Веков, Николай Дмитриевич

Николай Веков
В роли Беса в опере «Черевички»
Основная информация
Полное имя	Николай Дмитриевич Веков
Место рождения	Рязань, Российская империя
Страна	Российская империя Российская империя
Профессии	оперный певец, режиссёр
Певческий голос	баритон
Коллективы	Оперный театр Зимина

Николай Дмитриевич Веков (26 ноября 1870, Рязань — конец 1930-х годов, ?) — артист оперы и оперетты (баритон); режиссёр. Один из популярных артистов своего времени.

Биография

Родился в семье священника — учителя городского училища. В 1892 году окончил Оренбургский учительский институт. В 1894—1897 пел в московском Синодальном хоре. В 1895—1901 обучался пению в Московской консерватории (педагоги — Камилло Эверарди и Елизавета Лавровская). Ещё учась в консерватории, с 1900 года выступал в труппе Товарищества Московской частной русской оперы. В 1901 году, окончив Московскую консерваторию с малой серебряной медалью, сначала продолжил работу там же, — до 1904 года, одновременно с 1903 года выступая в концертах Кружка любителей русской музыки с исполнением романсов, а потом (с 1904 до 1911) — поступил в московскую частную оперу С. Зимина. Работал на провинциальных сценах: в 1912—1913 и 1915—17 — в Одессе, в 1914—1915 — в Киеве.

Современники так оценивают его творчество: «Обладал голосом, который не отличался силой или особым тембром, только верхний регистр имел блестящую звучность. Получил признание как актёр яркого сценического дарования, „высокого художественного интеллекта“». «Непривычное в опере обилие актерских приемов резко выделяло его сценическое поведение по сравнению с окружающими его в массе актерски беспомощными оперными певцами… Он прекрасно владел своим телом, отлично танцевал, фехтовал в ролях Меркуцио и Валентина, играл плащом в роли Тореадора» — писал С. Левик.

Создал огромное количество оперных образов, среди его партий: Клушин («Скоморох», первый исполнитель), Петр («Страшная месть», первый исполнитель); Князь («Горюша»), Якуб («Сарацин»); Бес («Черевички»), Онегин («Евгений Онегин»), Томский, Елецкий («Пиковая дама»), Эскамильо («Кармен»), Каленик («Майская ночь»), Рангони («Борис Годунов»), Владимир Галицкий («Князь Игорь»), Грязной («Царская невеста»), Веденецкий гость («Садко»), Алеко («Алеко» С. Рахманинова), Курлятев, Кочубей, Мазепа («Мазепа»); Дон Жуан («Дон Жуан»), Тонио («Паяцы»), Жермон («Травиата»), Амонасро («Аида»), Гамлет, Невер, Верховный жрец Дагона («Самсон и Далила»), Пизаро, Лотарио, Вольфрам («Тангейзер») и ещё очень мн.др.

Выступал также в оперетте: Менелай («Прекрасная Елена»).

Записал на грампластинки 19 произведений, все записи в Москве (студия «Граммофон», 1907; «Метрополь» (Корона), 1911). Архив записей — Государственный центральный музей музыкальной культуры им. М. И. Глинки (ГЦММК), Государственный центральный театральный музей имени А.А.Бахрушина (ГЦТМ) и Центральный государственный архив звукозаписей (ЦГАЗ — РГАФД).

В 1930-х гг. работал режиссёром в Софийской народной опере, где поставил «Бориса Годунова».

Позднее перешёл на педагогическую деятельность.

Фильмография

• 1910 - Поединок
• 1910 - Марфа-посадница - Мирослав, сирота
• 1910 - Мара
• 1910 - Лейтенант Ергунов - лейтенант Ергунов
• 1910 - Княжна Тараканова - Орлов
• 1909 - Смерть Иоанна Грозного - Боярин Нагой

Литература

• Левик С. Ю. Записки оперного певца. — 2-е изд. — М., 1962. С. 345—346.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/128459/%D0%92%D0%B5%D0%BA%D0%BE%D0%B2, Большая биографическая энциклопедия]
• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?ID=16892 Биография.ру]
• [www.rulex.ru/rpg/persons/165/165512.htm Коллекция открыток с изображением Векова Н. Д. в различных ролях]
• [www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/empire/46412/works/ Фильмография]

Отрывок, характеризующий Веков, Николай Дмитриевич

– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.