Великая среда

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Вели́кая среда́, Страстна́я среда — среда Страстной недели на которой вспоминается предательство Иудой Иисуса Христа и помазание его миром.





Евангельский рассказ

…сказал ученикам Своим: вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие. Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника, по имени Каиафы, и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе. Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову.

У Луки и Иоанна рассказ о помазании Иисуса миром относится не к Великой среде, рассказ Марка совпадает с Матфеем.

После этого, вошёл сатана в Иуду (Лк. 22:3) и пошёл он к первосвященникам «чтобы предать Его им. Они же, услышав, обрадовались, и обещали дать ему сребренники. И он искал, как бы в удобное время предать Его» (Мк. 14:10-11).

Богослужение

Православная церковь

Утреня

Утреня совершается по чину великопостной, то есть после шестопсалмия поётся Аллилуйя со стихами. Затем троекратно исполняется особый тропарь первых трёх дней Страстной седмицы «Се Жених грядет в полунощи»:

Се Жених грядет в полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща: недостоин же паки, егоже обрящет унывающа. блюди убо душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши, и Царствия вне затворишися, но воспряни зовущи: Свят, Свят, Свят еси Боже, Богородицею помилуй нас [1].

Этот тропарь, являясь реминисценцией притчи о десяти девах, напоминает верующим о Страшном суде и призывает их к духовному бодрствованию. Во время пения тропаря совершается по обычаю (отсутствующему в Типиконе) полное каждение храма и молящихся.

После чтения рядовой кафизмы из Псалтири молящимся предлагается Евангелие с предсказанием об искупительной крестной смерти Христа и об основании им Церкви среди язычников (Ин. 12:17-50). канон утрени Великой среды представляет собой трипеснец (то есть содержит только три песни из девяти возможных: третью, восьмую и девятую) Космы Маюмского. После девятой песни канона троекратно поётся ексапостиларий (светилен) первых четырёх дней Страстной седмицы: «Чертог Твой вижду, Спасе мой» (реминисценция притчи о брачном пире).

Чертог Твой вижду Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду вонь: просвети одеяние души моея Светодавче, и спаси мя.

Упоминаемый в ексапостиларии чертог представляет собой, по мнению толкователей, горницу Тайной вечери, и молящимся предлагается, таким образом, задуматься о том, насколько достойны они быть свидетелями и участниками событий Страстной седмицы. Уставом предусмотрено, что это важный ексапостиларий должен исполняться канонархом посреди храма со свечой в руках, а молящиеся совершают земной поклон.

Часы

В Великую среду(как и Великие понедельник и вторник) часы совершаются по образцу великопостных - с земными поклонами на тропарях каждого часа и на молитве Ефрема Сирина. Особенностью часов этих трёх дней являются:

  • Чтение Евангелия на каждом часе. Типиконом предлагается прочесть за эти три дня четыре Евангелия полностью (за исключением повествования о Страстях Христовых). В современной приходской практике чтение Евангелия на часах начинается гораздо раньше - на второй седмице Великого поста, так что в Великую среду читается уже Евангелие от Иоанна.
  • На шестом часе читается не Книга пророка Исайи (как в будние дни шести предыдущих седмиц), а первые главы пророка Иезекииля. В Великую среду прочитывается отрывок Иез. 2:3-10 и Иез. 3:1-3 - Иезекииль направляется Господом с проповедью к людям "огрубелым лицем и жестоким сердцем" и съедает свиток со словами "плача, стона и горя".

На 9-м часе совершается Великий отпуст как на великом повечерии, при этом Типикон специально указывает, что молящиеся слушают отпуст, низко склонившись к земле. После отпуста совершается чин прощения, подобный положенному на вечерне Прощёного воскресения, на которой предстоятель и молящиеся взаимно испрашивают друг у друга прощение за прошедшее время Четыредесятницы. Русские Чиновники XVII века предписывают совершать чин прощения на архиерейском богослужении, с благовестом; в современной практике чин прощения совершается, но особым образом не акцентируется [2].

Литургия

В Великую среду последний раз за Великий пост пост совершается литургия преждеосвященных даров. 10 стихир на «Господи, воззвах» посвящены двум темам: покаянию грешницы, умывшей слезами ноги Спасителя, и предательству, замышляемому Иудой. Самоотвержение блудницы и сребролюбие ближайшего ученика, спасение одной и гибель другого противопоставляются друг другу, так, например, третья стихира гласит:

Егда грешная приношаша миро, тогда ученик соглашатеся пребеззаконным. Овая убо радовашеся, истощающи миро многоценное; сей же тщашеся продати Безценнаго. Сия Владыку познаваше, а сей от Владыки разлучашеся. Сия свобождашеся, а Иуда раб бываше врагу. Люто есть леность, велие покаяние, еже мне даруй, Спасе, пострадавый о нас, и спаси нас.

Наиболее известной из стихир этого цикла является последняя. В отличие от предыдущих стихир, имена авторов которых не сохранились, она имеет автора — преподобную Кассию (IX век). В этой стихире раскаявшаяся блудница сопоставляется с Евой:

Господи, яже во многия грехи впадшая жена, Твое ощутившая Божество, мироносицы вземши чин, рыдающи миро Тебе прежде погребения приносит: увы мне глаголющи! яко нощь мне есть разжжение блуда невоздержанна, мрачное же и безлунное рачение греха. Приими моя источники слез, иже облаками производяй моря воду. Приклонися к моим воздыханием сердечным, приклонивый небеса неизреченным Твоим истощанием: да облобыжу пречистеи Твои нозе, и отру сия паки главы моея власы, ихже в раи Ева, по полудни, шумом уши огласивши, страхом скрыся. Грехов моих множества, и судеб Твоих бездны кто изследит? Душеспасче Спасе мой, да мя Твою рабу не презриши, иже безмерную имеяй милость

В качестве паремий предлагаются следующие ветхозаветные тексты:

Первая паремия символически предображает Христа, избавляющего Свой народ от рабства греху (обидчик-египтянин), отвергнутого Своим народом («Кто поставил тебя начальником и судьею над нами?» (Исх. 2:14)) и обретении нового народа — Церкви. Вторая паремия готовит верующих к мысли о страданиях Христовых, рассказывая об испытании Иова, доказавшего верность Богу даже в неизлечимой болезни. Следует заметить, что на богослужении читается отрывок из книга Иова, содержащий удивительно яркие слова жены Иова, присутствующие только в славянской Библии (их нет ни в Септуагинте, ни в Вульгате, ни в современном Синодальном переводе):

Времени же многу минувшу, рече к нему жена его глаголющи: доколе терпиши, се пожду время ещё мало, чающи надежди спасения моего. Се бо потребися от земли память твоя, сынове твои и дщери, моего чрева болезни и труды, имиже вотще трудихся с болезньми: ты же сам в гнои червей седиши, обнощевая вне без покрова, и аз скитающися и служащи, место от места преходящи, и дом от дому, ожидающи солнца, когда зайдет, да почию от трудов моих, и от болезней, яже мя ныне обдержат. Но рцы глагол некий ко Господу, и умри

На литургии читается евангельский рассказ о помазании Иисуса миром в доме Симона прокажённого и о предательстве Иуды (Мф. 26:6-16)). Апостол на литургии не читается.

Перед отпустом на литургии последний раз читается молитва Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего» (после Великой среды её разрешено келейно читать монашествующим до Великой пятницы). В конце службы читается особый отпуст: «Грядый Господь на вольную страсть нашего ради спасения, Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матере, святых славных и всехвальных апостол, святых праведных Богоотец Иоакима и Анны и всех святых…».

Католическая церковь

Первое чтение Литургии слова — из книги Исайи (Ис. 50:4-9), евангельское чтение этого дня (Мф. 26:14-25) повествует о предательстве Иуды и о предсказании Христом его предательства на Тайной Вечере. В Великую среду (или Великий четверг) совершается особое богослужение — «Tenebrae» (темная полунощница), которое служится в полутёмном храме и состоит из библейских чтений и чтений Отцов Церкви.

Коллекта Великой среды в римском обряде:

Боже, Ты возжелал, чтобы Сын Твой ради нас взошёл на крест и тем победил враждебные нам силы. Дай нам, рабам Твоим, обрести благодать воскресения. Через Господа нашего Иисуса Христа, Твоего Сына, Который с Тобою живёт и царствует в единстве Святого Духа, Бог, во веки веков.

В амвросианском обряде на мессе до литургической реформы Павла VI читался отрывок Мф. 26:1-5, повествующий о планах первосвященников и книжников «взять Иисуса хитростью и убить», после реформы к этому отрывку добавляется Мф. 26:14-16, в котором Иуда соглашается принять 30 сребренников за предательство[3].

Древневосточные церкви

В западно-сирском, восточно-сирийском, коптском, армянском обрядах богослужение Великой среды, как и предшествующих Великих понедельника и вторника, характеризуется обилием библейских чтений. Так в восточно-сирском обряде в Великую среду читаются Быт. 40:1-23 (сны фараоновых хлебодара и виночерпия и истолкование снов Иосифом), Нав. 23:1-16 (последнее завещание Иисуса Навина израильтянам). Армянская церковь, подчёркивая особый траурный характер Великой среды, как и двух предшествующих дней, не совершает литургии. В западно- и восточно-сирских обрядах в эти три дня служится литургия преждеосвященных даров[4].

Напишите отзыв о статье "Великая среда"

Примечания

  1. В греческих Церквах последние слова тропаря переменны: «Предстательствы бесплотных спаси нас» (в понедельник), «Молитвами святаго (имя храмового святого) спаси нас» (во вторник), «Богородицею помилуй нас» (в среду)
  2. [www.pravenc.ru/text/150085.html Великие понедельник, вторник и среда — статья в Православной энциклопедии]
  3. [www.pravenc.ru/text/150085.html#part_6 Великие понедельник, вторник и среда в Православной энциклопедии]
  4. [www.pravenc.ru/text/150085.html#part_6 Великие понедельник, вторник, среда] // Православная энциклопедия

Источники

  • Богослужение православной церкви (репринтное издание 1912 года). — М.: Даръ, 2005. — С. 367-368.
  • [www.sanarka.ru/index.php?name=News&op=article&sid=26 Великая Среда Страстной седьмицы Великого поста]
  • [days.pravoslavie.ru/rubrics/canon405.htm?id=405 Текст службы Великой среды] на Православие.Ru
  • [www.pravenc.ru/text/150085.html#part_6 Великие понедельник, вторник, среда] // Православная энциклопедия

Отрывок, характеризующий Великая среда

– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.