Венера-15

Венера-15
Автоматическая межпланетная станция «Венера-15»
Задачи	радиолокационное картографирование поверхности Венеры
Спутник	Венеры
Выход на орбиту	10 октября 1983 года
Количество витков	>260
Запуск	2 июня 1983 02:38:39 UTC
Ракета-носитель	Протон-К
Стартовая площадка	Байконур, Пл. № 200 ПУ № 39 (200Л)
Технические характеристики
Масса	5250 кг
Размеры	высота: 5 м диаметр: 0,6 м
Элементы орбиты
Наклонение	92,5°
Период обращения	24 часа
Апоцентр	66000 км
Перицентр	1000 км

«Вене́ра-15» — советская автоматическая межпланетная станция (АМС), запущенная по программе исследования планеты Венера. Старт АМС «Венера-15» был осуществлен 2 июня 1983 года в 02:38:39 UTC (06:38:39 мск) с космодрома Байконур, с помощью ракеты-носителя «Протон». Цель запуска — радиолокационное картографирование поверхности планеты Венера. Обследовать из космоса поверхность планеты Венеры возможно только с помощью радиолокатора, так как Венера постоянно окутана плотными облаками. Приполярная область Венеры, картографированием которой занималась «Венера-15», до её полёта была «белым пятном», поскольку она, в отличие от более южных районов, недоступна и для радиолокации с Земли, а также не была охвачена исследованиями с искусственного спутника Венеры «Пионер-Венера-1». Кроме того, часть поверхности планеты Венера, а именно, от 30 градусов с.ш. до 75 градусов с.ш., отснятая АМС «Пионер-Венера-1» с разрешением 200 км по местности и разрешением 200 м по высоте, была переснята АМС «Венера-15» и АМС «Венера-16» с разрешением 1—2 км по местности и разрешением 30 м по высоте. Последний сеанс связи с аппаратом проведён 5 января 1985 года.

Описание аппарата

АМС «Венера-15» представляла собой цилиндр высотой 5 метров и диаметром 0,6 метра. На одном конце цилиндра были укреплены две антенны, предназначенные для радиолокационного зондирования поверхности планеты Венера: антенна радиолокатора бокового обзора с синтезированной апертурой, зеркало которого представляло собой параболический цилиндр, оно имело длину 6 метров и ширину 1,4 метра, и вторая — антенна радиовысотомера с параболическим зеркалом диаметром 1 метр, для измерения высоты над поверхностью планеты Венера и её отражательных свойств. Сложенная и накрытая защитным экраном во время межпланетного перелёта, на подлёте к Венере антенна радиолокатора сбросила его и раскрылась. Антенна радиовысотомера была закреплена неподвижно на корпусе корабля. Во время обычных сеансов сканирования поверхности Венеры, она была направлена вертикально вниз. Антенна радиолокатора, в процессе сканирования, отклонялась от оси корабля на 10°. Эта система радиолокационного зондирования была разработана Московским энергетическим институтом. На другом конце АМС были топливные баки, двигатели и приборный отдел Две прямоугольные солнечные батареи располагались с двух сторон АМС и были раскрыты в виде крыльев. Для связи с Землёй, на АМС была установлена подвижная тарелка радиоантенны с параболическим зеркалом (диаметр 2,6 метра). Скорость передачи информации не зависела от расстояния до станций и составляла 100 Кбит/с, а в сутки операторы на Земле принимали 100 Мбит данных.

На АМС были также установлены: инфракрасный фурье-спектрометр, детектор космических лучей (6 сенсоров), детекторы солнечной плазмы. Масса АМС составила 5250 кг.

Через пять суток после старта межпланетной станции «Венера-15», была запущена также АМС «Венера-16», которая имела точно такое же оборудование и те же задачи, что и «Венера-15». Обе межпланетные станции («Венера-15» и «Венера-16») были модификацией предыдущих АМС «Венера-13» и «Венера-14». Вместо спускаемых аппаратов на «Венере-15» и «Венере-16» было установлено радиолокационное оборудования для обследования рельефа поверхности планеты Венера.

Для приема информации от станций «Венера-15» и «Венера-16» использовались две крупнейшие на то время в СССР антенны — антенна РТ-70 в Центре дальней космической связи под Евпаторией с диаметром главного зеркала 70 метров и антенна РТ-64 в Медвежьих Озёрах под Москвой с диаметром главного зеркала 64 метра.

Перелёт к Венере осуществлялся с промежуточной орбиты искусственного спутника Земли, при сходе с неё блоком ДМ аппарату сообщён импульс в 3,7256 км/с. Видимо, траектория перелёта была близка к гомановской, поскольку длительность полёта к Венере по гомановской траектории составляет 146 суток, и именно июнь 1983 года являлся благоприятным сезоном для перелёта по такой траектории. 10 июня и 1 октября 1983 года были проведены коррекции орбиты станции, когда ей были сообщены импульсы в 6,376 м/с и 2,1 м/с. На пути полёта к «утренней звезде» «Венера-15» проводила исследования космических лучей от Солнца и галактик.

Исследование Венеры

Выход на орбиту ИСВ

10 октября «Венера-15» достигла окрестностей планеты Венера и перешла на орбиту с периодом обращения 23 часа 26 минут 50 секунд, кеплеровыми элементами: большая полуось — 38848 км, эксцентриситет — 0,82098, наклонение — 87° 32', <math>\omega</math> — 117° 53', <math>\Omega</math> — 35° 27'. Первый сеанс радиозондирования Венеры был проведён «Венерой-15» 16 октября, и в 6:22 мск этого дня сигнал, включавший, в частности, картинку с радиолокационным изображением поверхности Венеры начал приниматься станцией в Медвежьих Озёрах. Заснятая полоса охватывала 100 км по ширине и 7000 км по длине, проходила в 4 градусах мимо полюса от широты 80 градусов за полюсом до 30 градусов перед полюсом. После коррекций 17 октября и 2 ноября «Венера-15» вышла на новую полярную орбиту вокруг планеты Венера. Параметры орбиты составили: минимальное удаление 873 км над точкой, находящейся на 62° северной широты, максимальное удаление ~ 65000 км, наклонение орбиты ~ 92,5°, период обращения 23 ч 57 мин 26 сек. «Венера-16» была выведена на орбиту вокруг планеты Венера 14 октября. Орбита «Венеры-16» была сдвинута относительно орбиты «Венеры-15» на 4°.

Радиолокационная съёмка и высотное профилирование

Две станции, «Венера-15» и «Венера-16», работали совместно более восьми месяцев. Длина волны, на которой осуществлялась радиолокация разработчиками станции была выбрана равной 8 см из соображений близкого к минимальному ослаблению сигнала атмосферой Венеры (2,2 децибел). Ежесуточный сеанс съёмки обычно продолжался 16 минут — в период максимального приближения станции к поверхности планеты Венера. Радиолокатор в течение этого времени, по мере движения станции, заснимал полосу шириной 120 км и длиной 7500 км, начинавшуюся на 80 градусах с.ш. за полюсом, проходившую вблизи полюса и вдоль меридиана шедшую до 30 градусов с.ш. перед полюсом. Так как за сутки Венера поворачивалась на определённый угол, следующая полоса тоже поворачивалась и снимаемая область была уже отличной от предыдущей. При одновременной работе радиовысотомера радиолокатор снимал полосу справа по движению станции, полюс же находился слева. Для того, чтобы снять область, непосредственно прилегающую к полюсу, каждые десять дней проводился особый сеанс, во время которого станция поворачивалась на двадцать градусов по часовой стрелке вокруг оси, параллельной движению и таким образом антенна радиолокатора переходила на левую сторону по движению станции, радиовысотомер же при этом отклонялся от вертикали на 20 градусов и измерение высот не проводилось. За время полного оборота Венеры вокруг своей оси, с 11 ноября 1983 по 10 июля 1984 годов АМС «Венера-15» и АМС «Венера-16» получили радиолокационное изображение поверхности планеты Венера в области от северного полюса до, приблизительно, 30° северной широты, то есть, приблизительно, 30 % поверхности Венеры.

Инфракрасная спектрометрия

Для получения информации о тепловом излучении планеты Венера на станции был установлен инфракрасный фурье-спектрометр, изготовленный в ГДР. Он являлся основным средством измерения в эксперименте по программе «Интеркосмос», проводимом учёными СССР и ГДР. Модель инфракрасного фурье-спектрометра была усовершенствованной версией устройств, применявшихся на советских ИСЗ серии «Метеор». Значительным его преимуществом над предшествующими моделями была способность проводить обратное преобразование Фурье над интерферограммами прямо на борту АМС и передавать на Землю, по желанию операторов, либо необработанные интерферограммы, либо готовые спектры, либо и то, и другое. При помощи этого прибора с орбиты ИСВ станции «Венера-15» и «Венера-16» в 1983 году получили 1500 спектров инфракрасного излучения, каждый — в диапазоне длин волн от 6 до 40 мкм. Исследованный пояс широт — от 66 градусов ю.ш. до 87 градусов с.ш. Обычно вдоль каждой трассы, которая проходила в меридиональном направлении вблизи полюса с ночной стороны Венеры на дневную, станцией регистрировалось 50—60 инфракрасных спектров.

Обработка информации и составление карт

Сигнал, поступавший с АМС проходил обработку с помощью ЭВМ СМ-4 и специально разработанной аппаратуры, включавшей такие элементы, как процессор, выполнявший преобразование Фурье, в Институте радиотехники и электроники АН СССР (ИРЭ), где по нему строились профили высот поверхности и её радиолокационные изображения. Данные ИРЭ обрабатывались в Институте геохимии и аналитической химии им. В. И. Вернадского АН СССР и в ЦНИИГАиК. Параметры орбиты, необходимые при обработке картографической информации, уточнялись Институтом прикладной математики АН СССР. Система координат точек на поверхности Венеры, использовавшаяся станцией, соответствовала утверждённой МАС в 1982 году. С помощью несложных преобразований — умножения на одну матрицу размером 3×3, она может быть приведена к системе, принятой МАС в 1985 году и использовавшейся, в частности, КА «Магеллан». Для более наглядного представления высот они отсчитывались от сферы радиусом 6051 км, который по данным на то время был равен среднему радиусу Венеры.

Данные измерений радиолокатора и радиовысотомера служили основой при создании карт Венеры, для каждой из 27 частей исследованной области была составлена фотографическая и гипсометрическая карты. Эта работа была завершена Институтом в 1987 году. Разрешение радиолокационных изображений составляло 1—2 км, и поэтому для фотографических карт использовался масштаб 1:5000000. Для фрагментов карт, охватывающих широты до 80 градусов с.ш. использовалась нормальная равноугольная коническая проекция Ламберта — Гаусса, а для широт от 80 до 90 градусов с.ш. — стереографическая проекция. Для составления гипсометрических карт использовались данные радиовысотомера, полученные по трассам следования станций, точность каждого измерения высоты составляла 30 метров. Значения высоты между трассами получались интерполяцией по методу обратных взвешенных расстояний. На основе этих карт был выпущен первый атлас рельефа Венеры. В 1989 году за «создание первых детальных карт поверхности Венеры цифровыми методами и анализ на их основе геологии Венеры» А. Т. Базилевскому, Г. А. Бурбе, С. Ф. Загороднему, А. И. Захарову, С. П. Игнатову, А. А. Крымову, М. В. Островскому, А. А. Пронину, А. Л. Суханову, А. Г. Тучину, Ю. С. Тюфлину и Б. Я. Фельдману была присуждена Государственная премия СССР. Картографирование Венеры было позже продолжено аналогичными методами при помощи американского космического аппарата «Магеллан».

По спектрам инфракрасного излучения, полученным с помощью фурье-спектрометров станций «Венера-15» и «Венера-16» были составлены 1500 профилей температуры атмосферы Венеры в диапазоне высот от 60 до 90 км над различными точками её поверхности, определено содержание различных газообразных веществ, плотность облаков и высота их верхней кромки. Установлено, что чем ближе к полюсу, тем плотнее облака и тем ниже их верхняя граница. У полюса обнаружены два «горячих пятна», где высота верхней кромки облаков на 10 км ниже, чем на экваторе, а поток теплового излучения достигает максимальных для всей венерианской атмосферы значений.

Новые имена на карте Венеры

«Венера-15» и «Венера-16» обнаружили два новых типа структур рельефа, которые стали называть родовыми терминами «венец» (кольцевые структуры размером от 150 до 600 км) и «тессера» (структуры из чередующихся хребтов и долин, на снимках напоминающие паркет). Открытым в результате работы станций «Венера-15» и «Венера-16» деталям поверхности Венеры Международный астрономический союз, в соответствии с обычной в таких случаях процедурой, присвоил названия. Они выбирались из специального картографического банка имён, который, в частности, включал добавленные по предложению Института этнографии и одобренные номенклатурной комиссией при Астрономическом Совете АН СССР имена героинь эпических произведений народов СССР. Имена для открытых АМС «Венера-15» и «Венера-16» деталей рельефа были утверждены XIX Ассамблеей МАС в Нью-Дели (1985 год) и XXI Ассамблеей МАС в Буэнос-Айресе (1991 год). Так многие из указанных имён появились на картах приполярной области Венеры.

Библиография

• В. А. Котельников, В. Л. Барсуков, Э. Л. Аким и др. Атлас поверхности Венеры. — Москва, Главное управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР, 1989
• О.Н.Ржига. [epizodsspace.airbase.ru/bibl/znan/1988/3/3-nov.html Новая эпоха в исследовании Венеры (Радиолокационная съемка с помощью космических аппаратов «Венера-15» и «Венера-16»)]. — М.: Знание, 1988. — (Новое в жизни, науке, технике. Сер. «Космонавтика, астрономия»; № 3).

См. также

• Программа Венера

Ссылки

• [geo.pds.nasa.gov/missions/venera/index.htm Подборка данных о Венере, полученных АМС «Венера-15» и АМС «Венера-16»], предоставленная Институтом геохимии и аналитической химии им. В. И. Вернадского РАН и Московским энергетическим институтом, на сайте НАСА
• [planetologia.elte.hu/ipcd/ipcd.html?cim=venus_photomap Некоторые листы фотографических карт Венеры], выпущенных по результатам съёмки поверхности Венеры АМС «Венера-15» и «Венера-16» ГУГК СССР в 1987 году тиражом 2000 экземпляров
• Mark Wade. [www.astronautix.com/project/venera.htm Venera]. astronautix.com. Проверено 6 июня 2010. [www.webcitation.org/65WvOr2K9 Архивировано из первоисточника 18 февраля 2012].
• Д. ф.-м. н. Ржига О. Н. [www.nkj.ru/archive/articles/14902/ Как создавалась первая карта Венеры] (рус.) // «Наука и жизнь». — 2008. — № 11. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0028-1263&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0028-1263].
• [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/masterCatalog.do?sc=1983-053A Venera 15]
• [www.mentallandscape.com/V_RadarMapping.htm Donald Mitchell. Radar Mapping of Venus.]

Отрывок, характеризующий Венера-15

Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.