ранениями а потом военный фронтовой духовой оркестр. Лишь в 1951 году И. Вдовиченко окончил Киевскую государственную консерваторию им. П. И. Чайковского по классу фагота (класс А. Литвинова).

Творческая работа

В 1949—1952 годах работал солистом симфонического оркестра радио Украины, в 1952—1956 годах — солист государственного симфонического оркестра Украины. В 1956 году стал солистом симфонического оркестра Государственного театра оперы и балета Украины им. Т. Г. Шевченко. С середины 70-х работал педагогом Киевской консерватории им. П. И. Чайковского. За многолетний труд в симфоническом оркестре театра И. Вдовиченко накопил большой опыт и достиг вершин исполнительского мастерства. В его репертуаре были сотни музыкальных произведений, которые он поведал в своих соловых партиях слушателю. Его исполнительскому мастерству особенно характерен яркий, выразительный и вместе с тем достаточно мягкий звук. Как свидетельствуют коллеги по оркестру, неоднократно слушав В. И. Вдовиченко в соловых партиях, они убедились, что для него не существовало технических барьеров. Он обладал хорошей и достаточно лёгкой техникой, всегда чувствовал оркестр, его соло всегда имели конкретную логическую завершённую фразу с довольно выразительной динамикой.

Педагогическая работа

Как педагог Вдовиченко был достаточно ответственный, со студентами имел хорошие отношения. В быту был вежливым и добрым человеком. Работая над произведениями в классе камерного ансамбля он всегда учил студентов играть мягко и легко. Умело помогал исполнителям найти звук и штрихи к конкретному музыкальному произведению. Особенно искусным солистом был в операх В. А. Моцарта, Б. Сметаны, Д. Россини, Д. Д. Шостаковича, П. И. Чайковского. В течение всего оркестрового труда играл в различных камерных оркестрах и ансамблях. Сотрудничал с музыкальными коллективами, которые принимали участие в записи музыки на Украинском радио и на Киевской киностудии им. Александра Довженко. Вместе с профессорско-педагогическим коллективом кафедры принимал активное участие в создании Государственного духового оркестра Украины, принимал участие в профессиональных методических разработках по теории обучения и исполнительства игры на фаготе, камерных ансамблей. Активно помогал в подготовке и проведении Украинских республиканских конкурсов исполнителей игры на духовых и ударных инструментах. В течение многолетней творческой работы работал с выдающимися музыкантами и дирижёрами второй половины XX века: Канарштейн М. М., Колеса М. Ф., Тольба В. С., Рахлин Н. Г., Симеонов К. А., Турчак С. В., Гнедаш В. Б., Блажков И. И., Кожухарь В. М и другие.

Литература

• Болотин С. В. Энциклопедический биографический словарь музыкантов-исполнителей на духовых инструментах. — 2-е изд., доп. и перераб. — М.: Радуница, 1995. — С. 23. — 4 000 экз. — ISBN 5-88123-007-8.
• Старко В. Г. [knmau.com.ua/chasopys/11_NBUV/docs/10_Starko.pdf Київська фаготна школа] // Мистецтвознавство. — С. 66-75.

Отрывок, характеризующий Вдовиченко, Владимир Иванович

Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.