Вейденбаум, Эдуард Екабович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Вейденбаум, Эдуард»)
Перейти к: навигация, поиск
Эдуард Вейденбаум
Eduards Veidenbaums
Место рождения:

Хутор «Глазниеки» Приекульской волости Венденского уезда Лифляндской губернии Российской Империи (нынешний Цесис)

Место смерти:

Мурмуйжа, Цесисский район, Видземская губерния, Российская Империя (нынешний Цесис)

Род деятельности:

писатель

Направление:

поэзия и проза

Язык произведений:

латышский

Дебют:

1880

Эдуард Екабович Вейденбаум (латыш. Eduards Veidenbaums, 3 октября 1867 — 24 мая 1892) — латышский поэт и переводчик.





Биография

Эдуард Вейденбаум родился 3 октября 1867 года на хуторе «Глазниеки» Приекульской волости Венденского уезда Лифляндской губернии (нынешний Цесис) в крестьянской семье. В 1872 году семья переселилась на хутор «Ка́лачи» Лиепской волости. Отец Вейденбаума несмотря на то что занимался сельским хозяйством, был человеком начитанным. Его страсть к знаниям унаследовал маленький Эдуард.

Перед тем как пойти в школу, Эдуард учился грамоте самостоятельно. Ему помогал его отец и брат Карлис. Мальчик читал много книг, учился также точным наукам. В итоге Вейденбаум пошел сразу в третий класс начальной школы в Вендене. Посещал занятия в Венденской приходской и Венденской уездной школах, окончил Рижскую губернскую гимназию (1886), учился на юридическом факультете Дерптского университета (1887—1891). Участвовал в основании латышского студенческого литературно-научного общества «Пипкалония» (названного так по имени одного из её создателей, студента П. Пипкалейса[1]). Печатался в издаваемом обществом сборнике «Ларец» («Pūrs»), который с радикальных позиций пропагандировал материализм, диалектику и дарвинизм. Из почти сотни написанных Вейденбаумом стихотворений, при его жизни не было издано ни одного. В периодике появлялись только переводы и статьи автора. Впервые стихотворение Вейденбаума было опубликовано спустя год после его смерти. Первая книга «Dzejas» (сборник стихотворений прошел цензуру) была издана в 1896 году в Риге.

Недолгое время, перед сдачей университетских экзаменов, работал домашним учителем в Руйене. Владел десятью языками. Во время студенчества активно переводил Горация с языка оригинала. Любимыми авторами юного Вейденбаума были: Гораций, Гейне и Шиллер. Параллельно переводил произведения известных авторов с русского, французского и немецкого. Во время учёбы в Тарту, материально Эдуарду Вейденбауму помогал его старший брат Карлис. Однако на время Эдуарду пришлось прервать учёбу в университете и он был вынужден зарабатывать деньги самостоятельно. Именно в этот период студент Вейденбаум подрабатывал учителем в Руйене.

В декабре 1891 года по пути на хутор в гости к брату Вейденбаум замерз и простудился. Простая зимняя простуда переросла в тяжелую болезнь, что имело весьма серьезные последствия. Через полгода Вейденбаум умер от прогрессивного туберкулёза, похоронен на Лиепском кладбище (надгробный памятник установлен в 1967 году).

В 1953 году вышел сборник стихотворений Вейденбаума, переведённых на русский язык. В 1958 году на хуторе «Ка́лачи» был открыт мемориальный дом-музей поэта. В 1961 году открыт памятник Э. Вейденбауму работы скульптора Лаймониса Блумберга. С 1968 года присуждается литературная премия Э. Вейденбаума.

До 1994 года его именем была названа одна из центральных улиц города Риги (сейчас возвращено её прежнее название — ул. Базницас). Улицы Э. Вейденбаума есть в Цесисе, Даугавпилсе, Елгаве, Юрмале, Лиепае, Сигулде и Тукумсе.

Творчество

Эдуард Вейденбаум написал ряд работ по вопросам экономики и права: «Заметки о политической экономии» (1886), очерк «О частной собственности, капитализме и задачах рабочего класса» (1886, издан в 1908) — первое марксистское произведение на латышском языке. «Историческое развитие уголовного права и его философская основа» (напечатан в периодике, 1891), «Очерки о механике» (1894). Делал переводы Горация, Шиллера, Гейне, а также первый перевод Марсельезы на латышский язык. Оригинальные стихи Э. Вейденбаума были опубликованы после его смерти и получили широкое признание, особенно во время Латвийского национального пробуждения и Первой русской революции[2].

Напишите отзыв о статье "Вейденбаум, Эдуард Екабович"

Примечания

  1. [cheloveknauka.com/rasprostranenie-i-utverzhdenie-idey-marksizma-leninizma-v-estonii-80-e-gody-xix-veka-1904-g Распространение и утверждение идей марксизма-ленинизма в Эстонии (80-е годы XIX века - 1904 г.) - автореферат и диссертация по истории. Скачать бесплатно полный текст авторефе …]. Проверено 17 апреля 2013. [www.webcitation.org/6G4BfBmNw Архивировано из первоисточника 22 апреля 2013].
  2. Eduards Veidenbaums // Latvijas Enciklopēdija. — Rīga: SIA «Valērija Belokoņa izdevniecība», 2007. — ISBN 9984-9482-0-X.

Литература

Ссылки

  • [www.letonika.lv/literatura/section.aspx?id=2190868 Биография Эдуарда Вейденбаума на сайте letonika.lv]

Отрывок, характеризующий Вейденбаум, Эдуард Екабович

«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.