Ганев, Венелин

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Венелин Йорданов Ганев»)
Перейти к: навигация, поиск
Венелин Ганев
Регент Болгарии
9 сентября 1944 года — 15 сентября 1946 года
Соправитель: Тодор Павлов
Цвятко Бобошевский
Монарх: Симеон II
Предшественник: Кирилл, князь Преславский
Богдан Филов
Никола Михов
Преемник: монархия упразднена
Министр юстиции Болгарии
7 мая — 6 октября 1919 года
Глава правительства: Теодор Теодоров
Монарх: Борис III
Предшественник: Пётр Джидров
Преемник: Марко Турлаков
 

Венелин Йорданов Га́нев (16 февраля 1880, Русе25 марта 1966, София) — болгарский юрист и политический деятель. Регент Болгарии (19441946), академик Болгарской академии наук.

Изучал философию и право в Лейпциге (18971898) и Женеве (1898—1901), также получил в Женеве высшее музыкальное образование (1901).

С 1908 — ординарный доцент энциклопедии и философии права, с 1913 — экстраординарный профессор философии и общей теории права Софийского университета, в 19181947 — ординарный профессор кафедры торгового права юридического факультета Софийского университета. В 19141915 и 19161918 — декан юридического факультета Софийского университета.

С 7 мая по 6 октября 1919 — министр юстиции в правительстве Теодора Теодорова. С июля 1919 был членом болгарской делегации на мирных переговорах в Париже (его дневник за период с 27 июля по 22 сентября 1919 опубликован в 2005). В 19201922 — посланник (полномочный министр) во Франции. В 1908—1923 — член Радикально-демократической партии, в 1923 вместе с большей частью своих коллег по партии вступил в политическое объединение «Демократический сговор», из которого вышел в 1925, будучи несогласным с авторитарным курсом кабинета Александра Цанкова и перейдя в оппозицию к правительству. В 1923—1927 — депутат 21-го обыкновенного Народного собрания. В 19261940 занимался адвокатской практикой в Софии. Придерживался либеральных политических взглядов, представитель гуманистической традиции в болгарской и европейской правовой мысли. Основатель Лиги защиты прав человека — первой правозащитной организации в Болгарии.

Во время Второй мировой войны как независимый интеллектуал присоединился к оппозиционному Отечественному фронту, протестовал против планов депортации болгарских евреев в Германию. После переворота 9 сентября 1944 стал одним из трёх регентов, управлявших Болгарией при малолетнем царе Симеоне II (вместе с Тодором Павловым и Цвятко Бобошевским). Как регент сочувствовал оппозиции, был противником расширения влияния Болгарской коммунистической партии, в августе 1945 обратился к Союзной контрольной комиссии с просьбой отложить парламентские выборы на более поздний срок (что соответствовало требованиям оппозиции). После ликвидации в Болгарии монархии перестал быть регентом (18 сентября 1946). В 1947 предложил демократический проект конституции, который не был принят парламентом, проголосовавшим за коммунистический вариант основного закона.

Как сторонник оппозиционных политических сил подвергся гонениям со стороны власти: в 1947 был выслан в Дряново, в 1948 лишён звания академика. 30 марта 1990 посмертно реабилитирован, 27 марта 1991 был восстановлен в рядах Академии наук.



Труды

  • Шопен (1919)
  • Историческое развитие торгового права. (1921)
  • Курс общей теории права. Введение. Методология права. (19211932, 1946)
  • Курс торгового права (1923)
  • Курс общей теории права. Правовые явления. (1925).
  • Систематический курс по несостоятельности. Т. 1. (1926).
  • Учебник общей теории права. Т. 1-2. (19321938).
  • Экономическая действительность. Опыт социологического синтеза (1945).
  • Демократия (1946).
  • Закон соудный людьмъ. Юридическо-историческое и юридическо-аналитическое исследование. (1959)
  • Труды по общей теории права (1999).

Напишите отзыв о статье "Ганев, Венелин"

Примечания

Ссылки

  • [www.rdp-bg.org/bg/v_ganev.html Биография]

Отрывок, характеризующий Ганев, Венелин

Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.


Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему: