Венецианское гетто

Венецианское Гетто (итал. Ghetto di Venezia) — изолированный каналами участок земли в районе Каннареджо в Венеции.

Евреи появились в Венеции в начале XII века и селились в основном на острове Джудекка. В 1516, по требованию папы об изгнании евреев из Венеции, Совет Десяти принял компромиссное решение поселить их всех на острове в районе Каннареджо, известном как Getto Nuovo — «новая плавильня» или «новая литейная». В дальнейшем название стало использоваться и в других городах (см. гетто) для обозначения еврейских кварталов.

Венецианское Гетто окружено каналами и связано с остальной Венецией тремя мостами, которые вечером закрывались воротами. Евреям, за исключением врачей, было запрещено покидать Гетто ночью, охрану ворот и окружающих каналов несла христианская стража. Со временем евреям было разрешено покидать Гетто в специальных головных уборах и со знаками отличия жёлтого цвета. Запрет на профессии для евреев не распространялся на мануфактуру, ростовщичество и медицину. Также евреям запрещалось иметь недвижимость. Поскольку евреям не разрешалось заниматься изобразительными искусствами, синагоги в Гетто проектировались христианскими архитекторами.

Увеличивающаяся численность евреев в Гетто привела к постройке высоких зданий до 8 этажей, т. н. венецианских небоскребов. В 1541 году к району добавилось Старое Гетто (итал. Ghetto Vecchio), а в 1633 году Новейшее Гетто (итал. Ghetto Novissimo). К этому времени еврейское население Венеции превышало 5000 человек и состояло из двух общин: ашкеназской и сефардской. Впоследствии в гетто существовали 5 синагог для различных еврейских общин.

В 1797 году Наполеон ликвидировал ворота Гетто, но после прихода австрийцев они были восстановлены. В 1866 году ворота были окончательно демонтированы.

До настоящего времени в Гетто сохранилась каменная плита (при входе с Фондамента ди Каннареджо), на которой разъясняется наказание, которому будет подвергнут крестившийся еврей, продолжающий тайно соблюдать иудейские обряды. На территории Гетто находится монумент жертвам Холокоста работы Арбита Блатаса, Еврейский музей, две действующие синагоги, кошерный ресторан и еврейская библиотека, один из средневековых банков Banco Rosso.

См. также

• Венецианский купец (пьеса)
• Шейлок
• [www.rasbro-salo.net/index.php?option=com_content&view=article&id=8%3A2010-03-11-22-18-35&catid=1%3A2010-03-07-11-23-57&Itemid=32&lang=ru Другая Венеция/первое гетто]

Отрывок, характеризующий Венецианское гетто

– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.