Великая ложа Франции

Для термина «ВЛФ» см. также другие значения.

Великая ложа Франции (фр. Grande Loge de France) (ВЛФ) — название, которое поочередно носили два масонских послушания Франции, первое с 1738 по 1773 годы, затем второе с 1894 по сегодняшний день.

История

Великая ложа Франции с 1737 по 1799 годы

Хотя название Великая ложа Франции появляется в первый раз только 14 мая 1737, начиная с 1728 года французские франкмасоны принимают решение признать великим мастером франкмасонов во Франции герцога Филиппа Уортона (1698—1731), проживающего в Париже и Лионе с 1728 по 1729 год, и который был с 1722 по 1723 годы великим мастером Великой ложи Лондона.

После него и до возникновения французского послушания, во Франции уже существовали по меньшей мере два великих мастера: якобит Джеймс Гектор Маклин (James Hector MacLean, 1703—1750), а затем якобит Чарльз Рэдклифф, граф Дервэнтуотер (фр. Charles Radcliffe, Comte de Derwentwater, 1693—1746), избранный 27 декабря 1736 года „великим мастером ордена франкмасонов в Королевстве Франции“.

В своей редакции 1738 года, Конституция Андерсона упоминает о существовании великих мастеров и лож во Франции, на ровне с ложами Йорка, Ирландии, Шотландии и Италии, но это краткое упоминание не позволяет установить истинное существование национального послушания во Франции, в то время как такие же национальные послушания в Ирландии и Шотландии, независимые от Лондона с момента их основания, были подробно описаны в эту эпоху:

» Все эти иностранные ложи находятся под защитой нашего великого мастера Англии. Тем не менее, старейшая ложа в городе Йорке и ложи Шотландии, Ирландии, Франции и Италии, стремящиеся к своей независимости, имеют своих собственных Великих мастеров. "

В 1737 году, шевалье Рэмзи произносит речь, развивая идею o рыцарском происхождении франкмасонства. Позже, в период между 1740-1770 годом, его взгляды несомненно повлияют на создание во Франции многочисленных организаций дополнительных степеней.

Несколько лет спустя, француз Луи де Пардайан Гондрэн (фр. Louis de Pardaillan de Gondrin, 1707—1743), второй герцог де Антин, избран «Всеобщим и постоянным великим мастером масонов в Королевстве Франции». Точная дата выборов является для историков спорным вопросом: одни датируют их 1738 годом, другие 1740. Различные авторы считают, что это событие и является датой зарождения Великой ложи Франции, хотя точноe использование этого названия (Великая ложа Франции), кратко промелькнувшего в 1737 году, больше не засвидетельствовано вплоть до 1756 года.

11 декабря 1743 года, после смерти герцога де Антин, Луи де Бурбон-Кондэ (фр. Louis de Bourbon-Condé, 1709—1771), граф Клермон, принц крови и будущий член Французской Академии, избирается ассамблеей шестнадцати мастеров «великим мастером всех регулярных лож Франции». В тот же день были приняты «Общие ордонансы» (или указы) состоящие из 20 статей, где, в последней из них, впервые упоминается о существование во Франции некоего масонского градуса, превышающего первые три, и где это осуждается в следующих выражениях:

«Так как нам стало известно, что в последнее время некоторые братья представляются в качестве шотландских мастеров, и, в некоторых ложах, предоставляют претензии и требуют преимуществ, которые нет существуют и следа в древних архивах и обычаях лож существующих на всей земле; великая ложа, ибо сохранить единство и гармонию, которые должны царить между франкмасонами, постановила, что в том случаи, если эти шотландские мастера не являются офицерами великой ложи или же какой-либо ложи, то они будут признаны братьями на равных с другими учениками и подмастерьями, и должны носить одеяния, без каких-либо знаков отличия.»

Термин «великая ложа» в этом тексте, скорее всего, относится к ассамблее, на которой были приняты «Общиe ордонансы» (или указы), чем к реальному масонскому послушанию. Что касается четвёртого градуса, в этом великая ложа ошибалась, так как историки уже доказали, что этот градус пришёл не из Шотландии, а из Англии, так же как и третий градус, появившийся незадолго до негo. В Шотландии этот градус не знали, в Англии же, он был известен примерно с 1733 года под названием «шотландский масон», «шотландский мастер масон» или «шотландский мастер».

В течение последующих лет, в основном во Франции, создаётся множество других, так называемых «шотландских» дополнительных степеней. Они встречают большой успех, особенно в Бордо, Лионе и Марселе. Великая ложа Франции не способствовала их внедрению, но в конечном счёте была вынуждена их признать, как свидетельствует её регламент от 4 июля 1755 года, где обладателям звания " Шотландского мастера « предоставляются различные привилегии.

В 1756 году, в конституции лионской ложи «Совершенная Дружба» (фр. La Parfaite Amitié) вновь появляется термин «Великая ложа Франции „:

“ […] настоящая Конституция утверждена всеми мастерами регулярных лож Парижа, именуемых В. Л. Франции […]»

Структура, носящая это название, являлась ещё не совсем истинным масонским национальным послушанием, но скорее всего "Великой ложей регулярных мастеров Парижа, (или) Франции « или же ложей» великого мастера всех лож Франции ", решения которой распространялись на, примерно, двадцать лож, существующих в Париже, и, более или менее, хорошо соблюдались ложами провинций. Великая ложа состояла из ассамблеи мастеров парижских лож, к которым присоединилось, в зависимости от их переездов, некоторое число мастеров из провинциальных лож. В те времена, досточтимые мастера лож не избирались: они получали учредительный патент на свои полномочия и чаще всего являлись основоположниками ложи, которой они руководили. В случае, если они являлись аристократами или же состоятельными людьми, они предоставляли также помещение и несли ответственность за управление. Все это объясняет, почему влияние Великой ложи Франции не распространялось так бесспорно по всему королевству, подобно современным масонским послушаниям. Так создавалась, например, по инициативе Жана-Батиста Виллермоза (фр. Jean-Baptiste Willermoz) в 1760 году, «Великая ложа регулярных мастеров Лиона» и, в 1762 году, «Совершенная ложа Шотландии», основанная Этьеном Морэном (фр. Étienne Morin), в 1745 году в Бордо, и названная парижской ложей — «Великой шотландской ложей Бордо».

Начиная c 1760 года, великая ложа столкнётся с рядом расколов, которые кратковременно приостановятся с 1763 по 1766 годы, прежде чем опять возобновятся, а затем приведут, в 1773 году, через два года после смерти Великого мастера — графа Клермона, к разрыву между двумя основными образованиями:

Национальное послушание, мажоритарное, аристократическое, в высшей степени централизованное, которое примет название Великий восток Франции и доверит титул великого мастера Луи-Филиппу Орлеанскому (фр. Louis Philippe d’Orléans, 1747—1793). Подталкиваемое герцогом Люксембургским, заместителем великого мастера, оно (послушание) примет различные реформы, в том числе: выборы досточтимых мастеров в ложах, отстранение « подневольных людей „ и запретит собирать ложи в трактирах или в помещениях светского характера.

«Великая ложа Клермон» (названная в честь великого мастера скончавшегося в 1771), менее аристократической направленности и объединяющая большинство мастеров парижских лож и около полусотни лож провинций, оставшихся ей (ВЛ) преданными. Она сохранит старые обычаи, в частности, гарантии несменяемости досточтимых мастеров, но окажется не способна противостоять могуществу Великого востока, что позволит ВВФ присоединить к себе до января 1777 года первоначально непокорные ложи.

Французская революция принудит «Великую ложу Клермон» приостановить свои работы в ноябре 1792 года. А когда, 17 октября 1796 года, после террора, работы возобновляются, её состав будет включать в себя не более чем из 10 лож в Париже и 8 в провинциях. ВВФ, в свою очередь собравшись 24 февраля 1797 года, не превосходит её в численности, несмотря на то, что накануне революции он состоял из более чем 600 лож. Это ситуация приводёт оба послушания к объединению, после подписания, 22 июня 1799 года, соглашение об окончательной отмене несменяемости должностей (досточтимых мастеров), при условии о возможности для досточтимых, ещё от этого не отказавшихся, сохранить ещё на девять лет руководство их ложей.

Шотландский устав во Франции с 1799 по 1894 год

Продолжая реформы, начатые ранее, ВВФ реорганизирует систему высших масонских градусов, создав Французский устав в 7 градусах. В циркуляре от 12 ноября 1802 года, он запрещает своим ложам практиковать другие уставы высших градусов. Это решение вызвало относительно мало незамедлительной реакции, так как основные шотландские ложи ещё не возобновили свои работы. Но всё таки, одна из них, основанная в 1777 году Великой ложей Клермон, затем в 1782 году «Шотландской материнской ложей Авиньона» под названием «Святой Шарль Триумфа Совершенной Гармонии» (фр. Saint Charles du Triomphe de la Parfaite Harmonie) и регуляризованная в 1783 году Великим востоком под названием «Святой Александр Шотландии», возобновив свои работы 22 августа 1804 года, отказалась от такого развития ситуации и постановила созвать представителей шотландской ложи для признания её в качестве «Шотландской материнской ложи Франции устава Авиньона», что и было сделано.

Это собрание шотландских масонов, совпадающее с рождением Первой Империи, дала возможность графу Александру де Грассу (фр. Comte de Grasse-Tilly), только что прибывшего в Париж, пропагандировать во Франции появление ДПШУ, созданного в 1801 году в Соединенных Штатах на основе шотландских градусов, пришедших в большей части из Франции через Антильские острова. Он получил положительную оценку и основал, 22 сентября 1804 года, Верховный совет Франции. Этот совет сразу же начал преобразование лож, вновь объединившихся вокруг «Святого Александра Шотландии», в новое символическое послушание (отвечающее за управление первыми тремя градусами), названое «Всеобщей великой шотландской ложей». Это послушание сразу же ставит себя под покровительство принца Луи Бонапарта, выбрав его великим мастером. Позже, оно назначит во главе себя других могущественных покровителей, в том числе ученого Бернара Ласепеда (фр. Lacépède) и маршалов Келлерманна (фр. Kellermann), Массена (фр. Masséna), Лефевра (фр. Lefebvre) и Серюрье (фр. Sérurier).

Тем не менее, император Наполеон I немедленно потребовал объединение новых структур с Великим востоком Франции. Он уже назначил своего брата Людовика заместителем великого мастера Великого Востока за год до этого. Соглашение, разрешающее работы в ДПШУ внутри Великого востока Франции, было быстро найдено и слияние произошло " с радостным энтузиазмом и доверием " 5 декабря 1804 года, под покровительством Камбасереса (фр. Cambacérès).

Немного позже, такое развитие событий приведет к изменению словарного состава французского масонства: тогда как до сих пор «шотландскими ложами» назывались только ложи высшие градусы, этот термин отныне используется для обозначения лож первых трех градусов, практикующих устав отличающийся от Французского устава. Вероятно, этот устав был учреждён начиная с 1804 года на основе Французского устава, к которому были добавлены элементы ритуала соблюдаемого «Великой ложей Древних», основанной в Англии в 1751 году. Он приводит, в 1821 году, к разработке «Руководства шотландских масонов», которое, в первый раз, определило ДПШУ, относительно первых трех градусов. Эти «шотландские» ложи первых трех градусов, предоставляли своим членам, посвященным в высшие масонские градусы, особые почести, согласно французскому обычаю XVIII века, происхождение которого они как правило приобщали, хотя и неправильно, к древнему масонству Шотландии.

Союз 1804 года не дожил и до конца Империи. Начались новые расколы. Они привели в 1821 году к пробуждению «Верховного совета Франции», вновь независимого от Великого востока и создающего ложи всех градусов. Эти два послушания сосуществовали затем без значительных конфликтов в течение сорока лет. Так, например, в 1830 году, Великий восток совместно с верховным советом организовал блестящий масонский праздник в честь Лафайета, который был членом обеих послушаний.

В первой трети XIX века, в отличие от ситуации конца XVIII века, руководящий орган Верховного совета состоял в основном из аристократов, а в Великом Востоке преобладало сословие буржуазии. Это социольное различие затем уравновесилось, прежде чем вновь изменится: после 1850 года, число масонов более скромного происхождения значительно увеличивается на стороне Верховного совета, возможно, отчасти из-за менее высоких взносов, чем в Великом Востоке.

В 1862 году, Наполеон III лично назначил великим мастером Великого востока Франции маршала Маньяна (фр. maréchal Magnan), заменившего князя Люсьена Мюрата (фр. Lucien Murat), вышедшего в отставку. Маршал Маньян, сразу же после назначения, пытался навязать слияние различных масонских уставов (Французского, Шотландского и Египетского) в Великом востоке Франции, равно так же как это уже пытался сделать в 1804 году Наполеон I. Эта попытка была сорвана упорным сопротивлением великого командора Вьенне (фр. Viennet), в то время как сам император воздержался уладить их разногласия.

В 1862 году, сопротивление Вьенне имелo неожиданные последствия: верховный совет стал активно привлекать внимание республиканцев и противников Империи. Два основных французских послушания оставались однако социально близки. Члены парижских лож обоих послушаний были непосредственно вовлечены в попытки к примирению (между Версалем и Парижем) во время восстания Парижской Коммуны, несмотря на то, что оба послушания отказывались, в то же время, от насильственных действий в Париже.

С 1872 года и до конца века, " Шотландский устав " (так обычно называли в то время, хотя и не совсем правильно, второе масонское послушание Франции) столкнулся с серьёзным внутренним конфликтом, поводом для которого стали: " спор о Великом Архитекторе Вселенной ", создание Третьей Республики и то, что Верховный совет Франции имел «голубые» ложи (то есть ложи первых трех градусов), работающие по ДПШУ, в то время как в большинстве других стран в этом уставе работали начиная с четвёртого градуса:

Эта особенность вызвала волнения в некоторых из этих голубых лож, где братья требовали отказаться от каких-либо ссылок на Великого Архитектора Вселенной, требовали их независимость от высших градусов, символизм которых, по их мнению, слишком отражал религиозную тематику. Так, в 1875 году, ложа " Союз народов « потребовала своей независимости в следующих выражениях:

» Для верховных советов — управление высшими градусами, для великих лож — правление символическими мастерскими (ложами) ".

Движение набирает силу, пока 12 февраля 1880 года, двенадцать отколовшихся лож объявляют себя « Великой символической шотландской ложей Франции» (ВСШЛ, фр. GLSE), которая затем разрастается до 36 лож. Это в то самое новое послушание входила ложа " Свободные мыслители " города Пека, вышедшая из её состава 9 января 1882 года, чтобы посвятить, 14 января, Марию Дэрем (фр. Maria Deraismes), первую женщину-масона и соучредительницу Международного смешанного масонского ордена Право человека (фр. Le Droit Humain). Позднее, ложа «Свободные мыслители» вновь присоединиться к ВСШЛ. Среди членов ВСШЛ были Гюстав Мезюрёр (фр. Gustave Mesureur), и Освальд Вирт.

Великая ложа Франции с 1894 по сегодняшний день

Происхождение современной Великой ложи Франции

1738	1773	1799	1804		1821	1880	1894	2008
	Первая							Великий восток Франции
	Великая
	Ложа	Великая						Верховный совет Франции
	Франции	Ложа			<--->	" ДПШУ "		Великая ложа
		«Клермон»					ВСШЛФ	Франции
	ДПШУ Антильских островов

Верховный совет Франции и «Великая символическая шотландская ложа», которые только что расстались, в 1880 году, соединились вновь, в 1884 году, на заключительном банкете конвента Великого востока Франции и, в 1888 году, их официальные отношения были восстановлены.

В то время, количество капитулов Верховного совета Франции достигло 23 (4 −18 градус), а число символических лож было 90 (1-3 градус), которые были объединены во внутреннюю структуру, называемую «Великой центральной ложей Верховного совета Франции».

В 1894 году ложа «Верность» города Лилля собирает ложи севера Франции, и предлагает рассмотреть вопрос о возможности объединения голубых лож «Великой центральной ложи» для создания нового независимого послушания, которое бы объединилось в свою очередь с «Великой символической шотландской ложей Франции». Собрания других провинциальных лож одобрили это предложение и Верховный совет Франции соглашается на проведение учредительного Конвента 7 ноября 1894 года. 50 голосами против 8 и 2 воздержавшихся, конвент голосует за автономию, которая и была предоставлена, что привело к созданию нового послушания, взявшее вновь оригинальное название, не использовавшееся с 1773 года — Великая ложа Франции.

. Первые конституции новой Великой ложи Франции определяют масонство как «универсальный союз, основанный на солидарности» и предназначенный содействовать «успеху любой освободительной эволюции». ВЛФ запрещала в тот период «требовать от своих адептов определенного вероисповедания» и основывала свою работу на принципах декларации Лозаннского конвента. Каждая из её лож была свободна работать или нет «Во славу Великого Архитектора Вселенной», и этот термин не фигурировал на заголовке её официальной переписки. Все эти принципы являлись основным условием, требуемым «Великой символической шотландской ложей Франции» для их будущего слияния. Это объединение (ВЛФ и ВСШЛФ) осуществилось в 1896 году и её автономия стала полностью независимой в 1904 году, когда Верховный совет Франции был вынужден отказаться от выдачи учредительных патентов новым ложам.

В начале ХХ века, численный состав Великой ложи Франции растет с темпом сопоставимом лишь с темпом Великого востока:

она увеличивается с 3000 до 4300 членов в 1903 году и до 8400 членов в 1912 году (Великий восток растёт с 17000 членов в 1882 году до 30832 в 1910 году). Количество лож Великой ложи Франции в 1914 году достигает 149.

На протяжении большей части ХIХ века, члены лож Шотландского устава писали труды и эссе (в достаточно литературной манере) скорее всего на общие темы, оживляя их духом доброй воли, но ни к чему при этом не обязывающей. Во времена Третьей Республики сюжеты становятся более специализированными, они затрагивали, например, теории Чарльза Дарвина, роли женщины в обществе, влияние Церкви на цивилизацию, обязанности перед Отечеством или о жизни Бенджамина Франклина. С обретением независимости, хотя Великая ложа Франции и была связана с радикальной партией меньше, чем Великий Восток, их интересы сближаются в некоторых исследованиях и становятся более политическими. Все чаще встречаются вопросы, связанные с образованием или с отделением церкви от государства. Только после скандального «Дела о регистрационных карточках» в 1904 году, наблюдается возвращение к интересам более философским, и даже метафизическим, в то время, как влияние позитивизма ослабевает во всем французском обществе. Некоторые ложи специализируются на изучении символики и ритуала, например «Англо-саксонская ложа», или ложа «Тэба», в которую кратковременно входил Рене Генон.

В 1911 году, Великая ложа Франции приобретает здание бывшего францисканского монастыря на улице Пюто (фр. Puteaux), в Париже. Во время Второй мировой войны в неоккупированной зоне работы ложи продолжаются, но в замедленном темпе. В январе 1917 года международная конференция собирает на улице Пюто послушания Франции, Бельгии, Италии и Сербии. Там принимается решение о создании Лиги Наций. 30 и 31 января 1926 года проходит заседание чрезвычайного Конвента, на котором рассматривается вопрос о «способах борьбы с фашизмом».

В июне 1940 года, архивы великой ложи отправляются в Орлеан, где они сжигаются. Немецкие власти оккупируют здание на улице Пюто. Шотландское масонство пытается выжить в подполье по установленным правилам Великого мастера Дюмениля де Грамон (фр. Dumesnil de Gramont) в конце 1940 года.

В момент освобождения, после «чистки», под которую попали 172 брата и из-за множества погибших, умерших или ушедших в отставку, Великая ложа Франции возобновляет свои работы в количестве всего лишь 3600 братьев. В 1950-х годах, Великая ложа Франции и, в частности, её великий мастер, доктор Пьер Симон (фр. Pierre Simon) будет играть важную роль в развитии французского законодательства о контрацепции. В то же время течение идей, ориентированное на инициатические темы, развивается все больше и больше. Вследствие общих трудностей, испытанных во время войны, некоторые члены ВЛФ ставят вопрос о слиянии с Великим востоком Франции. Но эта идея была быстро отвергнута, в частности великим мастером Дюменилем де Грамоном, который надеется сблизиться к англо-американскими послушаниями, с которыми неформальные отношения были уже установлены, в частности с помощью американских солдат, дислоцированных во Франции. В 1954 году, Великая ложа Франции восстанавливает обязанность проводить работы лож при открытой Библии, условие, требуемое для признания, и в 1956 году начинает переговоры о слиянии с «Великой национальной ложей Франции». Но переговоры не приносят никаких плодов, так как это слияние подразумевает полный разрыв с Великим востоком Франции.

В 1964 году раскол становится неизбежным. Эта ситуация была вызвана подписанием административного соглашения с Великим востоком об обмене информацией во избежание аффилиации исключённых недобросовестных членов в другое послушание. Около 400—500 членов (из 8220) выходят из великой ложи вместе с великим командором «Верховного совета Франции», чтобы присоединиться к «Великой национальной ложе Франции», куда они внедряют ДПШУ при поддержке Верховного совета южной юрисдикции США.

Во время последней трети ХХ века, как и в других масонских послушаниях Франции, численность Великой ложи Франции продолжает расти:

от 17500 членов и 438 лож в 1989 году до 25000 членов и 640 лож в 1998 году, и 27992 членов и 779 лож на 31 мая 2008 года (данные конвента 2008 года).

«Декларация принципов» ВЛФ, утверждённая в 1953 году ставит её в «промежуточное положение» между Великим востоком Франции и Великой национальной ложей Франции. ВЛФ поддерживает хорошие отношения с католической церковью, сановников которой она иногда приглашает на свои конференции и семинары, наряду с представителями и других религий.

На сегодняшний день великим мастером Великой ложи Франции является Ален-Ноэль Дюбар (фр. Alain-Noël Dubart). Он заменил Алена Грезеля (фр. Alain Graesel), который был великим мастером с июня 2006 по июнь 2009 года и который затем был избран в июне 2010 года президентом Конфедерации объединенных великих лож Европы — (GLUD). Эта конфедерация объединяет, на 31 июля 2011 года, 18 послушаний, провозглашающих себя традиционным масонством, работающих в Древнем и принятом шотландском уставе.

Принципы и организация

Великая ложа Франции является федерацией лож, работающих в одном уставе: за очень небольшим исключением, оправданным определенными историческими обстоятельствами, все её ложи работают исключительно в Древнем и принятом шотландском уставе в первых трех градусах.

ВЛФ соблюдает «Древние требования». Что касается Базовых принципов, установленных ОВЛА, надо уточнить, что ВЛФ соблюдает их только частично в их редакции от 1929 года, и полностью в их редакции от 1989 года, за исключением однако третьего пункта, поскольку она работает «Во Славу Великого Архитектора Вселенной» — являющегося для неё Творящим Принципом, и предоставляет своим членам право свободы выбора его выражения (толкования) в зависимости от их убеждений или восприятия. Поэтому среди её членов есть теисты и деисты, в связи с соблюдением этих принципов ВЛФ считает себя регулярным послушанием.

Деятельность

Как и во всех масонских послушаниях, деятельность Великой ложи Франции заключается в основном в оказании помощи, консультации и поддержки лож, которых она объединяет, в частности в области финансового управления и согласования ритуальной практики. Но ВЛФ ведет и другую федеральную деятельность.

Деятельность внутри лож

Великая ложа Франции издает ежемесячный журнал, предназначенный для её членов. Как и другие крупные французские масонские послушания, она предоставляет своим ложам свободу выбора сюжетов их работ, но каждый год со времён своего возникновения, ВЛФ предлагает общую тему исследований, под названием «Сюжет для исследований в ложах», меняющийся каждый год, синтез которого она затем издает. Вот несколько из этих сюжетов последних лет: «Защита прав человека, гуманизма и духовности» (1995); «Можно ли управлять развитием науки, заботясь, чтобы духовная и нравственная эволюция человека сопровождала его интеллектуальный и материальный прогресс» (1996) или «Инициатический подход и человеческое достоинство»(1999).

ВЛФ располагает различными программами поддержки: «Братская взаимопомощь» (финансовая помощь нуждающимся членам или их семьям), «Рукопожатие» (консультации и помощь членам в чрезвычайных ситуациях), «Солидарность молодым» (ранее «Масонский детский дом») и поддерживает сообщество масонских послушаний «Мафусаил» (помощь нуждающимся пожилым братьям и сестрам).

Общественная деятельность

Ежемесячно (каждое третье воскресенье) Великая ложа Франции транслирует свою радиопередачу в разделе «Различные аспекты современной мысли» по каналу Франция-Культура. Так же ВЛФ издает журнал, выходящий один раз в три месяца, основанный в 1965 году под названием «Инициатические точки зрения». Каждый выпуск ставит в центр внимания конкретную тему, иногда типично масонскую (например, «Тайны Святого Иоанна», № 134 или «Работа в ложе», № 144), а иногда темы для широкой общественности (например, «Двухсотлетие Древнего и принятого шотландского устава», № 132 или «Этика и посвящение», № 147). ВЛФ организует конференции (например, «Диалог между религиями и духовности» в январе 2008 года, или «Этическое управление научно-техническим прогрессом» в апреле 2008 года), а также её члены или приглашенные деятели читают публичные лекции (например, конференции её Великих мастеров или конференция господина Люка Ферри (фр. Luc Ferry) 7 июня 2008 года). О каждом событие ВЛФ сообщает на своем сайте. Так же некоторые из её внутренних комиссий публикуют результаты своих работ, в том числе и на своём сайте. Это относится, в частности к её комиссии по правам человека и гражданина и к её группе этических размышлений. Она также публикует на своем сайте резюме некоторых из её «Сюжетов для исследований в ложах».

ВЛФ располагает своим, открытым для публики музеем, состоящим из около 2000 экспонатов XVIII, XIX и XX веков, и организует ротативные выставки. Её архивы, доступны (вплоть до начала ХХ века) для исследователей по ходатайству.

Международные контакты ВЛФ сегодня

В настоящее время ВЛФ формирует собственную сеть международных контактов. В 2000 году, ВЛФ вместе с Великой традиционной символической ложей «Опера» она основала Конфедерацию объединённых великих лож Европы. По состоянию на июль 2010 года, в КОВЛЕ входят двадцать великих лож.

Русское масонство в ВЛФ

Русские ложи активно работали в эмиграции, прежде всего во Франции. Большое количество лож, также как и большое количество братьев находилось под юрисдикцией Великой ложи Франции. Это были ложи:

• «Астрея» № 500
• «Александр Сергеевич Пушкин» № 1101
• «Северное сияние» № 523
• «Гермес» № 535
• «Золотое руно» № 536
• «Юпитер» № 536
• «Гамаюн» № 624
• «Прометей» № 558
• «Англо-саксонская ложа» № 343
• «Великая Триада» № 693
• «Гарибальди» № 361
• «Герой Человечества» № 147
• «Гора Синайская» № 6
• «Горячие Товарищи» №
• «Коперник» № 679
• «Космос» № 288
• «Международная Дружба» №
• «Труд и Истинные Верные Друзья» № 137
• «Тэба» № 347
• «Франциско Ферер» № 415
• «Философская Паперть» № 363
• «Шотландский Иерусалим» № 99

После окончания Второй мировой войны многие ложи начинают уменьшатся по количеству братьев, а некоторые сливаются с другими такими же ложами, или полностью прекращают свою работу из-за малочисленности. Так к декабрю 1979 года, декретом великого мастера ВЛФ все русские ложи под юрисдикцией ВЛФ были закрыты.

19 июня 2010 года, бывшие члены ложи «Астрея» № 100 ВНЛФ, учредили и инсталлировали новую ложу «Астрея», которой согласно правилам был присвоен новый номер в реестре ВЛФ — 1441.

Ложи ВЛФ за пределами Франции

За пределами Франции у ВЛФ есть ложи в четырнадцати странах. Это явилось результатом того, что Франция обладала колониями, либо на момент инсталляции ложи в стране отсутствовала великая ложа, состоящая в дружеских отношениях с ВЛФ.

• Бельгия: ложа в Турне
• Таиланд: ложа в Бангкоке
• Канада: ложа в Монреале
• Конго: две в Браззавиле, одна в Пуэнт-Нуар.
• Англия: ложа в Лондоне.
• Израиль: ложа в Иерусалиме, ложа в Тель-Авиве.
• Латвия: три ложи в Риге.
• Литва: ложа в Каунасе.
• Мадагаскар: три ложи.
• Остров Маврикий: четыре ложи.
• Россия: одна ложа
• Сенегал: одна ложа.
• Испания: две ложи — одна в Барселоне, одна в Мадриде.

См. также

• Список масонских организаций
• Верховный совет Франции

Библиография

• Revue «Points de vue initiatiques» La Franc-maçonnerie écossaise et la Grande Loge de France, р.38-39 Grande Loge de France|année=1980
• Jean-Émile Daruty Recherches sur le Rite Ecossais Ancien et Accepté, Télèteslangue, 2002, p. 340, Essais et Documents VII|issn=1140-227 X, isbn=2906031-52-6, commentaire réédition de 1879
• Alain Graesel La Grande Loge de France, Que sais-je?,PUF, 2008, isbn=978-2-13-056199-6
• Françoise Jupeau-Réquillard La Grande Loge Symbolique Écossaise 1880—1911 ou les avant-gardes maçonniques, Éditions du Rocher, 1998, p. 316,Collection Franc-maçonnerie Humanisme et Tradition, isbn=2-268-03137-3
• Daniel Ligou et al. Histoire des Francs-Maçons en France, том1, 2000a, isbn=2-7089-6838-6
• Daniel Ligou et al. Histoire des Francs-Maçons en France, том 2 2000b, isbn=2-7089-6839-4
• Paul Naudon. Histoire générale de la franc-maçonnerie, PUF, 1981, isbn=2-13-037281-3
• Connaître la Grande Loge de France, édit. Ivoire Clair, collection Les Architectes de la Connaissance dirigée par Philippe Morbach, Paris, 2000 ISBN 2-913882-06-4
• Daniel Ligou (dir.), Histoire des Francs-Maçons en France, tome 2, 1815-2000, Privat, Toulouse, 2000 ISBN 2-7089-6839-4
• Дашез, Роже, Histoire de la franc-maçonnerie française, PUF, Paris, 2003 ISBN 2-13-053539-9
• Gilbert Garibal, Être franc-maçon aujourd’hui, Marabout, Alleur (Belgique), 1994 ISBN 2-501-02029-4
• С. П. Карпачев Путеводитель по масонским тайнам .Издательство ЦГО, 2003 г. — 192 стр. ISBN 5-7662-0143-5
• Иванов С. «Исторический союз русских лож» СПб.: АИР. 2011.- 520 с.: ISBN 978-5-9902797-1-1

Ссылки

• [www.gldf.org Сайт Великой ложи Франции]

Отрывок, характеризующий Великая ложа Франции

С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.