Вейн, Джон

Джон Вейн

Джон Роберт Вейн (англ. John Robert Vane; 29 марта 1927, Тардебигг, Вустершир, Великобритания — 19 ноября 2004) — британский фармаколог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1982 года «открытие простагландинов и аналогичных биологически активных веществ», которую он разделил с Суне Бергстрёмом и Бенгтом Самуэльсоном.

Детство

Джон родился в Тардебигге, Вустершир (Великобритания) 29 марта 1927. Он был младшим из трех детей в семье Мориса и Фрэнсис Вейн. Его отец происходил из семьи иммигрантов из России, а мать из вустеширской семьи фермеров.

Окончил высшую школу короля Эдуарда VI в Эджбастоне, Бирмингем, где начал изучать химию. Свои первые эксперименты он делал на кухне, а позже отец построил ему небольшой сарай в саду, для проведения опытов.

Научные исследования

В 1944 году Джон начал изучать химию в Университете Бирмингема. В 1946 году, получив степень бакалавра по химии, он переходит в лабораторию Гарольда Берна, работающего в Оксфорде и занимающегося фармакологией.

В 1953 году переезжает в Нью-Гавен, штат Коннектикут, на должность помощника профессора в Йельский университет на кафедру фармакологии под руководством Арнольда Уэлча.

В 1955 году Вейн возвращается в Англию, как старший преподаватель по фармакологии в Институт фундаментальных медицинских наук, который находился при Королевском колледже хирургов в Линкольн Инн Филдсе, Лондон. Здесь он разрабатывает технику суперфузионного биоанализа в емкостях с кровью. Метод состоит в том, что различные ткани, помещенные каждая в отдельную емкость для органов, могут быть суспендированны одна над другой, так, что жидкость суперфузии будет течь по каждой из тканей по очереди. Также он разработал систему, с помощью которой дифференциальная чувствительность трех или четырёх тканей дает уникальный рисунок или «отпечаток пальцев» для каждого исследуемого вещества. Используя данный метод, ученые обнаружили ранее неизвестные биологически активные вещества.

Объединение методики Вейна и усиливающего фактора брадикинина (БУФ), открытого в 1964 году бразильским фармакологом Сержио Феррейра, привело к разработке лекарства для лечения гипертонии (на тот момент уже было доказано, что именно брадикинин ингибирует превращение ангиотензина I в ангиотензин II, который способствует повышению давления). Экспериментально полученные препараты, содержащие пептиды, выделенные из яда змеи, назначались пациентам с артериальной гипертензией. После их использования у данной группы людей наблюдалось уменьшение артериального давления.

В 1966 году Вейн становится профессором экспериментальной фармакологии.

В 1971 году обнаружил, что аспирин ингибирует образование простагландинов и тромбоксана A_2, который вызывает коагуляцию крови. Предложил использовать малые дозы аспирина для снижения риска тромбоза коронарных артерий (закрытия их просвета сгустками крови).

В 1973 году Джона пригласили на должность директора научно-исследовательского центра в Велком Фаундейшн. Во время его работы в этой компании был разработан и исследован простациклин — сосудорасширяющее вещество. Также в сотрудничестве с лабораторий в Северной Каролине были получены такие новые лекарственные препараты, как атракуриум (мышечный релаксант короткого действия), ламотриджин (анти-судорожный препарат, используется при эпилепсии) и ацикловир (противогерпесный препарат).

В 1986 году Джон, покинув Велком Фаундейшн, основывает научно-исследовательский институт Уильяма Гарвея при варфоломеевской больнице медицинского колледжа, занимающийся проблемами воспалений и сердечно-сосудистых заболеваний.

В 1991 году Джон со своим коллегой Эриком Анггардом создали фармацевтическую компанию, названную Vanguard Medica Ltd, для разработки соединений, которые не были интересны фармацевтическим компаниям по причинам их токсичности. Эта компания просуществовала до 1996 года.

Почести и награды

Вместе с Суне Бергстрёмом и Бенгтом Самуэльсоном Джон был удостоен Нобелевской премии по физиологии и медицине в 1982 году. Нобелевский комитет отметил его за «открытие простагландинов и аналогичных биологически активных веществ». В 1984 году он был посвящён в рыцари за заслуги перед фармацевтической наукой. Он занимал пост вице-президента Королевского общества с 1985 до 1987 года.

Он был активным членом британского фармакологического общества и занимал там много должностей: был первым секретарем Общества (1968—1970), генеральным секретарем с 1970 до 1973 г. и министром иностранных дел в 1982 году; он был избран в почетные члены в 1985 году.

В мае 2003 года в Кракове был награждён Крестом за заслуги перед Республикой Польша: «в знак признания его вклада в англо-польское научное сотрудничество».

Семья

В 1948 он женился на Дафне Пейг. Примерно в это же время у них родились две дочери.

Личные качества

Джон был застенчивым человеком, но это не мешало ему быть харизматичным и дружелюбным. Со своей женой очень любил принимать гостей, что у них получалось великолепно.

Джон был гениален, как фармаколог, он разрабатывал значимые гипотезы, как будто не задумываясь. Являлся талантливым оратором и писателем, мотиватором и учителем нескольких поколений фармакологов.

Он говорил о себе: «моя жизнь и существование связано с ферментами и медиаторами — это увлекательный детектив; найти ранее неизвестные пути и взаимодействия, чтобы прийти к новым важным концепциям и препаратам».

Он стал мишенью защитников животных и бесстрашно высказывался против их деятельности. Он был сторонником научно-исследовательского центра обороны, целью которого являлось содействие по использованию животных в научных исследованиях.

Увлечения, хобби

Джон очень любил путешествовать. С 1973 года он часто совершал поездки в Верджин-Горда на Карибский остров, где у его семьи имелся дом. Он был страстным аквалангистом и любил подводную фотосъемку.

Конец жизни

У Джона Вейна было больное сердце. Ему провели успешную операцию в 1992 году, а затем дополнительную в 2002 году. Его восстановление после второй процедуры было осложнено из-за перелома бедра, и он умер в больнице от воспаления легких 19 ноября 2004 года.

Ссылки

• [nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1982/vane-autobio.html Автобиография на Нобелевском сайте]
• [n-t.ru/nl/mf/vane.htm Биография на «Наука и Техника»]

Отрывок, характеризующий Вейн, Джон

– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.