Вебер, Франсис
Франсис Вебер | |
Francis Veber | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Гражданство: | |
Профессия: |
Франси́с Вебе́р (фр. Francis Veber; р. 28 июля 1937 в Нёйи-сюр-Сен) — французский кинорежиссёр и сценарист.
Содержание
Биография
Отец Вебера — еврей, а мать — армянка[1][2]. Мать режиссёра, Екатерина Агаджанян, родилась в Армавире. Позже она с семьёй переехала в Санкт-Петербург, а после революции эмигрировала во Францию[1]. В разных интервью Вебер называет свою маму армянкой, русской или русской армянкой, а о себе говорит, что ощущает себя в большей степени русским, нежели французом, и что у него наполовину славянская душа[3][4].
Снял множество изящных комедий. Снялся в эпизодической роли в фильме «Дублёр». Первые свои работы снимал во Франции. В середине 1990-х годов переехал на постоянное место жительства в США.
Фильмография
Режиссёр
- 1976 — «Игрушка»
- 1981 — «Невезучие» (фр. «La Chèvre» — «Козочка») c Пьером Ришаром
- 1983 — «Папаши»
- 1986 — «Беглецы»
- 1989 — «Три беглеца»
- 1992 — «В опасном положении»
- 1996 — «Ягуар»
- 1998 — «Ужин с придурком»
- 2001 — «Хамелеон» (фр. Le Placard — «Шкаф»)
- 2003 — «Невезучие» (фр."Tais-toi!" — «Заткнись!») с Жаном Рено
- 2006 — «Дублёр»
- 2008 — «Зануда »
Сценарист
- 1969 — «Называй меня Матильдой»
- 1971 — «Жил-был полицейский» — (Комедия)
- 1972 — «Высокий блондин в чёрном ботинке» — (Комедия)
- 1973 — «Великолепный»
- 1973 — «Зануда» — (Комедия)
- 1973 — «Чемодан» / «Дипломатический багаж»
- 1975 — «Возвращение высокого блондина» — (Комедия)
- 1975 — «Дальше — некуда»
- 1975 — «Розовый телефон»
- 1975 — «Прощай, полицейский»
- 1976 — «Игрушка»
- 1978 — «Клетка для чудиков»
- 1979 — «Удар головой»
- 1980 — «Воскресные любовники»
- 1980 — «Клетка для чудиков 2»
- 1981 — «Невезучие»
- 1985 — «Папаши»
- 1985 — «Человек в одном красном ботинке»
- 1985 — «Одиночка»
- 1986 — «Беглецы» — (Комедия)
- 1996 — «Призрак с шофёром»
- 1996 — «Ягуар» — (Приключения)
- 1998 — «Ужин с дураком» — (Комедия)
- 2006 — «Дублёр» — (Комедия)
- 2008 — «Зануда »
Автор диалогов
Экранизации произведений
Ремейки снятых фильмов
- 1981 — «Эх, дружище! » (англ. «Buddy Buddy») Билли Уайлдера — ремейк «Зануды», с Уолтером Маттау и Джеком Леммоном в главных ролях.
- 1982 — «Игрушка» — ремейк «Игрушки»
- 1985 — «Человек в одном красном ботинке» — ремейк «Высокого блондина в чёрном ботинке»
- 1989 — «Три беглеца» — ремейк «Беглецов», снят самим Вебером после эмиграции в США.
- 1991 — «Чистое везение» / Pure Luck — ремейк «Невезучих».
- 1997 — «День отца» / Fathers' Day Айвана Райтмана — ремейк «Папаш» c Билли Кристалом и Робином Уильямсом
- 2008 — «Зануда » — ремейк «Зануды», снят самим Вебером, с Ришаром Берри и Патриком Тимситом .
- 2012 — «Bumboo» — индийский ремейк «Зануды», реж. Джагдиш Раджпурохит (англ. Jagdish Rajpurohit)[5]
Напишите отзыв о статье "Вебер, Франсис"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.sobesednik.am/index.php?option=com_content&view=article&id=6281:2008-07-12-08-39-48&catid=5:idol-ru-1 Я меланхолик — может, потому, что мать моя армянка — Собеседник Армении]
- ↑ [old.echo.msk.ru/guests/8403/ Франсис Вебер: Моя мама армянка]
- ↑ [archive.is/20120714015712/izvestia.ru/culture/article41948/ Франсис Вебер: Временами чувствую себя русским — Известия.ру 19:22 07.12.03]
- ↑ [www.kp.ru/daily/23186/25675/ Франсис Вебер: Я заставил Депардье похудеть! — КП.ру 29.12.2003]
- ↑ [ibnlive.in.com/news/column-why-jagdish-rajpurohit-is-mad-at-critics/244508-8-66.html Column: Why Bumboo director Jagdish Rajpurohit is mad at film critics]
|
Отрывок, характеризующий Вебер, Франсис
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.