Великий Хорасан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
У этого термина существуют и другие значения, см. Хорасан (значения).
Великий Хорасан
пехл. xvarāsān

Хорасан, Мавераннахр и Хорезм — три исторические области Большого Ирана
Город:

Балх, Герат, Газни, Нишапур, Тус, Марв, Самарканд, Бухара

Первое упоминание:

середина VI в.

Этнохороним:

Хорасанец, Таджик, Иранец

Население:

Таджики, Паштуны, Персы, Узбеки, Туркмены,

Великий Хорасан (также встречаются варианты Большой Хорасан, перс. خراسان بزرگ или خراسان کهن‎, в английском варианте встречается написание Khorasan (Хорасан) и Khurasan (Харасан)) — историческая область Большого Ирана, упоминавшаяся с периода империи Сасанидов. В исламский период Большой Хорасан включал в себя значительно бóльшие территории, чем существующие в настоящее время три провинции Хорасан в Иране[1]. Также включал части Афганистана, Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана[1][2].

Включал в свой состав такие крупные города, как Балх, Герат и Газни (в настоящее время находятся в Афганистане), Нишапур, Тус (в Иране), Мерв (в Туркменистане), Самарканд и Бухара (в Узбекистане). Однако в дальнейшем название «Великий Хорасан» было использовано для описания более крупного региона, включая Трансоксиану, Согдиану[3] на севере, простирающегося на западе до Каспийского моря, на юге включая пустыню Систана, на востоке — до гор Гиндукуш в Афганистане[4] Арабские географы даже упоминали о расширении границ региона до Индостана,[2] вплоть до долины Инда, которая в настоящее время находится в Пакистане[5]. Источники 14-16 века заявляют о том, что Кандагар, Газни и Кабулистан в Афганистане составляли восточную часть Хорасана, территориально накладываясь на Индостан[6].

В Исламский период Иранский Ирак и Хорасан были двумя важными территориями. Границей между ними был регион вокруг городов Горган и Дамган[4]. Регионы были обособлены в периоды правления Газневидов, Сельджуков и Тимуридов — на Ирак и Хорасан. Приставка Великий или Большой была добавлена для обособления, в свою очередь, этого региона от провинции Хорасан в Иране, на которую приходилось лишь примерно половина восточной части исторического Хорасана[7]. Также используется для разграничения понятий — так как средневековый Хорасан включал в себя больше территорий, которые были широко известны — например, Бактрия, Хорезм, Согдиана, Трансоксиана, а также Систан (Арахозия).





Название

Топоним «Хорасан» (перс. خراسان‎) через классический перс. xurāsān‎ и пехл. xvarāsān — ‘восход солнца; восток’ — восходит к древнеиранскому «*xvar-āsāna-» ‘восток’ ← ‘солнце приходящее’, которое сложено из «*xvar-» ‘Солнце’ и «āsān-» прич. наст. вр. от инхоативной основы гл. ‘приходить’[8]. В целом Хорасан означает «сторона, где встаёт Солнце»[9]. Персидское слово Khāvar-zamīn (перс. خاور زمین‎), означающее «восточная земля» также использовалось как эквивалентный термин[4].

Хорасан как географический термин был известен с древнейших времен. Как название провинции оно появилось в середине VI в. в результате административно-территориальной реформы сасанидского шахиншаха Хосрова I Ануширвана. Иран, до того административно состоящий из отдельных родовых наделов знати и вассальных образований, был им заново «перекроен». Все родовые уделы, с наследственными владетелями, были объединены в четыре большие провинции — кусты (пехл. kwst [kust] — «сторона», «бок»[10]), во главе которых были поставлены шахские наместники — марзбаны, назначаемые лично шахом. Восточная провинция Ирана была названа пехл. kwst-i xvarāsān — ‘Восточная сторона’.

Географические границы и терминология

Впервые целостная политическая общность, включающая регион, возникает в 3 веке н. э. при Сасанидах[11] границы региона существенно варьировались в период 1600-х годов. Первоначально провинция Хорасан как часть государства Сасанидов включала города Нишапур, Герат, Мерв, Фарьяб, Талукан, Балх, Бухара, Бадгис, Абивард, Гарджистан, Тус (или Сусия), Серахс и Горган[11].

Наивысшего расцвета достиг при халифате, в этот период термин «Хорасан» обозначал одну из трех основных политических зон, двумя другими выступали Арабский Ирак (Eraq-e Arab) и Неарабский или Иранский Ирак (Eraq-e Ajam)[1]. В период правления Омейядов и Абассидов Хорасан был разделен на четыре части, каждая из которых тяготела к крупному городу. Такими городами стали Нишапур, Мерв, Герат и Балх[4].

В средние века термин употреблялся не так, как ранее — в Иране «Хорасан» означал все иранские территории, расположенные на востоке и севере от Деште-Кевир. Соответственно, с изменениями границ империи изменялся и сам термин. Как отмечал афганский исследователь Гулам Мохамад Гобар (Ghulam Mohammad Ghobar), территория современного Афганистана в большой степени может быть соотнесена с «Хорасаном»[12][13], так как два из четырех крупнейших городов Хорасана находятся на его территории. Исследователь в своей работе («Хорасан», 1937) разводит понятия Правильный и Неправильный Хорасан[12]. В его трактовке, Правильный Хорасан включает регион, лежащий между Балхом на востоке, Мервом на севере, Систаном на юге, Нишапуром на западе и Гератом в центре, который был известен как Жемчужина Хорасана. Границы Неправильного Хорасана распространяются на Кабулистан и Хазаристан на востоке, Систан и Забулистан на юге, Трансоксиану и Хорезм на севере, Дамган и Горган на западе. В «Записках Бабура» отмечается:

Люди Индостана зовут любую страну за его пределами «Хорасан», на тот же манер арабы используют для всего, кроме Аравии, обозначение «Аджам». На пути из Индустана в Хорасан два огромных рынка - один в Кабуле, другой - в Кандагаре. Караваны из Ферганы, Туркестана, Самарканда, Балха, Бухары, Хиссара и Бадахшана делают непременную остановку в Кабуле. В это же время караваны из Хорасана шли в Кандагар. Эта страна лежит между Индостаном и Хорасаном[14]

.

История

 Этот раздел статьи ещё не написан.
Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел.

Культура

В составе Большого Ирана Хорасан имел важное культурное значение. Новый литературный дари язык развивался именно на территории Хорасана и Трансоксианы и в основном вытеснил парфянский язык[15]. В регионе появилась и начала бурно развиваться новая таджикская - персидская литература, здесь располагались ранние таджикские династии Тахириды, Саманиды и Гуриды. Часть ранних таджикских - персидских поэтов была родом из Хорасана (Рудаки, Шахид Балхи, Абуль-Аббас Марвази, Абу-Хафас Сугди). Также здесь родились Фирдоуси, автор эпической поэмы «Шахнаме» (Книга царей), национального эпоса Большого Ирана.

До опустошительных походов монголов в 13 веке, Хорасан оставался культурной столицей исламского мира. Он произвел на свет таких выдающихся деятелей, как Ибн Сина, Аль-Фараби, Аль-Бируни, Омар Хайям, Аль-Хорезми, Абу Машар, Ал-Фаргани, Абу-л-Вафа, Насир Ад-Дин Ат-Туси, Шараф ад-Дин Ат-Туси и других широко известных авторов, которые привнесли весомый вклад в разитие таких наук как математика, астрономия, медицина, физика, география и геология.

Исламская теология, юриспруденция и философия, также как и собрания Хадисов, написанных выдающимися исламскими исследователями, происходят из Хорасана, (Ахмад ибн Ханбаль, Абу Ханифа, М. аль-Бухари, Муслим, Абу Дауд, М. ат-Тирмизи, М. аль-Газали, А. аль-Джувейни, М. аль-Матуриди, Ф. ар-Рази и другие). В Хорасане также проживали Шейх ат-Туси и М. аз-Замахшари.

Демография

Хорасан населяли потомки древних индо-иранцев, которые мигрировали сюда из более северных областей, представляющих Бактрийско-Маргианский археологический комплекс примерно в 2000 году до н. э. Культура региона представляла собой типичную культуру бронзового века, располагавшуюся в верхнем течении Амударьи, может быть отнесена к Хорасану. Территория Airyanem Vaejah (Земля Арианов), которая упоминается в зороастрийской Авесте, также относится некоторыми исследователями к территории Хорасана.

Арийцы были первой этнической группой, которая населяла регион, однако они начали смешиваться с возрастающим количеством других народов и постепенно их доля в общем населении Хорасана уменьшалась.[16] Главными мигрантами в регион были арабы, которые проникали с запада, начиная с 7-го века, а также турки — после турецкой миграции с севера во времена Средневековья.

Территории, которые могут быть отнесены к Хорасану, в настоящее время представлены различными народами. Большинство представлено Арийцами (в том числе таджиками, частично лурами), остальное население — это пуштуны, узбеки, туркмены, хазарейцы, чараймаки, белуджи, курды, арабы и т. д.[16][17]

Напишите отзыв о статье "Великий Хорасан"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 [books.google.com/books?id=cJQ3AAAAIAAJ&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false "Khurasan", The Encyclopaedia of Islam, page 55.]. — Brill.
  2. ↑ 1 2 [www.britannica.com/EBchecked/topic/316850/Khorasan Khorasan]. Encyclopædia Britannica Online. Проверено 21 октября 2010. [www.webcitation.org/6AVJzINvo Архивировано из первоисточника 7 сентября 2012].
  3. ↑ André Wink, «Al-Hind: The Making of the Indo-Islamic World», Brill 1990, Vol.1, page 109
  4. ↑ 1 2 3 4 .[www.loghatnaameh.com/dehkhodaworddetail-cbe368c6fbcf43b68107af29bc35fb45-fa.html DehKhoda, «Lughat Nameh DehKhoda»], Online version
  5. ↑ The Encyclopedia of Islam, Brill 1979, Vol.5, page 56:
  6. ↑ [books.google.com/books?id=zKqn_CWTxYEC&lpg=PP1&pg=PA180#v=onepage&q&f=false Travels in Asia and Africa, 1325-1354]. — reprint, illustrated. — Routledge, 2004. — P. 416. — ISBN 0415344735, 9780415344739.
  7. ↑ Dabeersiaghi, Commentary on Safarnâma-e Nâsir Khusraw, 6th Ed. Tehran, Zavvâr: 1375 (Solar Hijri Calendar) 235—236
  8. ↑ Расторгуева В. С. Этимологический словарь иранских языков / В. С. Расторгуева, Д. И. Эдельман. — М.: Вост. лит., 2000—. — ISBN 5-02-018124-2 Т.3: f-h. — 2007. — 493 с. — ISBN 5-02-018550-7 (в пер.) — стр. 442.
  9. ↑ [www.ilssw.com/pages.php?id=10&cat=art Humbach, Helmut, and Djelani Davari, «Nāmé Xorāsān»], Johannes Gutenberg-Universität Mainz; Persian translation by Djelani Davari, published in Iranian Languages Studies Website
  10. ↑ Paul Horn. Grundriss der Neupersischen Etymologie. Strassburg, 1893. S.190
  11. ↑ 1 2 The Encyclopedia of Islam, Brill 1979, Vol.5, page 56: "In Sasanid times, Khurasan was one of the four great provincial satrapies, and was governed from Marw by Ispahbadh.
  12. ↑ 1 2 Ghulam Mohammad Ghobar (1937). Khorasan, Kabul Printing House. Kabul, Afghanistan.
  13. ↑ Tajikistan Development Gateway from [www.developmentgateway.org/aboutus The Development Gateway Foundation] — History of Afghanistan [www.tajik-gateway.org/index.phtml?lang=en&id=1005 LINK]
  14. ↑ Zahir ud-Din Mohammad Babur. [persian.packhum.org/persian//pf?file=03501051&ct=91 Events Of The Year 910 (p.4)]. Baburnama. Packard Humanities Institute (1525). Проверено 22 августа 2010. [www.webcitation.org/6AVK0359k Архивировано из первоисточника 7 сентября 2012].
  15. ↑ [www.iranica.com/articles/dari Lazard, G., «Dari», Encyclopaedia Iranica]
  16. ↑ 1 2 [www.iranica.com/articles/khorasan-1-ethnic-groups "Khorasan i. Ethnic Groups, "' Pierre Oberling, Encyclopaedia Iranica]
  17. ↑ «Khurasan», C.E. Bosworth, The Encyclopaedia of Islam

Отрывок, характеризующий Великий Хорасан

Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Великий_Хорасан&oldid=80552554»