Велехова, Нина Александровна

Нина Александровна Велехова (урожденная Канненберг; 10 декабря 1918, Москва — 12 июня 2007, Москва) — театральный критик и писатель, известный обозреватель и аналитик театрального процесса в Советском Союзе и затем в постсоветской России на протяжении 50—90-х годов. Член ВТО РСФСР (1951), СП СССР (1964). Автор ряда книг, посвященных Всеволоду Мейерхольду и его режиссёрской школе, а также многообразным процессам и явлениям современного театра.

Биография

Родилась в Москве в семье переехавших в столицу в начале прошлого века уроженцев Баку — обрусевшего немца Александра Александровича Канненберга, личного юрисконсульта российского нефтепромышленника С. Г. Лианозова, и воспитаницы пансиона благородных девиц им. Св. Нины Александры Андреевны Ракитиной. В годы Большого террора потеряла любимого старшего брата Анатолия [www.memo.ru/history/arkiv/OP-010A.HTM]. В начале войны, рискуя жизнью, спасла отца от неминуемой высылки, которой подверглись все этнические немцы. Спрятав его, она предложила явившемуся с ордером наряду НКВД, что сама отправится в ссылку вместо отца. Неожиданно закончилось это, продолжавшееся более суток неравное противостояние, на протяжении которого наряд дежурил в засаде на квартире на Спиридоновке, 10, а рядом с Ниной Велеховой, тогда еще Канненберг, отказывавшейся выдать местонахождение отца, неотлучно был её однокурсник Юлий Шуб (сам — сын расстрелянного), с которым они только что расписались. Победили слабые: конвой, махнув рукой, ушел.

Любовь к театру возникла в детстве: мама Н. А. Велеховой работала машинисткой в знаменитом тогда Госцентюзе (впоследствии МТЮЗе), романтические спектакли и звезды этого театра — Лев Потемкин, Георгий Дебрие, Валентин Колесаев, Марина Зорина, Нина Сытина и другие — навсегда остались среди самых ярких театральных впечатлений будущего критика. После Госцентюза, в годы юности любимым театром стал Вахтанговский с его яркой, праздничной формой, с его великолепными актерами, в частности, самым красивым театральным дуэтом страны, Дмитрием Дорлиаком и Валентиной Вагриной, блиставшими в инсценировке «Человеческой комедии» Бальзака.

Профессиональная деятельность

Окончила ГИТИС в 1944 году. Ученица Б. В. Алперса. Начав литературную деятельность в 1945 году, на протяжении более чем полувека регулярно выступала в периодической печати. Её острые, полемические статьи и очерки в «Литературной газете», журнале «Театр», газете «Советская культура» и др. неизменно вызывали бурные дискуссии в профессиональной среде и активный читательский отклик. Одни соглашались с её оценками — к примеру, активной поддержкой поисков Театра на Таганке или критическим отношением к творчеству режиссёра Анатолия Эфроса, — другие спорили. Человек, для которого независимость была кредо, она никогда не примыкала ни к каким группировкам — ни к «левым», ни к «правым». В те годы — что покажется сегодня парадоксальным — «правыми» именовались лояльные власти коммунистические ортодоксы, а «левыми» — либеральные фрондёры.

Сторонник яркого, метафорического и поэтического театрального языка, она была столь же последовательным критиком популярного в те годы унылого сценического «правоподобия», бескрылого, «фотографического» реализма. Собственно, первой в отечественном театроведении она стала анализировать язык режиссуры как таковой, сделав это в своей работе «Образ охлопковского спектакля» (1947) и развив впоследствии во многих статьях и книгах. Её неоднократно критиковали с высоких трибун за апологию формализма, что в те годы считалось большой «идейно-политической ошибкой».

Особая заслуга принадлежит Н. А. Велеховой в исследовании творчества Вс. Мейерхольда: её фундаментальный очерк «Говоря с Мейерхольдом» (1969) был первым после восстановления доброго имени режиссёра опытом осмысления его вклада в театральное искусство, его режиссёрского новаторства. В дальнейшем имя Мейерхольда прошло красной нитью через все её творчество. Три её главных театроведческих труда составляют трилогию, посвященную прямым ученикам Мейерхольда, выдающимся режиссёрам Николаю Охлопкову («Охлопков и театр улиц»), Борису Равенских («Одна жизнь, или История Бориса Равенских…») и Валентину Плучеку («Валентин Плучек и привал комедиантов на Триумфальной,2»).

Многие советские актеры обязаны Нине Велеховой тем, что их эфемерные создания оказались навсегда запечатлены в яркой литературной форме, будь то Евгений Самойлов — Гамлет, Николай Хмелев — князь К. в «Дядюшкином сне», Рубен Симонов — Сирано де Бержерак, Михаил Ульянов — Ричард III, Михаил Астангов — Федор Таланов в «Нашествии», Игорь Ильинский — Лев Толстой в «Возвращении на круги своя»; Геннадий Бортников — Смердяков, Ганс Шнир в «Глазами клоуна», Андрей Миронов — Фигаро, Хлестаков, Чацкий, Анатолий Папанов — Фамусов и Хлудов в «Беге», и многие другие.

Велехова много писала о драматургии, анализируя её как самостоятельный вид литературы и вместе с тем всегда рассматривая пьесы в контексте театрального процесса, будь то творчество Леонида Леонова, Иона Друцэ, Эдварда Радзинского — драматургов, которым посвящены её наиболее фундаментальные и яркие очерки. Исключительно о драматургии — её книга «Серебряные трубы».

Круг её профессиональных интересов и пристрастий был очень широк: помимо театра, Нина Велехова писала об эстраде, цирковом искусстве и многом другом.

Похоронена Н. А. Велехова в Москве, на Троекуровском кладбище.

Семья

Муж и соратник Нины Велеховой, с которым она встретилась еще в довоенном ГИТИСе, — еще один видный театральный деятель эпохи, Юлий Шуб, заслуженный деятель искусств РСФСР, главный редактор журнала «Театр».

Сын Н. А. Велеховой и Ю. Г. Шуба — российский журналист Леонид Велехов.

Сочинения

• В спорах о стиле. — М.: ВТО,1963;
• Охлопков и театр улиц (серия: Жизнь в искусстве). — М.: Искусство, 1970;
• Когда открывается занавес. Статьи о театре. — М.: Искусство, 1975;
• Москва. Театры. — М.: Планета, 1979;
• Артисты — М.: Правда, 1980;
• Серебряные трубы. Советская драма вчера и сегодня. — М.: Советский писатель, 1983;
• Одна жизнь, или История режиссёра Бориса Равенских. — М.: Искусство, 1990;
• Валентин Плучек и Привал комедиантов на Триумфальной, 2 — М.: Рутена, 1999.

Ссылки

• Говоря с Мейерхольдом. 1969 г. docs.google.com/leaf?id=0Bw6zU78ad7WYZjEwYTU1YjctMmE5NC00MTk5LWEwYTgtNDZiMzdhZTRmMzVj&hl=en
• Образ охлопковского спектакля. 1954—1957 гг. docs.google.com/leaf?id=0Bw6zU78ad7WYNTYxYzVlYzAtNDQ2ZC00ZTk0LWEwOTMtM2QyNDA5M2YzZGIw&hl=en
• Есть среди вас высокий парень? 1966—1967 гг. docs.google.com/leaf?id=0Bw6zU78ad7WYOTNjNTY0NTktNDZmZC00MDY3LTk4ODktMTYxZDY5MzA0ZGE1&hl=en
• Исчезающее пространство. 1973 г. docs.google.com/leaf?id=0Bw6zU78ad7WYNDI5ZjU2NTAtZTBlMy00ZTg2LWI3NmItNmU3YjNjYzIxYTlj&hl=en
• Драма как художественная структура. docs1.google.com/document/edit?id=1-KHlBPwiXvFGAfBx23aysKG1i2EH3zV9ErVwb_L4CDM&hl=en#
• Человек и мир в пьесах Иона Друцэ. docs.google.com/leaf?id=0Bw6zU78ad7WYZTQ5ZWJjY2ItMjZjYS00OGZhLWFmZDktMzIyZGJkNjE0Njg0&hl=en
• Метель — Формула «Метели». docs0.google.com/document/edit?id=1HAo3yF_v6adwAgWkafVbKYZA2nqMEjkN6h4-Otdvuuw&hl=en
• www.russkoekino.ru/theatre/theatre-0044.shtml
• [www.ozon.ru/context/detail/id/336117/?type=308#308 Книги Н. А. Велеховой на сайте ozon.ru]
• [webirbis.aonb.ru/cgi-bin/irbis64r_1/cgiirbis_64.exe?Z21ID=&I21DBN=PROM&P21DBN=PROM&S21STN=1&S21REF=1&S21FMT=fullwebr&C21COM=S&S21CNR=20&S21P01=0&S21P02=1&S21P03=A=&S21STR=Велехова,%20Нина%20Александровна webirbis.aonb.ru]
• amironov.ru/?chrazdel=5&chmenu=17&r=press&idsource=2029
• amironov.ru/?chrazdel=5&chmenu=17&r=press&idsource=2032
• amironov.ru/?chrazdel=5&chmenu=17&r=press&idsource=2028
• amironov.ru/?chrazdel=5&chmenu=17&r=press&idsource=2034
• amironov.ru/?chrazdel=5&chmenu=17&r=press&idsource=2033
• amironov.ru/?chrazdel=5&chmenu=17&r=press&idsource=2031
• olga-yakovleva.ru/?chrazdel=5&chmenu=18&r=recenz&idsource=150

Отрывок, характеризующий Велехова, Нина Александровна

– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.