Венгерская Народная Республика

Венгерская Народная Республика
венг. Magyar Népköztársaság
социалистическая республика
← 20 августа 1949 года — 23 октября 1989 года →
Флаг Венгрии Герб Венгрии
Гимн Himnusz
Столица	Будапешт
Язык(и)	Венгерский
Денежная единица	Форинт
Площадь	93,030 км²
Население	10,397,959 чел. (1989)
Форма правления	однопартийная социалистическая республика
Генеральный секретарь ЦК ВПТ
- 1948 - 1953	Матьяш Ракоши
Первый секретарь ЦК ВПТ
- 1953 - 1956	Матьяш Ракоши
- 1956	Эрнё Герё
- 1956	Янош Кадар
Генеральный секретарь ЦК ВСРП
- 1956 - 1988	Янош Кадар
- 1988 - 1989	Карой Грос

К:Появились в 1949 годуК:Исчезли в 1989 году

Венгерская Народная Республика, ВНР (венг. Magyar Népköztársaság) — официальное название Венгрии с 20 августа 1949 по 23 октября 1989 года.

История

Вторая Венгерская Республика

Во время Второй мировой войны Венгрия принимала участие на стороне нацистского блока, её войска участвовали в оккупации территории СССР. В 1944—1945 венгерские войска были разгромлены, её территория оккупирована советскими войсками. После войны в стране были проведены свободные выборы, предусмотренные Ялтинскими соглашениями, на которых большинство получила Партия мелких сельских хозяев (57 процентов). Коалиция коммунистов и социал-демократов получила лишь 34 процента голосов. Однако контрольная комиссия Союзников, которая возглавлялась советским маршалом Ворошиловым, отдала победившему большинству только половину мест в коалиционном правительстве, а ключевые посты оставались в руках коммунистов.

10 февраля 1947 года был подписан мирный договор между венгерским и советским правительствами. Премьер-министр Ференц Надь поехал с визитом в Швейцарию, где сложил с себя полномочия и отказался вернуться на родину. На посту премьер-министра его сменил другой член НПМСХ Лайош Диньеш, а его в 1948 году — Иштван Доби (на тот момент также член НПМСХ). Коммунисты, пользуясь поддержкой советских войск, арестовали большинство лидеров оппозиционных партий, а в 1947 году провели новые выборы.

Советизация

15 мая 1949 года прошли парламентские выборы, на которых Национальный фронт независимости выставил единый и единственный список. 18 августа 1949 году была принята Конституция, изменившая название страны на «Венгерская Народная Республика», должность президента упразднена, вместо него был создан коллегиальный Президиум. В 1950 году были упразднены комитаты, вместо них было введено деление на области, комитатские, окружные и общинные собрания и управы были упразднены, вместо них были созданы областные, окружные и общинные советы и исполнительные комитеты советов. Были упразднены Курия, судебные палаты, трибуналы, местные суды, вместо них были созданы Верховный Суд, областные суды и окружные суды. Были запрещены все политические партии, кроме ВПТ, Национальный фронт независимости был реорганизован — в его ряды были включены массовые организации. Реорганизована была также и сама ВПТ — пост председателя партии был упразднён, а человек, занимавший эту должность, был вскоре взят под арест. Изменению подверглась символика — гербом Венгрии стали молот и колос, флагом остался красно-бело-зелёный, на который было добавлено изображение нового герба, гимном остался Himnusz, но исполняться он стал без слов.

Была проведена коллективизация. Управление госбезопасности, во главе которого стояли Габор Петер (1945—1952) и Ласло Пирош (1953—1956) осуществляло массовые репрессии против оппозиции, церкви, политиков прежнего режима и многих прочих недовольных. Видную роль в репрессивной политике играл также министр обороны Михай Фаркаш. Начались и внутрипартийные чистки в ВПТ. Одной из первых жертв стал глава МВД — Ласло Райк. За решёткой оказался и его преемник — Янош Кадар. В то же время жизненный уровень в стране стремительно падал. Экономическая ситуация в стране осложнялась тем, что Венгрия как союзник Германии по Второй мировой войне была обязана несколько лет выплачивать СССР, ЧССР и Югославии контрибуцию, иногда доходившую до четверти национального продукта. В 1952 году реальная заработная плата рабочих и служащих была на 20 процентов, а доходы крестьян — на одну треть ниже, чем в 1949-м.

В 1952 году премьер-министром стал Генеральный секретарь ВПТ и сторонник жёсткого сталинистского курса Матьяш Ракоши. В 1953 году предпринятые правительством меры принесли заметное облегчение, но лишь на короткое время. Провал планов индустриализации и изменения в СССР после смерти Сталина (в Москве решили, что Ракоши излишне фанатичен, что он не способствует популярности новых венгерских властей) привели к тому, что на пленуме Центрального руководства ВПТ 27 — 28 июня 1953 года Матьяш Ракоши был подвергнут критике и заменён на посту главы правительства другим венгерским коммунистом, Имре Надем.

Новый глава правительства Имре Надь и его сторонники заняли серьёзные позиции в партии. Была проведена амнистия, прекращено интернирование и запрещено выселение из городов по социальному признаку. Надь прекратил строительство множества крупных промышленных объектов. Капиталовложения были направлены на развитие лёгкой и пищевой промышленности, было ослаблено давление на сельское хозяйство, снижены цены на продукты и тарифы для населения.

На посту главы правительства этот венгерский политик провёл ряд мер, направленных на улучшение жизни народа (были уменьшены налоги, увеличены зарплаты, либерализированы принципы землепользования), прекратил политические репрессии. Это сделало его популярным среди простых венгров. Сворачивание индустриализации и кооперирования в сельском хозяйстве вызывали резкую критику со стороны Ракоши и его приверженцев. К тому же смещение в СССР главы правительства Г. М. Маленкова, выступавшего за приоритетное развитие лёгкой промышленности, ослабило позиции Надя. В конце концов, Матьяш Ракоши, использовав привычные средства закулисной борьбы, сумел одержать победу над соперником, которого немалая часть трудящихся уже считала символом новой политики, гарантом лучшей жизни. В итоге 18 апреля 1955 года Имре Надь был смещён с поста премьер-министра и исключён из ВПТ.

Новый глава правительства Андраш Хегедюш был молод и не имел влияния в партии, и партийное руководство (Ракоши, Герё, Фаркаш) продолжило сталинистский курс во всех отраслях общественной жизни. Среди широких слоёв венгерского народа это вызывало недовольство. Стихийно зарождались требования возвращения к власти Надя, проведения альтернативных выборов, вывода из Венгрии советских войск. Многие венгры вовсе считали социалистический курс своей страны ошибочным.

В мае 1955 г. между СССР и Австрией был подписан мирный договор. Советские войска, находившиеся в Австрии в составе Центральной группы войск, в течение лета выводятся на территорию СССР. 14 мая 1955 года социалистические страны заключили Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, что продлило пребывание советских войск в ВНР.

Восстание 1956 года

21 июля 1956 года Ракоши был отправлен в отставку, его место занял Эрнё Герё. 23 октября 1956 года началась массовая антикоммунистическая демонстрация в Будапеште, в ходе которой демонстранты попытались захватить ряд зданий. 24 октября Имре Надь был назначен на пост председателя совета министров Венгрии. Совет Министров в новом составе объявил о прекращении огня, роспуске Венгерской Народной Армии и Управления государственной безопасности и создании гонведа, прекращении деятельности ВПТ, а также о начале переговоров с СССР о выводе советских войск из Венгрии, 30 октября была восстановлена многопартийная система, 31 октября боевое крыло антикоммунистически настроенных демонстрантов было оформлено в Национальную гвардию (Nemzetőrség), 3 ноября было образовано новое правительство из представителей ВПТ, ПНСХ, НКП и СДПВ. Актив ВПТ, защищавший общественные здания, министерства и райкомы, получил приказ венгерского правительства немедленно сдать все наличное оружие. 4 ноября Советская армия вошла в Будапешт и к 7 ноября подавило сопротивление национальной гвардии, венгерское правительство было арестовано.

Период правления Я. Кадара

См. также: Гуляш-коммунизм

После подавления восстания Венгерская партия труда была переименована в Венгерскую социалистическую рабочую партию. Её возглавил Янош Кадар, под руководством которого была проведена осторожная либерализация государства, в первую очередь экономики. Секретарь ЦК ВСРП Режё Ньерш стал основным разработчиком начатой в 1968 году экономической реформы. Благодаря реформаторскому курсу Кадара Венгрию стали называть «самым весёлым бараком в социалистическом лагере». В Венгрии была наиболее либеральная цензура, и граждане пользовались свободным выездом за рубеж.

Была разрешена мелкая частная собственность на средства производства. В период до конца 1980-х годов Венгрия занимала лидирующие положения среди социалистических стран по ряду отраслей. Страна вышла на первое место в Европе по производству пшеницы и мяса из расчёта на душу населения, и на второе — по количеству яиц. В отличие от большинства стран социалистического лагеря, потребительский рынок в Венгрии практически не страдал от дефицитов товаров народного потребления.

Демократические реформы

В 1989 году в ВСРП поменялось руководство, идеологией партии была объявлена социал-демократия, а сама она была переименована в Венгерскую социалистическую партию (Magyar Szocialista Párt, MSZP, ВСП), однопартийная система была отменена (были созданы либеральная партия — Альянс свободных демократов (АСД), ряд консервативных партий — Венгерский демократический форум (ВДФ), Партия независимых мелких хозяев (ПНМХ), Христианско-демократическая народная партия (ХДНП), Венгерский гражданский союз (ВГС, более известный под венгерской аббревиатурой как Фидес). Венгрия вновь была провозглашена Венгерской Республикой — третьей демократией в истории Венгрии. Была изменена внешняя политика — был взят курс на возвращение в Европу, начался вывод частей Советской армии с территории Венгрии (закончился в 1991 году).

Государственное устройство

Высший орган государственной власти — Государственное Собрание (Országgyűlés), избиралось народом по предложению Политического Бюро Центрального Комитета Венгерской Социалистической Рабочей Партии, постоянно-действующий орган Государственного Собрания — Президиум (Elnöki Tanácsa), высший исполнительно-распорядительный орган — Совет Министров (minisztertanács), состоящий из Председателя Совета Министров, заместителей Председателя Совета Министров, министров и государственных секретарей, формировались Государственным Собранием по предложению Политического Бюро ЦК ВСРП, прочие органы государственного управления — министерства (minisztérium).

Административное деление

Территория ВНР делилась на области (megye) и города с правами областей (megyei jogú város) (c 1971 года на столицу, областные города (megyei város) и области), области на округа (járás) и города с правами округов (járási jogú város), округа на общины (községi), города (varosi), города c правами областей и города с правами районов на городские районы (városi kerületi).

Представительный орган области — областной совет (megyei tanács), избирался населением по мажоритарной системе сроком на 4 года, исполнительный орган — исполнительный комитет (végrehajtóbizottságok) областного совета, избирался областным советом.

Представительный орган округа — окружной совет (járási tanács), избирался населением по мажоритарной системе сроком на 4 года, исполнительный орган — исполнительный комитет окружного совета, избирался окружным советом.

Представительный орган общины — общинный совет (községi tanács), избирался населением по мажоритарной системе сроком на 4 года, исполнительный орган — исполнительный комитет общинного совета, избирался общинным советом.

Представительный орган города — городской совет (városi tanács), избирался населением по мажоритарной системе сроком на 4 года, исполнительный орган — исполнительный комитет городского совета, избирался городским советом.

Представительный орган городского района — городской районный совет (városi kerületi tanács), избирался населением по мажоритарной системе сроком на 4 года, исполнительный орган — исполнительный комитет городского районного совета, избирался городским районным советом.

В 1972 году была принята новая редакция Конституции, согласно которой окружные советы упразднялись, а областные советы теперь формировались городскими и сельскими советами.

Правовая система

Судебные органы — Верховный Суд (Legfelsőbb Bíróság), избирался Государственным Собранием (с 1983 года — назначался Президиум, Председатель Верховного Суда продолжал избираться Государственным Собранием), окружные суды (megyei bíróságok), избирались окружными советами, районные суды (járásbíróságok), избирались районными советами, орган конституционного надзора (с 1983 года) — Конституционно-правовой совет (Alkotmányjogi Tanács).

Политические партии

Единственная политическая партия — Венгерская Партия Труда (Magyar Dolgozók Pártja, MDP) (с 1956 года — Венгерская Социалистическая Рабочая Партия), возникла путём объединения Коммунистической Партии Венгрии и Социал-Демократической Партии Венгрии.

Общественные организации:

• Отечественный народный фронт (Hazafias Népfront, HNF, ОНФ, до 1954 года Венгерский народный фронт независимости (Magyar Függetlenségi Népfront, MFN, ВНФН), до 1949 года Венгерский национальный фронт независимости (Magyar Nemzeti Függetlenségi Front, MNFF, ВНФН))
• Венгерский коммунистический союз молодёжи (Magyar Kommunista Ifjúsági Szövetség, KISZ, ВКСМ) (молодёжная секция ВСРП) (до 1957 года — Союз трудящейся молодёжи (Dolgozó Ifjúság Szövetsége, DISZ, СТМ))
• Национальный совет профсоюзов (Szakszervezetek Országos Tanácsa, SZOT, НСП) (профцентр ВСРП)
• Венгерский национальный совет женщин (Magyar Nők Országos Tanácsa) (женская секция ВСРП) (до 1956 года — Венгерский демократический союз женщин (Magyar Nők Demokratikus Szövetsége, MNDSZ))
• Общество венгеро-советской дружбы (Magyar-Szovjet Baráti Társaság)

Силовые структуры

• Вооружёнными силами Венгерской Народной Республики являлась Венгерская Народная Армия (Magyar Néphadsereg)
• Органами внутренних дел Венгерской Народной Республики являлась Полиция (Rendőrség)
• Органом государственной безопасности являлось Управление государственной безопасности (Államvédelmi Hatóság)

Средства массовой информации

Газеты, получили информацию Венгерское телеграфное агентство:

• Непсабадшаг, Партелет, Таршадалми семле — печатный орган ЦК ВСРП
• Непсава — печатный орган Венгерского Совета Профсоюзов
• Мадьяр немзет и Сабад фёльд — печатный орган Отечественного Народного Фронта
• Мадьяр хирлап — печатный орган Правительства ВНР
• Нёклапья — печатный орган Всевенгерского совета женщин
• Элет эш иродалом и Кортарш — печатный орган Союза венгерских писателей
• Мадьяр ифьюшаг — печатный орган ЦК ВКСМ
• Esti Budapest — печатный орган Будапештского Городского Совета и Будапештского Городского Комитета ВСРП

Журналы:

• «Ludas Matyi» (венг. «Гусиный пастух Мати», 1945—1992) — сатирический журнал
• «Pajtas» (венг. «Приятель», 1946—1989) — детский журнал
• «Orszag Vilag» (венг. «Весь мир», 1957—1991) — иллюстрированный журнал

Венгерское Телевидение:

• Первая программа Венгерского Телевидения «МТВ1» (венг. «MTV1», 1957-)
• Вторая программа Венгерского Телевидения «МТВ2» (венг. «MTV2», 1973-)

Венгерское Радио:

• Первая программа Венгерского Радио «Кошут» (венг. «Kossuth», 1925-)
• Вторая программа Венгерского Радио «Петёфи» (венг. «Petőfi», 1933-)
• Третья программа Венгерского Радио «Барток» (венг. «Bartók», 1973-)

Ссылки

• [hu.wikisource.org/wiki/A_Magyar_N%C3%A9pk%C3%B6zt%C3%A1rsas%C3%A1g_Alkotm%C3%A1nya Конституция Венгрии 1949 года в первоначальной редакции]
• [www.sovetika.ru/vnr/konst5.htm Конституция Венгрии 1949 года в редакции 1983 года]

Литература

• Контлер Л. История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы = A History of Hungary: Millenium in Central Europe. — М.: Весь мир, 2002. — 656 с. — ISBN 5-7777-0129-9.
• Войны второй половины XX века. Сост. А. Н. Гордиенко, 1998.

См. также

• Венгерская социалистическая рабочая партия
• Холодная война
• Президенты Венгрии
• Управление государственной безопасности (Венгрия)

Отрывок, характеризующий Венгерская Народная Республика

– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.