Вдовья казна
Поделись знанием:
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
Вдовьи казны — были учреждены в 1803 году при московском и санкт-петербургском воспитательных домах.[1] По другим сведениям, Вдовья казна была учреждена Манифестом от 20 ноября 1772 г. при Опекунском совете санкт-петербургского Воспитательного дома по проекту И. И. Бецкого[2][3][4]. В 1838 году получили устав; предназначались для приема вкладов в пользу вдов (вдовьи вклады). Всякий мог дать взносы (от 3 руб.) в пользу своей жены с тем, чтобы после его смерти вдове представлено было или взять весь капитал, или пользоваться процентами с него; вклады могли быть вносимы и в пользу сторонних вдов. На капиталы, внесённые после 20 июля 1857 г., по вкладам считалось 4 % годовых. На каждый внесённый во вдовью казну капитал выдавался билет, который не мог быть продан, заложен или конфискован. Таким образом, вклад во вдовью казну представлял собой своеобразный вид страхования жизни.
В 1860 году вдовьи казны упразднены, и капиталы переданы в государственный банк, на который был возложен платёж процентов и капиталов на основании прежних правил.
Вдовья казна назначалась для вспомоществования вдовам всякого звания, русским и иностранным, и разделена была на четыре класса: в первый класс муж должен был внести единовременно, без всяких наддач впоследствии, 240 руб. Вдове по смерти его, Воспитательный Дом обязывался выдавать ежегодной пенсии по 100 руб. Во второй класс муж вносил 180 руб., и вдова получала пенсии 75 руб. В третьем классе вклад был в 120 руб. и пенсия 50 руб. В четвёртом классе вкладчики единовременно вносили 60 руб., и вдовы их ежегодно, по смерть получали 25 руб. Это разделение на четыре класса было главным основанием учреждения Вдовьей казны. Вклады незначительно изменялись, сообразно летам вкладчика и особы, долженствовавшей получать пенсион, который оставался неизменяемым во всяком случае, то есть был не более 100 руб. и не менее 25 руб. «Так как Опекунский Совет, под которым сия казна состоит», — сказано в учреждении Бецкого, — «вечным и ненарушимым предписал себе законом, чтобы все действия его основаны были на человеколюбии», то Вдовья казна обязывалась помогать и в тех случаях, когда муж лишится за какое-либо преступление имения, или надолго посажен будет в тюрьму или сослан в ссылку, а жена, не участвовавшая в преступлении, придёт в бедность. Вкладчик в случае смерти особы, долженствовавшей получать пенсион, мог обратно взять три четверти своего вклада, оставляя четвёртую в пользу Дома.
А. А. Лефорт. [www.archive.org/details/istoriatsarstvo01lefogoog История царствования Екатерины II]. 1837.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи по экономике желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Вдовья казна"
Примечания
- ↑ Вдовьи казны // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
- ↑ Доклад Комиссии Екатерине II о Генеральном плане Императорского Воспитательного дома исполнительном учреждении вдовьей, ссудной и сохранной казны и о докладе Бецкого : Утв. 20 нояб. 1772 г. — Б.м., 1772. — 4 с.
- ↑ [planetadisser.com/see/dis_243537.html Банковское обслуживание Внешнеэкономической деятельности в России.]
- ↑ Д.Турусин, [letopis.kulichki.net/2008/10-2008/nom1661.htm Куда Чичиков закладывал души. Из истории кредитных учреждений]. Заневский летописец. 01.10.2008. № 1661.
Отрывок, характеризующий Вдовья казна
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
