Великий архитектор (картина)

Копия, законченная Блейком в 1827 году за несколько дней до его смерти

Уильям Блейк

Ветхий днями. 1794, 1827

The Ancient of Days

Бумага, гравировка, акварель. 23,3 × 16,8 см

Художественная галерея Уитворт, Манчестер, Англия

К:Картины 1794 года

«Ветхий днями» (англ. The Ancient of Days) — гравюра английского художника и поэта Уильяма Блейка.

Название картины «The Ancient of Days» по-английски означает «Ветхий днями» — это одно из имён (эпитетов) Бога в Ветхом завете, упомянутое в книге пророка Даниила (по-арамейски: Атик Йомин):

Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нём было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол Его — как пламя огня, колёса Его — пылающий огонь.

— Дан. 7:9

Главный персонаж картины — Бог в момент творения. Блейк даёт ему имя Уризен (от слова reason — разум). Он напоминает фигуры с фресок Сикстинской капеллы работы Микеланджело, однако если Микеланджело остаётся в рамках традиции, то работа Блейка находится на грани ереси. Бог Отец видится в злой ипостаси, как создатель жестоких законов и ограничений. Мистик Блейк презирал все инструменты, так почитаемые последователями Ньютона и всеми теми, кто, по мнению Уильяма Блейка создал заговор с целью уничтожить всю поэзию в жизни. Поэтому Бог на его гравюре не устанавливает порядок, а ограничивает и обозначает пределы воображения. Блейк изображает самого Бога ограниченным, заключённым в пространство внутри солнца. Только развевающиеся локоны волос и бороды, а также гигантский циркуль в его руке, вырывающиеся из зловещего красного круга, говорят о возможности вырваться в загадочную темноту — мир духа, освобождённого воображения, в котором, как считал Блейк, можно обрести истинное счастье.

См. также

• Великий Архитектор Вселенной

Литература

• Alexander Gilchrist. The Life of William Blake. — Courier Dover Publications, 1998. — 504 с. — ISBN 0-486-40005-0.
• Wendy Beckett, Patricia Wright. Sister Wendy's 1000 Masterpieces. — London: Dorling Kindersley Limited, 1999. — С. 40. — 512 с. — ISBN 0-7894-4603-0.

Отрывок, характеризующий Великий архитектор (картина)

Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.