Велоспорт на летних Олимпийских играх 1972
Соревнования по велоспорту на летних Олимпийских играх 1972 года проводились по двум дисциплинам: трековым гонкам и шоссейным гонкам. Всего было разыграно 7 комплектов наград, все среди мужчин.
Медали
Общее количество медалей | |||||
---|---|---|---|---|---|
№ | Страна | Золото | Серебро | Бронза | Всего |
1 | 2 | - | 1 | 3 | |
2 | 1 | - | 1 | 2 | |
3 | 1 | - | - | 1 | |
1 | - | - | 1 | ||
1 | - | - | 1 | ||
1 | - | - | 1 | ||
7 | - | 3 | - | 3 | |
8 | - | 2 | 1 | 3 | |
9 | - | 1 | 1 | 2 | |
10 | - | 1 | - | 1 | |
11 | - | - | 1 | 1 |
Шоссейные гонки
Дисциплина | Золото | Серебро | Бронза |
Групповая гонка | нет обладателя[1] | ||
Командная гонка |
СССР |
Польша |
нет обладателя[2] |
Гонки на треке
Дисциплина | Золото | Серебро | Бронза |
Гит с места, 1 км | |||
Спринт | |||
Индивидуальная гонка преследования | |||
Тандем | |||
Командная гонка преследования |
Великобритания |
Напишите отзыв о статье "Велоспорт на летних Олимпийских играх 1972"
Примечания
- ↑ Хайме Уэламо ( Испания), финишировавший третьим, дисквалифицирован из-за положительного допинг-теста на никетамид. Брюс Биддл ( Новая Зеландия), финишировавший четвёртым, не был удостоен бронзовой медали из-за отсутствия допинг-теста
- ↑ Нидерланды, финишировавшие третьими, дисквалифицированы из-за положительного допинг-теста на никетамид у Ада ван ден Хука. Бельгия, финишировавшая четвёртой, не была удостоена бронзовой медали из-за отсутствия допинг-тестов гонщиков.
Ссылки
- [www.sports-reference.com/olympics/summer/1972/CYC/ Велоспорт на летней Олимпиаде 1972] (англ.)
Это заготовка статьи об Олимпийских играх. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Отрывок, характеризующий Велоспорт на летних Олимпийских играх 1972
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!