Великий пожар Рима

Великий пожар Рима (лат. Magnum Incendium Romae) — пожар, опустошивший одиннадцать из четырнадцати кварталов Рима при императоре Нероне, в июле 64 года. Пожар начался в ночь с 18 июля на 19 июля в лавках, расположенных с юго-восточной стороны Большого цирка, к утру пламенем была охвачена бо́льшая часть города, и только через шесть дней удалось остановить распространение пламени.

Население Рима составляло более миллиона человек. Помимо официально зарегистрированных граждан там проживало огромное количество неучтённых рабов, сезонных рабочих из ближних провинций, а также нелегальных мигрантов из стран, прилегающих к границам империи. Огонь распространялся очень быстро, этому способствовали искривлённые узкие улицы и огромные здания, которые также препятствовали движению толп, спасающихся от пожара. Полностью выгорела Священная улица с храмом Весты и многие другие здания.

Светоний говорит о том, что инициатором пожара был сам Нерон, и что во дворах видели поджигателей с факелами. Согласно легендам, когда императору донесли о пожаре, он выехал в сторону Рима и наблюдал за огнём с безопасного расстояния. При этом Нерон был одет в театральный костюм, играл на лире и декламировал поэму о гибели Трои.

Однако современные историки более склонны полагаться на описание событий, данное Тацитом, пережившим пожар в детском возрасте. По его свидетельству, Нерон немедля отправился в Рим и за свой счёт организовал спасательные команды для спасения города и людей. Также, ещё во время пожара, он разработал новый план строительства города. В нём Нерон установил минимальное расстояние между домами, минимальную ширину новых улиц, обязал строить в городе только каменные здания, а также все новые дома строить таким образом, чтобы главный выход из дома был обращён на улицу, а не во дворы и сады.

Пожар бушевал шесть дней и семь ночей. После его окончания оказалось, что полностью выгорело четыре из четырнадцати районов города, а ещё семь весьма значительно пострадали. Нерон открыл для оставшихся без крова людей свои дворцы, а также предпринял всё необходимое, чтобы обеспечить снабжение города продовольствием и избежать голодных смертей среди выживших.

Для того чтобы восстановить город, требовались огромные средства. Провинции империи были обложены единовременной данью, что позволило в сравнительно короткие сроки отстроить столицу заново. Вскоре после пожара Нерон заложил Золотой дворец.

Хотя, скорее всего, Нерон не имел к пожару никакого отношения, необходимо срочно было найти ответственных за пожар. И этими ответственными стали христиане (существует версия, что христиане были лишь одними из представителей восточных религий и культов, обвинёнными в поджоге, а не единственными). Через несколько дней после пожара христиан обвинили в поджоге города. По Риму прокатилась волна погромов и казней. Тацит описывает эти события так:

И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощрённейшим казням тех, кто своими мерзостями навлёк на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается всё наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев. Итак, сначала были схвачены те, кто открыто признавал себя принадлежащими к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличённых не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах, или обречённых на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения.

— Анналы XV. 44

Пожар Рима и последовавшие за ним казни христиан являются одними из центральных событий исторического романа Генрика Сенкевича «Камо грядеши». В романе инициатором поджога Рима является Нерон.

Об организации Нероном пожара говорится в телесериале «Доктор Кто» в серии «Ад» (англ. Inferno).

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Великий пожар Рима

Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.