Ведерников, Александр Филиппович

Александр Ведерников
Основная информация
Полное имя	Ведерников Александр Филиппович
Дата рождения	23 декабря 1927(1927-12-23) (96 лет)
Место рождения	с. Мокино, Кукарская волость, Яранский уезд, Вятская губерния, РСФСР, СССР
Страна	СССР СССР→ Россия Россия
Профессии	камерный певец оперный певец педагог
Певческий голос	бас
Коллективы	Большой театр, театр «Русская опера»
Награды

Алекса́ндр Фили́ппович Веде́рников (род. 1927) — советский российский оперный певец (бас), педагог. Народный артист СССР (1976). Лауреат Государственной премии СССР (1969).

Биография

Александр Ведерников родился 23 декабря 1927 года в селе Мокино (ныне Советского района Кировской области, Россия).

В 1943—1947 годах учился в Коркинском горном техникуме, занимался в кружке изобразительного искусства местного клуба «Большой горняк». Затем окочил Свердловское музыкальное училище имени П. И. Чайковского.

В 1955 году окончил Московскую консерваторию им. П. И. Чайковского (класс Р. Я. Альперт-Хасиной)

В 1955—1958 годах — солист Ленинградского театра оперы и балета им. С. М. Кирова (ныне Мариинский театр).

С 1958 года по 1990 год — солист Большого театра (Москва).

В 1960—1961 годах стажировался в театре «Ла Скала» (Милан, Италия) у маэстро Барра.

Выступал как концертный певец. Провёл множество филармонических концертов. В его камерном репертуаре произведения многих русских и зарубежных композиторов.

С 1954 года гастролировал за рубежом (Франция, Ирак, ГДР, Италия, Англия, Канада, Швеция, Финляндия, Австрия и др).

Ведёт педагогическую деятельность. С 2006 по 2009 год — консультант по вокалу в Большом театре. Его ученики — многие солисты театра.

С 2008 года — художественный руководитель Театра «Русская опера» в Москве.

Действительный член Академии народной музыки и Русской академии искусствознания и музыкального исполнительства, член Союза театральных деятелей Российской Федерации.

Дискография насчитывает свыше тридцати дисков с записями романсов, песен, арий и ораторий.

О своем многолетнем творчестве рассказал в вышедшей в 1989 году книге «Чтоб душа не оскудела».

Член КПСС с 1964 года.

Семья

• Жена в первом браке — Майя Головня.
• Жена во втором браке — Наталия Николаевна Гуреева (род. 1937), пианистка, органистка, профессор Московской консерватории. Ззаслуженная артистка России, заслуженный деятель искусств России.
• Сын — Александр Александрович Ведерников (род. 1964), дирижёр. Заслуженный деятель искусств РФ (2007).
• Сын — Борис, дочь — Марина.

Награды и звания

• Лауреат конкурса исполнителей Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Бухаресте (2-я премия, 1953)
• Лауреат Международного конкурса вокалистов им. Шумана в Берлине (1-я премия, 1956)
• Лауреат Всесоюзного конкурса на исполнение произведений советских композиторов (1-я премия, 1956)
• Заслуженный артист РСФСР (1961)
• Народный артист РСФСР (1967)
• Народный артист СССР (1976)
• Государственная премия СССР (1969) — за концертные программы 1966—1967 и 1967—1968 годов
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2002) — за большой вклад в развитие музыкального искусства
• Орден Трудового Красного Знамени (1971)
• Орден Дружбы народов (1988)
• Орден святого благоверного князя Даниила Московского II степени (РПЦ, 1997)
• Орден святого равноапостольного великого князя Владимира III степени (РПЦ, 1999)
• Орден преподобного Сергия Радонежского II степени (РПЦ, 2002)
• Медаль Преподобного Макария Унженского чудотворца (РПЦ, 1999)
• Медаль Преподобного Варнавы Ветлужского чудотворца (РПЦ, 2000)
• Орден Янтарного креста (Русская академия искусствознания и музыкального исполнительства, 1998)
• По представлению Г. В. Свиридова в честь певца назван астероид (7996) Vedernikov, открытый астрономом Л. Г. Карачкиной в Крымской Астрофизической Обсерватории 1 сентября 1983 года.

Творчество

Исполнял практически все басовые партии в русских операх.

Много концертировал. Особенно плодотворным стало сотрудничество певца с композитором Г. В. Свиридовым. Началось оно с исполнения ещё в консерваторские годы песен из поэмы «Страна отцов» на стихи А. С. Исаакяна. Затем последовало много работ. Одна из самых замечательных — исполнение цикла из 9 песен на стихи Р. Бернса (в т. ч. «Всю землю тьмой заволокло», «Финдлей», «Возвращение солдата», «Честная бедность»), а также песни на слова А. С. Пушкина («Роняет лес багряный свой убор», «Подъезжая под Ижоры», «Ворон к ворону летит», «Зимняя дорога»), С. А. Есенина («Любовь»), Ф. И. Тютчева («Эти бедные селенья»), А. А. Блока («Видение», «Голос из хора», «Петербургская песня», «Флюгер», «За горами, лесами...»), У. Шекспира («Людская неблагодарность», «Зима», «Солдатский тост и песня Яго», песня Шута из комедии «Двенадцатая ночь», «Песенка Яго о короле Стефане»), П.-Ж. Беранже («Как яблочко, румян») и др. В 1959 году стал первым исполнителем партии Поэта в «Патетической оратории» Г. В. Свиридова на слова В. В. Маяковского.

В 2009 году дебютировал в 80-летнем возрасте в партии Солопия Черевика в спектакле Театра «Русская опера» «Сорочинская ярмарка» М. П. Мусоргского.

Творчество певца получило высокую оценку композитора Г. В. Свиридова:

«Для него петь — значит раскрывать самую суть музыкального образа. На мой взгляд, Ведерников обладает исключительно чутким и острым пониманием русской национальной стихии в музыкальном искусстве. Поэтому так естественно звучат у него народные русские песни. Он поражает мощью и эпическим размахом в партиях русского классического репертуара. В то же время достаточно услышать, как он поет Шумана или Себастьяна Баха, чтобы убедиться в том, что ему внутренне близок и мир музыки великих немецких композиторов».

Оперный репертуар

Ленинградский театр оперы и балета им. С. М. Кирова

• 1955 — «Дон Жуан» В.А. Моцарта — Лепорелло
• 1956 — «Садко» Н. А. Римского-Корсакова — Варяжский гость
• 1956 — «Руслан и Людмила» М. И. Глинки — Фарлаф
• 1957 — «Евгений Онегин» П. И. Чайковского — Гремин
• 1957 — «Иван Сусанин» М. И. Глинки — Иван Сусанин

Большой театр

• 1957 — «Иван Сусанин» М. И. Глинки — Иван Сусанин
• 1957 — «Евгений Онегин» П. И. Чайковского — Гремин
• 1958 — «Царская невеста» Н. А. Римского-Корсакова — Собакин
• 1958 — «Чародейка» П. И. Чайковского — Мамыров
• 1958 — «Русалка» А. С. Даргомыжского — Мельник
• 1959 — «Сказка о царе Салтане» Н. А. Римского-Корсакова — Царь Салтан
• 1959 — «Декабристы» Ю. А. Шапорина — Часовой
• 1959 — «Борис Годунов» М. П. Мусоргского — Пимен
• 1959 — «Садко» Н. А. Римского-Корсакова — Варяжский гость
• 1959 — «Хованщина» М. П. Мусоргского — Досифей
• 1959 — «Джалиль» Н. Г. Жиганова — Журавлёв
• 1959 — «Князь Игорь» А. П. Бородина — Галицкий
• 1959 — «Война и мир» С. С. Прокофьева — Князь Николай Болконский
• 1960 — «Руслан и Людмила» М. И. Глинки — Фарлаф
• 1960 — «Война и мир» С. С. Прокофьева — Кутузов
• 1960 — «Борис Годунов» М. П. Мусоргского — Варлаам
• 1960 — «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова — Дед Мороз
• 1960 — «Повесть о настоящем человеке» С. С. Прокофьева — Андрей
• 1963 — «Летучий голландец» Р. Вагнера — Даланд
• 1963 — «Аида» Дж. Верди — Рамфис
• 1963 — «Дон Карлос» Дж. Верди — Великий инквизитор
• 1964 — «Октябрь» В. И. Мурадели — Иван Тимофеевич
• 1965 — «Декабристы» Ю. А. Шапорина — Старый солдат
• 1965 — «Князь Игорь» А. П. Бородина — Хан Кончак
• 1965 — «Дон Карлос» Дж. Верди — Филипп II
• 1966 — «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Н. А. Римского-Корсакова — Князь Юрий
• 1966 — «Севильский цирюльник» Дж. Россини — Дон Базилио
• 1967 — «Борис Годунов» М. П. Мусоргского — Борис Годунов
• 1967 — «Неизвестный солдат» К. В. Молчанова — Командир
• 1969 — «Фауст» Ш. Гуно — Мефистофель
• 1969 — «Хованщина» М. П. Мусоргского — Иван Хованский
• 1972 — «Руслан и Людмила» М. И. Глинки — Руслан
• 1975 — «Зори здесь тихие» К. В. Молчанова — Васков
• 1976 — «Каменный гость» А. С. Даргомыжского — Лепорелло
• 1984 — «Моцарт и Сальери» Н. А. Римского-Корсакова — Сальери
• 1985 — «Семён Котко» С. С. Прокофьева — Ткаченко
• 1986 — «Евгений Онегин» П. И. Чайковского — Гремин
• 1986 — «Вертер» Ж. Массне — Судья
• «Катерина Измайлова» Д. Шостаковича — Борис Тимофеевич

Дискография

• 1964 — «Садко» Н. А. Римского-Корсакова, дирижёр Е. Ф. Светланов — Варяжский гость
• 1969 — «Князь Игорь» А. П. Бородина, дирижёр М. Ф. Эрмлер — хан Кончак
• 1975 — «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова, дирижёр В. И. Федосеев — Мороз
• 1977 — «Каменный гость» А. С. Даргомыжского, дирижёр М. Ф. Эрмлер — Лепорелло
• 1981 — «Князь Игорь» А. П. Бородина, дирижёр М. Ф. Эрмлер — князь Галицкий
• 1983 — «Русалка» А. С. Даргомыжского, дирижёр В. И. Федосеев — Мельник
• 1983 — «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», дирижёр Е. Ф. Светланов — князь Юрий Всеволодович
• 1983 — «Борис Годунов» М. П. Мусоргского, дирижёр В. И. Федосеев — Борис Годунов
• 1986 — «Евгений Онегин» П. И. Чайковского, дирижёр В. И. Федосеев — Князь Гремин
• 1986 — «Иван Сусанин» М. И. Глинки, дирижёр М. Ф. Эрмлер — Иван Сусанин
• 1987 — «Борис Годунов» М. П. Мусоргского, дирижёр А. Н. Лазарев — Пимен
• 1989 — «Пиковая дама» П. И. Чайковского, дирижёр В. И. Федосеев — Сурин

Видеозаписи спектаклей

• 1981 — «Князь Игорь» Александра Бородина (Галицкий), реж. Олег Моралев, Александр Баранников, дир. Марк Эрмлер.

Фильмография

Вокал

• 1964 — Царская невеста (фильм-опера) — Собакин (роль Н. Д. Тимофеева)
• 1966 — Каменный гость (фильм-опера) — Лепорелло (роль Е. А. Лебедева)
• 1966 — Катерина Измайлова (фильм-опера) — Борис Тимофеевич (роль А. В. Соколова)
• 1968 — Неоконченная симфония (фильм-спектакль)
• 1972 — Воскресный музыкант (музыкальный фильм)

Участие в фильмах

• 1988 — Александр Ведерников. Тихая моя родина (документальный)
• 1991 — Сергей Прокофьев. Сюита жизни (документальный)
• 2007 — Золотой бас России (документальный)
• 2009 — Синее море…белый пароход…Валерия Гаврилина (документальный)

Литература

• Чтоб душа не оскудела: Заметки певца, М., 1989.
• А. Ведерников. Певец, артист, художник, сост. А. Золотов, М., 1985

Ссылки

• [www.rus-opera.ru/index.php/ru/2010-05-17-09-19-23/2010-05-17-09-36-02/9-2010-05-17-08-23-14 Биография на сайте театра «Русская опера»]
• [biograph.ru/bank/vedernikov.htm Страница А. Ведерникова на biograph.ru]
• [belcanto.ru/vedernikov_af.html Страница А. Ведерникова на belcanto.ru]
• [operaclass.com/catalogo/cantante.asp?idioma=&idCantante=3539&idCat=oc Оперная дискография А.Ведерникова]
• Ведерников Александр Филиппович // Вокально-энциклопедический словарь: Биобиблиография : в 5 т. / М. С. Агин. — М., 1991-1994.

Отрывок, характеризующий Ведерников, Александр Филиппович

Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.