Веляризация
Веляриза́ция (лат. velum — «завеса»[1]) — дополнительная артикуляция (точнее, сложная одновременная консонантная артикуляция[2]), при которой задняя часть спинки языка приближается к мягкому нёбу. Иначе говоря, на артикуляцию согласного накладывается дополнительная [ы]-образная язычная артикуляция[2]. Звук, артикулируемый с веляризацией, называется веляризованным. Для заднеязычных согласных эта артикуляция является основной, откуда их другое название — велярные[1].
В языках мира веляризация не очень распространена, однако иногда проявляется достаточно последовательно. Так, в русском языке многие твёрдые согласные, в особенности фонемы /ž/ (/ж/), /š/ (/ш/) и /ɫ/ (/л/)[3], веляризованы, за счёт чего более чётко противопоставляются мягким, являющимся палатализованными[1].
Акустические характеристики
Незаднеязычные веляризованные согласные характеризуются особым тембром, (к примеру, рус. /ɫ/ в отличие от невеляризованного /l/ — так называемого «l европейского»). Акустический эффект веляризации близок к эффекту лабиализации и определяется как бемольность (сдвиг вниз по частоте или ослабление высокочастотных составляющих). В спектре веляризованных согласных наблюдается усиление в области частоты 1000 Гц[1].
Напишите отзыв о статье "Веляризация"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Л. В. Бондарко. Веляризация // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 685 с. — ISBN 5-85270-031-2.
- ↑ 1 2 Кодзасов С. В., Кривнова О. Ф. Общая фонетика. — М.: РГГУ, 2001. — 592 с. — 4000 экз. — ISBN 5-7281-0347-2.
- ↑ Российский гуманитарный энциклопедический словарь, статья [slovari.yandex.ru/dict/rges/article/rg3/rg3-1191.htm «Согласные»](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2871 день))
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Веляризация
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
