Венецианский кинофестиваль (1946)
Поделись знанием:
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
| Венецианский кинофестиваль 1946 года | |||
| Общие сведения | |||
|---|---|---|---|
| Дата проведения | |||
| Место проведения | |||
| |||
Венецианский международный кинофестиваль 1946 года (итал. Manifestazione Internazionale d'Arte Cinematografica di Venezia) проходил в Венеции, Италия, с 31 августа по 15 сентября 1946 года.
Содержание
История
Фестиваль стал первым после трёхлетнего перерыва, вызванного Второй мировой войной. Сроки его проведения были согласованы с организаторами Каннского кинофестиваля. Призы за лучший итальянский и лучший иностранный фильм были объединены в один, который больше не носил наименование кубка Муссолини[1].
Переговоры с французами вели граф Дзордзи и Оттавио Кроце, которые пытались добиться проведения Каннского фестиваля весной. При подготовке первого послевоенного Венецианского кинофестиваля был предпринят и другой революционный шаг: аккредитованные журналисты избрали из своих рядов комиссию для оценки конкурсных фильмов, в которую вошли: Франческо Пазинетти[it], Умберто Барбаро, Джино Визентини (Gino Visentini), Франческо Каллари (Francesco Callari), Виничо Маринуччи[it], Николай Горшков, Пьер Мишо (Pierre Michaut)[2].
Директором Биеннале являлся Элио Дзордзи (Elio Zorzi), чрезвычайным комиссаром Биеннале — Джованни Понти[it][3].
Конкурсные фильмы демонстрировались в кинотеатре «Сан-Марко», поскольку киноцентр «Лидо» был реквизирован англо-американскими войсками[4].
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Награды
- Премия Национальной ассоциации аудиовизуальной и кинематографической промышленности (ANICA): «Пайза» (Paisà) режиссёра Роберто Росселини
- Лучший итальянский документальный фильм: «Дети в городе» (Bambini in città) режиссёра Луиджи Коменчини
- Премии международного жюри критиков:
- лучший документальный фильм: «В песках Средней Азии» режиссёра Александра Згуриди
- лучший художественный фильм: «Южанин» (L’Homme du sud) режиссёра Жана Ренуара
- лучший анимационный фильм: «Похититель громоотводов» (Le Voleur de paratonnerres) Поля Гримо
- Специальное упоминание международного жюри критиков:
- лучшие документальные фильмы: «Дети в городе» Луиджи Коменчини, «Пудели» (Barboni) Дино Ризи
- лучшие художественные фильмы: «Пайза» Роберто Росселини, «Дети райка» (Les Enfants du paradis) Марселя Карне, «Клятва» Михаила Чиаурели, «Палачи тоже умирают!» (Hangmen Also Die!) Фрица Ланга, «Генрих V» (Henry V) Лоуренса Оливье, «Непокорённые» Марка Донского, «Паника» (Panique) Жюльена Дювивье, «Солнце ещё восходит» (Il sole sorge ancora) режиссёра Альдо Вергано[it]
Напишите отзыв о статье "Венецианский кинофестиваль (1946)"
Примечания
- ↑ [cinquantamila.corriere.it/storyTellerThread.php?threadId=mostravenezia2 Nel 1940, ’41 e ’42 la Mostra del cinema è un’altra cosa] (итал.). La Mostra del cinema di Venezia. Corriere della Sera. Проверено 8 июня 2016.
- ↑ Nedo Ivaldi, 1982, p. 39.
- ↑ [asac.labiennale.org/it/passpres/cinema/annali.php?a=1946 Manifestazione Internazionale d'Arte Cinematografica di Venezia] (итал.). Archivio Storico delle Arti Contemporanee. Проверено 5 июня 2016.
- ↑ [www.labiennale.org/it/cinema/storia/anni40.html?back=true Gli anni '40] (итал.). CINEMA. Официальный сайт Венецианской биеннале. Проверено 5 июня 2016.
Литература
- Nedo Ivaldi. [books.google.it/books?id=tshQyr51TiQC&pg=PR21&lpg=PR21&dq=mostra+venezia+1946&source=bl&ots=u100Qhc287&sig=SqCO9MveFWwrIY5uN5TalDQSfhY&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjAoaux5ZfNAhVJECwKHRBzCa04ChDoAQhRMAQ#v=onepage&q=mostra%20venezia%201946&f=false La Prima Volta A Venezia]. — Studio Tesi, 1982.
Ссылки
- [www.imdb.com/event/ev0000681/1946 Venice Film Festival] (англ.). Awards for 1946. IMDb. Проверено 7 июня 2016.
|
||||||
Отрывок, характеризующий Венецианский кинофестиваль (1946)
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
