Великие экономисты после Кейнса
Поделись знанием:
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
| 100 великих экономистов после Кейнса | |
| Great Economists since Keynes: An introduction to the lives & works of one hundred great economists of the past | |
|
| |
| Автор: | |
|---|---|
| Жанр: | |
| Язык оригинала: | |
| Оригинал издан: | |
| Переводчик: |
З. Замчук и др. |
| Оформление: |
Г. О. Вельте |
| Издатель: |
Экономикус |
| Выпуск: | |
| Страниц: |
384 |
| ISBN: |
978-5-903816-03-3 |
| Следующая: | |
«Великие экономисты после Кейнса» (англ. Great Economists since Keynes: An Introduction to the Lives and Works of One Hundred Modern Economists) — произведение британского историка экономической науки Марка Блауга (1985).
Содержание книги
Автор рассказывает в форме небольших и увлекательно написанных очерков о жизни и творчестве 100 наиболее известных экономистов, которые внесли вклад в экономику после Дж. М. Кейнса. Каждый очерк содержит в себе информацию об основных этапах жизни и творчества экономиста[1][2].
Книга используется в качестве биографического источника[3], выдержала несколько переизданий на английском языке, была переведена на другие языки[4].
На русском языке книга вышла под названием «100 великих экономистов после Кейнса»[5].
Список экономистов
- Адельман, Ирма
- Айзард, Уолтер
- Алчиан, Армен Альберт
- Баумоль, Уильям Джек
- Беккер, Гэри
- Бергсон, Абрам
- Бёрнс, Артур
- Боулдинг, Кеннет Эварт
- Боулз, Самуэль
- Бьюкенен, Джеймс
- Бэйн, Джо
- Вайнер, Джекоб
- Вайнтрауб, Сидней
- Ванек, Ярослав
- Гершенкрон, Александр
- Гэлбрейт, Джон
- Даунс, Энтони
- Дебре, Жерар
- Демсец, Гарольд
- Денисон, Эдвард
- Джонсон, Гарри
- Джорджеску-Реген, Николас
- Добб, Морис
- Домар, Евсей
- Дорфман, Роберт
- Дуглас, Пол
- Йоргенсон, Дейл
- Калдор, Николас
- Калецкий, Михал
- Киндлбергер, Чарльз
- Клауэр, Роберт Уэйн
- Клейн, Лоуренс
- Корнаи, Янош
- Коуз, Рональд
- Кузнец, Саймон
- Купманс, Тьяллинг
- Ланкастер, Келвин Джон
- Лейбенстайн, Харви
- Лейонхуфвуд, Аксель
- Леонтьев, Василий Васильевич
- Лернер, Абба
- Липси, Ричард
- Литтл, Ян Дэвид
- Лукас, Роберт-младший
- Льюис, Артур
- Макклоски, Дэйдра
- Малинво, Эдмон
- Маршак, Якоб
- Масгрейв, Ричард
- Махлуп, Фриц
- Мид, Джеймс Эдуард
- Мизес, Людвиг фон
- Минсер, Джейкоб
- Модильяни, Франко
- Моргенштерн, Оскар
- Морисима, Митио
- Мюрдаль, Гуннар
- Найт, Фрэнк
- Норт, Дуглас
- Олин, Бертиль
- Оукен, Артур
- Пазинетти, Луиджи
- Патинкин, Дон
- Познер, Ричард
- Роббинс, Лайонел
- Робинсон, Джоан
- Ростоу, Уолт Уитмен
- Саймон, Герберт
- Самуэльсон, Пол
- Сарджент, Томас
- Сен, Амартия
- Скитовски, Тибор
- Солоу, Роберт
- Спенс, Майкл
- Сраффа, Пьеро
- Стиглер, Джордж
- Стиглиц, Джозеф
- Таллок, Гордон
- Тинберген, Ян
- Тобин, Джеймс
- Триффин, Роберт
- Фелпс, Эдмунд
- Фельдстейн, Мартин
- Филлипс, Олбан Уильям
- Фогель, Роберт
- Фридман, Милтон
- Фриш, Рагнар
- Хаберлер, Готтфрид
- Хайек, Фридрих фон
- Хан, Франк
- Хансен, Элвин
- Харрод, Рой
- Хикс, Джон
- Хиршман, Альберт
- Хотеллинг, Гарольд
- Хоутри, Ральф Джордж
- Чинери, Холлис
- Шульц, Теодор
- Шекл, Джордж
- Эрроу, Кеннет
Напишите отзыв о статье "Великие экономисты после Кейнса"
Примечания
- ↑ Richard C. Schiming. Mark Blaug’s Great Economists Since Keynes: An Introduction to the Live and Works of One Hundred Modern Economists / The Wall Street Review of Books, Volume 14, No.3, Fall, 1986, pp. 223—226
- ↑ Boumans, M.J. (1999). Great Economists since Keynes; An Introduction to the Lives and Works of One Hundred Modern Economists (M. Blaug 1998). / De Economist, 147 , 387—388
- ↑
- [books.google.com/books/about/Essays_on_the_intellectual_history_of_ec.html?id=8JBlQgAACAAJ] Jacob Viner, Douglas A. Irwin. Essays on the intellectual history of economics, Princeton University Press, 1991
- [www.econ.ucla.edu/demsetz/ Harold Demsetz]
- [www.columbia.edu/cu/economics/faculty/memoriam/memoriam_klancaster.html Kelvin John Lancaster]
- [www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/0967256042000338041 The European Journal of the History of Economic Thought], Volume 12, Issue 1, 2005
- ↑ [www1.fee.uva.nl/pp/bin/mblaugcv.pdf Mark Blaug] (PDF). Universiteit van Amsterdam, CV. Проверено Август 15, 2011. [www.webcitation.org/65OBK8Iop Архивировано из первоисточника 12 февраля 2012].
- ↑ [catalog.omega-l.ru/books/card_goods.php?id=2176270 Описание книги на сайте издательства «Омега-Л»]
Список изданий
- Блауг М. Great Economists since Keynes: An Introduction to the Lives and Works of One Hundred Modern Economists. — Edward Elgar Publishing, 1998. — С. 328. — ISBN 1858986923.
- Блауг М. [www.analyticalschool.ru/#!economic-literature-2/c1gqv 100 великих экономистов после Кейнса] = Great Economists since Keynes: An introduction to the lives & works of one hundred great economists of the past. — СПб.: Экономикус, 2009. — 384 с. — (Библиотека «Экономической школы», вып. 42). — 1 500 экз. — ISBN 978-5-903816-03-3.
Отрывок, характеризующий Великие экономисты после Кейнса
Соня кивнула головой.Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
