Веденяпин, Дмитрий Юрьевич

Дмитрий Юрьевич Веденяпин (род. 14 октября 1959, Москва) — русский поэт и переводчик.

Биография

Отец — педагог, мать — инженер. Окончил Институт иностранных языков. Работал ночным сторожем, рабочим в геологических и археологических экспедициях, тренером по самбо, жонглером, преподавателем английского языка, читал лекции о русской литературе. Переводил прозу Исаака Башевиса Зингера, Брюса Чатвина, Артура Миллера, Майкла Каннингема, стихи Александра Поупа, Андре Шенье, Томаса Харди, Хаима-Нахмана Бялика, Карла Кролова и других английских, американских, французских, немецких классических и современных поэтов.

Был близок к группе Московское время. Первые поэтические публикации состоялись в начале 1980-х годов в самиздате и тамиздате. Начиная с 1987 года публиковался в журналах «Новый мир», «Континент», «Знамя», «Октябрь», «Иностранная литература», «Студия», «Постскриптум», «Новая Россия», «Новая Юность» и др.

По оценке Григория Дашевского, Дмитрий Веденяпин — один из самых глубоких современных поэтов:

«Главные черты поэзии Веденяпина — независимость и сила. Не та независимость, когда человек спорит с другими, а та, когда он прислушивается только к себе — или к чему-то в себе. Не та сила, с которой разгоняется словесный аппарат, а сила, с которой хочет превратиться именно в стихи какой-то независящий от автора опыт. И загадку стихов Веденяпина всегда составляло именно сочетание той силы непреложности, с какой в них с самого начала, то есть ещё с середины 1980-х, выявлялась, очерчивалась какая-то картина, и спокойствия, почти неподвижности самой этой картины: светлое пространство, кубическое или прямоугольное, в нём размещены отчетливо отдельные предметы, и по световому фону — то ли царапины, то ли иглы».

В 2010 году голосованием московских поэтов избран лауреатом премии «Московский счёт» (за книгу стихов и прозы «Между шкафом и небом»). Стипендиат Мемориального фонда Иосифа Бродского (2011).

Дмитрий Веденяпин является кандидатом в мастера спорта по самбо, выигрывал первенство спортобщества динамо среди юниоров.

Книги

• Покров. — М.: Русский мир, 1993.
• Трава и дым. — М.: ОГИ, 2002.
• Между шкафом и небом [стихи и проза]. М.: Текст, 2009.
• Что значит луч. М.: Новое издательство, 2010
• Стакан хохочет, сигарета рыдает. — М.: Воймега, 2015.
• [www.cirkolimp-tv.ru/file_download/6/vedenapin.pdf Домашние спектакли]. — Самара: Засекин, 2015. — 90 с. — Поэтическая серия «Цирка "Олимп" + TV»

Литература

• Калашникова Е. По-русски с любовью: Беседы с переводчиками. М.: НЛО, 2008
• [magazines.russ.ru/znamia/2003/7/veden.html Анастасия Ермакова. Еще не там, уже не тут]
• Марианна Ионова. Рай отпущенный. О поэзии Дмитрия Веденяпина // Воздух. 2010. № 3. С.170-182
• Владимир Коркунов. [magazines.russ.ru/znamia/2016/6/mezhdu-detstvom-i-vechnostyu.html Между детством и вечностью] // Знамя. 2016. № 6.

Ссылки

• [www.litkarta.ru/russia/moscow/persons/vedenyapin-d Дмитрий Веденяпин] на сайте «Новая литературная карта России»
• [magazines.russ.ru/authors/v/vedenyapin Дмитрий Веденяпин] в «Журнальном зале»
• [www.vekperevoda.com/1950/vedenjapin.htm Дмитрий Веденяпин] на сайте «Век перевода»
• [www.vavilon.ru/texts/vedenyapin0.html На сайте Вавилон]

Отрывок, характеризующий Веденяпин, Дмитрий Юрьевич

Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.