Ведьмы (фильм, 1990)
Ведьмы | |
The Witches | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер |
Марк Шайвас |
Автор сценария |
Аллан Скотт |
В главных ролях |
Анжелика Хьюстон |
Оператор | |
Композитор | |
Длительность |
92 мин |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Ведьмы» (англ. The Witches) — фильм Николаса Роуга, снятый по мотивам произведения Роальда Даля.[1]
Сюжет
Бабушка рассказывала своему внуку Люку, оставшемуся без родителей, истории о ведьмах. Это нечеловеческие существа, тщательно маскирующиеся под старых женщин. Их характерной особенностью является ненависть к детям, но ведьмы не могут убить их напрямую, только заколдовать.
Однажды Люк встретил настоящую ведьму, но сумел от неё защититься. Когда у бабушки случился приступ диабета, они поехали на морское побережье. И именно в том отеле, где остановились Люк с бабушкой, проходил ежегодный слёт ведьм Англии под видом "общества борьбы с жестокостью в отношении детей". Случайно попавшегося им Люка и его приятеля Бруно они превратили в мышей. Таков был план главной ведьмы: превратить всех английских детей в мышей. Но Люк решил побороться с ведьмами. Он украл один из пузырьков с волшебным зельем и подлил его в суп, который готовили специально только для членов общества.
Люк с бабушкой присваивают оставшиеся деньги и адресную книжку ведьм и решают посвятить остаток жизни их полному уничтожению.
В конце фильма последняя оставшаяся ведьма (её не допустили к обеду за недостаточную злобность) превращает Люка в мальчика.
Интересные факты
- Фильм точно соответствует книге, за исключением последних минут. В книге мальчик так и остался мышью. Даль призывал всех своих поклонников вырезать этот эпизод.
- В книге имя мальчика ни разу не упоминается.
- Бабушка и гибель родителей - автобиографические эпизоды из жизни автора.
В ролях
- Анжелика Хьюстон — мисс Ева Эрнст / Великая Верховная Ведьма
- Май Сеттерлинг — Хельга Ившим, бабушка
- Джейсен Фишер — Люк Ившим
- Роуэн Аткинсон — мистер Стрингер, управляющий отеля
- Билл Патерсон — мистер Дженкинс
- Бренда Блетин — миссис Дженкинс
- Чарли Поттер — Бруно Дженкинс
- Джейн Хоррокс — мисс Энн Ирвин / помощница Верховной Ведьмы
Русский дубляж
- Режиссёр дубляжа — Владимир Черненко
- Роли дублировали
- Людмила Ильина — мисс Ева Эрнст / Великая Верховная Ведьма
- Наталья Вихрова — Хельга Ившим, бабушка
- Ольга Кузнецова — Люк Ившим
- Владимир Конкин — мистер Стрингер, управляющий отеля
- Александр Вдовин — мистер Дженкинс
- Марина Тарасова — миссис Дженкинс
- Светлана Харлап — Бруно Дженкинс
- Василий Куприянов — ?
- Елена Борзунова — ?
- Юрий Саранцев — ?
Напишите отзыв о статье "Ведьмы (фильм, 1990)"
Ссылки
- «Ведьмы» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Примечания
- ↑ [movies.nytimes.com/movie/review?res=9C0CE4DC133AF937A1575BC0A966958260 The Witches (1990) Review/Film; When the Ladies Take Off Their Wigs, Head for Home. Fast.].
Это заготовка статьи о британском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Это заготовка статьи об американском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Отрывок, характеризующий Ведьмы (фильм, 1990)
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.