Венецианско-словенский язык
| Венецианско-словенский язык | |
| Самоназвание: |
beneškoslovenski jezik |
|---|---|
| Страны: | |
| Регионы: | |
| Общее число говорящих: |
около 9 тыс. чел. |
| Классификация | |
| Категория: | |
| Письменность: | |
| Языковые коды | |
| ISO 639-1: |
— |
| ISO 639-2: |
— |
| ISO 639-3: |
— |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
Венециа́нско-слове́нский язы́к (также венецианско-словенский (литературный) микроязык; самоназвание: beneškoslovenski jezik, beneškoslovienski jezik) — региональный литературный язык, созданный на основе словенских говоров северо-восточной Италии (в области Фриули — Венеция-Джулия — в Юлийской Краине, в Терской и Недижской долинах). Первые попытки его формирования отмечались с конца XVIII века[1][2]. Численность носителей составляет около 9 тыс. человек[3].
В основе письменности венецианско-словенского языка лежит латинская графика[2].
Содержание
Классификация и диалектная основа
По терминологии А. Д. Дуличенко, венецианско-словенский является так называемым славянским микроязыком, или малым славянским литературным языком. По особенностям размещения языкового ареала венецианско-словенский включён в группу периферийно-островных микроязыков. Ареалы микроязыков этой группы выдвигаются за пределы основного языкового ареала и находятся частью в ином этноязыковом окружении (государственные границы условно превращают ареалы данных микроязыков в острова-анклавы). В случае с венецианско-словенским микроязыком его ареал размещается к западу от основного словенского ареала, отделяется от него границей Италии со Словенией и находится в иноязычном итальянском окружении[3][4][5].
Венецианско-словенский язык сформирован на базе южных говоров приморской диалектной группы. Говоры северной локализации этой диалектной группы послужили для создания ещё одного словенского литературного языка (микроязыка) на территории Италии — резьянского. Попытки создания регионального литературного языка на основе диалектов словенского языка предпринимались также в Венгрии — на базе прекмурских говоров паннонской диалектной группы был сформирован так называемый прекмурско-словенский язык[1][6][7].
Социолингвистические сведения
Носителями словенских говоров, ставших основой венецианско-словенского литературного языка, являются представители этнорегиональной группы венецианских словенцев. Кроме неё в северо-восточной Италии выделяется также этнорегиональная группа резьян-словенцев, использующих резьянский литературный язык[8].
В Италии официальные функции словенского языка закреплены законодательно — на нём издаётся периодическая печать, он используется в образовании и некоторых других сферах. Для говорящих на венецианско-словенском характерно всеобщее итальянско-словенское двуязычие. Венецианские словенцы в достаточной степени владеют всеми формами итальянского языка, устной формой для официального общения и региональным интердиалектом для полуофициального общения. Фактически итальянский язык выполняет все те функции, которые характерны для словенского литературного языка в Словении (в Италии в настоящее время живёт целое поколение словенцев, не получивших образования на словенском). Этими причинами объясняется редкое употребление словенского литературного стандарта и сравнительно широкое использование местных словенских говоров, в том числе и в письменной форме. Литературный словенский язык используется в основном в среде интеллигенции (преподавателями словенских учебных заведений, работниками культуры, политическими деятелями и т. д.) с некоторыми диалектными отступлениями — неразличением гласных средне-верхнего и средне-нижнего подъёма, употреблением фрикативной согласной ɣ и т. д.[9]
Венецианско-словенский язык не имеет широкого распространения среди итальянских словенцев, в функциональноим отношении он является сравнительно слабым языком, употребляемым в минимальном количестве сфер. По данным А. Д. Дуличенко, на этом языке была создана художественная литература, издаётся периодика (журналы), отмечались попытки преподавания отдельных предметов в начальной школе. Кроме того, венецианско-словенский является языком литургии, а также используется словенцами в личной переписке[2][10][11].
Напишите отзыв о статье "Венецианско-словенский язык"
Примечания
- Источники
- ↑ 1 2 Дуличенко А. Д. Малые славянские литературные языки. I. Южнославянские малые литературные языки // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — С. 600. — ISBN 5-87444-216-2.
- ↑ 1 2 3 Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. — 2-е изд., стер. — М.: «Флинта», 2014. — С. 592. — 720 с. — ISBN 978-5-9765-0321-2.
- ↑ 1 2 Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. — 2-е изд., стер. — М.: «Флинта», 2014. — С. 579. — 720 с. — ISBN 978-5-9765-0321-2.
- ↑ Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. — 2-е изд., стер. — М.: «Флинта», 2014. — С. 581. — 720 с. — ISBN 978-5-9765-0321-2.
- ↑ Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. — 2-е изд., стер. — М.: «Флинта», 2014. — С. 588—589. — 720 с. — ISBN 978-5-9765-0321-2.
- ↑ Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. — 2-е изд., стер. — М.: «Флинта», 2014. — С. 480—481. — 720 с. — ISBN 978-5-9765-0321-2.
- ↑ Дуличенко А. Д. Малые славянские литературные языки. I. Южнославянские малые литературные языки // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — С. 606—608. — ISBN 5-87444-216-2.
- ↑ Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. — 2-е изд., стер. — М.: «Флинта», 2014. — С. 102—103. — 720 с. — ISBN 978-5-9765-0321-2.
- ↑ Замятина Г. И., Плотникова О. С. [www.inslav.ru/images/stories/pdf/1994_Jazyk_kultura_etnos.pdf Языковая ситуация в Словении] // Язык. Этнос. Культура. — М.: «Наука», 1994. — С. 218—220. — 233 с. — ISBN 5-02-011187-2. (Проверено 30 декабря 2012)
- ↑ Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. — 2-е изд., стер. — М.: «Флинта», 2014. — С. 687. — 720 с. — ISBN 978-5-9765-0321-2.
- ↑ Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. — 2-е изд., стер. — М.: «Флинта», 2014. — С. 600—601. — 720 с. — ISBN 978-5-9765-0321-2.
Литература
- Дуличенко А. Д. Славянские литературные микроязыки. (Вопросы формирования и развития) / Отв. ред. Н. И. Толстой. — Таллин, 1981.
- Дуличенко А. Д. Славянские литературные микроязыки: образцы текстов (венецианско-словенский) // Slavica Tartuensia : журнал / А. Д. Дуличенко. — Тарту: Tartu Riiklik Ülikool, 2004. — С. 52—68.
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Венецианско-словенский язык
Он дал бумагу Алпатычу.– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
