Велоспорт на летних Олимпийских играх 2004

Велоспорт на летних Олимпийских играх 2004
Трековые гонки
Гит с места		мужчины		женщины
Индивидуальная гонка преследования		мужчины		женщины
Командная гонка преследования		мужчины
Спринт		мужчины		женщины
Командный спринт		мужчины
Гонка по очкам		мужчины		женщины
Кейрин		мужчины
Мэдисон		мужчины
Шоссейные гонки
Групповая гонка		мужчины		женщины
Раздельная гонка		мужчины		женщины
Маунтинбайк
Кросс-кантри		мужчины		женщины

Во время соревнований по велоспорту на XXVIII летних Олимпийских играх c 14 по 28 августа 2004 года было разыграно 18 комплектов наград в трёх дисциплинах. Шоссейные велогонки проходили по улицам Афин, трековые — на Олимпийском Велодроме, а маунтинбайковые — у горы Парнита. В соревнованиях приняли участие 464 спортсмена из 61 страны: 334 мужчины и 130 женщин. Самым юным участником был 18-летний литовец Игнат Коновалов, старейшим — 45-летняя Жанни Лонго. Австралийские велогонщики завоевали 10 медалей, выиграв треть всех соревнований; подобного успеха они не знали ни до, ни после Афинских игр. Самым титулованным гонщиком стал британец Брэдли Уиггинс, завоевавший по одной медали каждой пробы. Это были последние игры, когда в их состав входил гит; на Пекинских играх его заменил BMX.

Призёры

Шоссейные велогонки

Дисциплины	Золото	Серебро	Бронза
Групповая гонка, мужчины	Паоло Беттини Италия	Сержиу Паулинью Португалия	Аксель Меркс Бельгия
Групповая гонка, женщины	Сара Кэрриган Австралия	Юдит Арндт Германия	Ольга Слюсарева Россия
Раздельная гонка, мужчины	Вячеслав Екимов Россия	Бобби Джулич США	Майкл Роджерс Австралия
Раздельная гонка, женщины	Леонтин ван Морсел Нидерланды	Дейдре Барри США	Карин Тюриг Швейцария

В мужской раздельной шоссейной гонке первоначально победил Тайлер Хэмилтон (США). Однако впоследствии он был обвинён в употреблении допинга. Разбирательство завершилось в 2012 году тем, что Хэмилтон вернул золотую медаль, а Международный олимпийский комитет произвёл перераспределение наград.

Велотрековые гонки

Дисциплины	Золото	Серебро	Бронза
Гонка преследования, мужчины	Брэдли Уиггинс Великобритания	Брэдли Макги Австралия	Серхи Эскобар Испания
Гонка преследования, женщины	Сара Ульмер Новая Зеландия	Кати Мактье Австралия	Леонтин ван Морсел Нидерланды
Командная гонка преследования, мужчины	Австралия Грэм Браун Бретт Ланкастер Брэдли Макги Люк Робертс	Великобритания Стив Каммингс Роб Хэйлес Пол Мэннинг Брэдли Уиггинс	Испания Карлос Кастаньо Серхи Эскобар Асьер Маэсту Карлос Торрент
Спринт, мужчины	Райан Бэйли Австралия	Тео Бос Нидерланды	Рене Вольфф Германия
Спринт, женщины	Лори-Энн Мюнцер Канада	Тамилла Абасова Россия	Анна Мирс Австралия
Командный спринт, мужчины	Германия Йенс Фидлер Штефан Нимке Рене Вольфф	Япония Тосиаки Фусими Масаки Иноуэ Томохиро Нагацука	Франция Микаэль Бурже Лоран Гане Арно Турнан
Гит, женщины	Анна Мирс Австралия	Цзян Юнхуа Китай	Наталья Цилинская Белоруссия
Гит, мужчины	Крис Хой Великобритания	Арно Турнан Франция	Штефан Нимке Германия
Гонка по очкам, мужчины	Михаил Игнатьев Россия	Жоан Льянерас Испания	Гвидо Фульст Германия
Гонка по очкам, женщины	Ольга Слюсарева Россия	Белем Герреро Мендес Мексика	Мария Луиза Калле Колумбия
Кейрин, мужчины	Райан Бэйли Австралия	Хосе Антонио Эскуредо Испания	Шейн Келли Австралия
Мэдисон, мужчины	Австралия Грэм Браун Стюарт О'Грейди	Швейцария Франко Марвулли Бруно Риси	Великобритания Роб Хэйлес Брэдли Уиггинс

Маунтинбайк

Дисциплины	Золото	Серебро	Бронза
Мужчины	Жюльен Абсалон Франция	Хосе Антонио Эрмида Испания	Барт Брентьенс Нидерланды
Женщины	Гунн-Рита Дале-Флесьо Норвегия	Мари Элен Премон Канада	Сабина Шпиц Германия

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/summer/2004/CYC/ Статистика] на sports-reference.com

Отрывок, характеризующий Велоспорт на летних Олимпийских играх 2004

«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.