Веакис, Эмилий

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эмилий Веакис
греч. Αιμίλιος Βεάκης
Профессия:

актёр

Годы активности:

19011951

Театр:

Национальный театр Греции

Эмилий Веакис (греч. Αιμίλιος Βεάκης; 1884, Пирей — 29 июня 1951, Афины) — один из величайших греческих актёров, основателей современного греческого театрального искусства.



Биография

Он был сыном сценариста Иоанниса Веакиса. С 1900 года учился в Королевской театральной школе. После разрыва с Королевским театром Эмилий Веакис поступил в Великую школу искусств, где учился живописи. В 1901 году он бросил учёбу и начал свою карьеру актёра в Волосе с компанией Евангелия Ника. В 19121913 годах участвовал в Балканских войнах.

После возвращения с фронта Веакис работал на уровне с лучшими современными труппами (Лепениотис, Калогерику, Котопули, Кивель, Эконому). Сам в основном исполнял роли в классических трагедиях и драмах. Его карьера взлетела после роли Эдипа в тагедии «Царь Эдип» режиссёра Фотоса Политиса Греческой театральной компании.

Эмилий Веакис участвовал в движении Сопротивления во время Второй мировой войны, он продолжал устраивать театральные представления даже после гражданской войны. Потом были лишь спорадические появления на большой сцене. Последнее выступление Веакиса состоялось в мае 1951 года на сцене Национального театра. Он умер одиноким и бедным, был похоронен на Первом афинском кладбище.

Напишите отзыв о статье "Веакис, Эмилий"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Веакис, Эмилий


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.