Великая ложь

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Великая ложь (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
Великая ложь
The Great Lie
Жанр

драма

Режиссёр

Эдмунд Гулдинг

Продюсер

Генри Блэнк
Хэл Уоллис

Автор
сценария

Ленор Коффи

В главных
ролях

Бетт Дэвис
Джордж Брент
Мэри Астор

Оператор

Тони Гаудио

Композитор

Макс Стайнер

Кинокомпания

Warner Bros. Pictures

Длительность

108 мин.

Страна

США США

Язык

английский

Год

1941

К:Фильмы 1941 года

«Великая ложь» (англ. The Great Lie) — кинофильм режиссёра Эдмунда Гулдинга, вышедший на экраны в 1941 году. Экранизация романа Полана Бэнкса (Polan Banks).





Сюжет

После очередной бурной вечеринки Питер ван Аллен (Джордж Брент) просыпается человеком, женатым на известной пианистке Сандре Ковак (Мэри Астор). Однако вскоре его адвокат сообщает ему, что этот брак недействителен, поскольку еще не вступил в силу развод Сандры с её предыдущим мужем. Сообщив об этом ей, Питер ставит её перед выбором: или свадьба, или гастроли. Сандра выбирает второе, и Питер возвращается к своей прежней возлюбленной Мэгги (Бетт Дэвис), с которой он был несколько раз обручен, но всякий раз женитьбе мешала его склонность к выпивке. Теперь он обещает больше не пить, и Мэгги принимает его предложение. Через некоторое время после свадьбы Питер получает работу пилота, отправляется в рейс в Южную Америку и пропадает где-то в бразильских джунглях. Никто не знает, что случилось с самолетом, и Питера объявляют погибшим. Узнав, что у Сандры будет ребенок от Питера, Мэгги предлагает обеспечить ей безбедное существование в обмен на малыша. Сандра соглашается...

В ролях

Интересные факты

Напишите отзыв о статье "Великая ложь"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Великая ложь

Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?