Великая Колумбия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Республика Колумбия
исп. República de Colombia

 

1819 — 1831



 

 

Флаг Герб

Великая Колумбия
Столица Санта-Фе де Богота
Язык(и) испанский
Религия католицизм
Форма правления Республика
Президент
 - 1819—1830 Симон Боливар
К:Появились в 1819 годуК:Исчезли в 1831 году

Вели́кая Колу́мбия (исп. La Gran Colombia) — историографическое название, которым обозначают недолго существовавшее государство Республика Колумбия в 18191831 в Южной Америке, включавшее территории сегодняшних Колумбии, Венесуэлы, Эквадора и Панамы.

Эти территории более или менее соответствовали юрисдикциям вице-королевства Новой Гранады, Генерал-капитанства Венесуэла, а позднее и Королевской Аудиенсии Кито.





Происхождение названия

Название Великая Колумбия используется для того, чтобы не путать современную Республику Колумбию с государством, существовавшим до 1831 года. Термин Великая Колумбия никогда не использовался во время существования государства и был придуман историками.

Слово Колумбия связано с именем Христофора Колумба (исп. Cristóbal Colón, итал. Cristoforo Colombo) и было придумано революционером Франсиско де Миранда как название для территорий Нового Света, находившихся в колониальной зависимости от Португалии и Испании.

Боливар и Федерация

Симон Боливар, освободивший испанские колонии Южной Америки, и другие революционеры Первой Венесуэльской республики обычно использовали слово Колумбия для названия всей испанской части Америки, до того как в 1819 году на Конгрессе в Ангостуре оно стало названием новой страны.

Первоначально на Конгрессе предлагалась структура федеративной республики, состоящей из трёх департаментов со столицами в городах Богота (Департамент Кундинамарка), Каракас (Департамент Венесуэла), и Кито (Департамент Кито). В 1819 году ещё не все бывшие вицекоролевства были освобождены от колониальной зависимости.

Текст конституции новой республики был предложен на Конгрессе в Кукуте, по ней столица переносилась в Боготу. В конституции предусматривался высокий уровень централизации управления страной, что было необходимо с точки зрения координации военных усилий для обороны молодой страны, поэтому текст конституции был поддержан даже рядом убеждённых федералистов. Было утверждено новое административное разделение — Венесуэла, Кундинамарка и Кито делились на меньшие административные единицы. Боливар был выбран президентом страны, вице-президентом стал Франциско де Паула Сантадер.

В первые годы существования Великая Колумбия помогала другим территориям, ещё находившимся под контролем Испании, бороться за независимость — Панама вошла в состав федерации в 1821, как и ряд провинций Кито и Венесуэлы.

Перу обрела независимость в 1824 с помощью Великой Колумбии. В 1826 Боливар и Сантадер были переизбраны на второй срок.

Распад государства

После завершения войны с Испанией разногласия между сторонниками единого государства и сепаратистами обострились. Постоянные призывы к увеличению влияния региональных властей (в том числе связанные с финансовыми и коммерческими разногласиями) способствовали конфронтации между регионами и требовали постоянного поиска компромиссов.

Принимаемые решения не могли удовлетворять всех участников, поэтому государственная власть находилась в весьма неустойчивом положении.

Боливар хотел объединить Латинскую Америку, но не мог этого достичь в течение всего периода борьбы за независимость. Республика Великая Колумбия была первой попыткой создать единое латиноамериканское государство. Большинство латиноамериканских политиков не поддерживало идею единого государства, и Боливар, разочаровавшись, прекратил работу над проектом и оставил пост президента в 1830 году.

После отставки Боливара внутренние противоречия ещё больше обострились, дошло до того, что генерал Рафаэль Урданета временно захватил власть в Боготе для того, чтобы используя свой авторитет, вернуть пост президента Боливару.

Федерация окончательно развалилась к концу 1830 и в 1831 Венесуэла, Эквадор и Республика Новая Гранада официально провозгласили свою независимость.

Дальнейшая судьба стран, получивших независимость

Департамент Кундинамарка (как было решено в Ангостуре) стал новой страной, называвшейся Республика Новая Гранада. В 1863 Новая Гранада изменила официальное название на Соединённые Штаты Колумбии, а в 1886 приняла название, существующее до сегодняшнего дня — Республика Колумбия. Панама оставалась областью этой страны до 1903, когда при поддержке Соединённых Штатов Америки в обмен на передачу прав США на строительство и дальнейшую эксплуатацию Панамского канала Панама стала независимой.

За исключением Панамы (которая получила независимость позже), цвета флагов стран, образовавшихся на территории Великой Колумбии, напоминают о флаге Великой Колумбии:

Флаги современных стран, появившихся после распада Великой Колумбии
Колумбия Эквадор Венесуэла Панама

Напишите отзыв о статье "Великая Колумбия"

Ссылки

  • [www.crwflags.com/fotw/flags/co-gran.html Флаги мира], Великая Колумбия


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Великая Колумбия

– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.