Венский университет
Ве́нский университе́т (нем. Universität Wien, лат. Alma Mater Rudolphina Vindobonensis) — государственный университет, расположенный в Вене, Австрия. Основанный в 1365 году, Венский университет является одним из старейших университетов Европы. В университете учится около 92 000 студентов[1], что делает его крупнейшим по численности обучающихся студентов ВУЗом немецкоязычного пространства. В университете представлены на выбор учащихся более 130 образовательных программ. Неофициальное название, распространённое среди студентов, — Хауптуни (нем. Hauptuni — Главный университет).
C 311 из 331 университетов-партнеров Венский университет поддерживает программу по обмену студентами (ERASMUS/SOKRATES). Студенты из 130 стран посещают более 10000 предлагаемых курсов лекций в университете.
Содержание
История
Венский университет был основан 12 марта 1365 года герцогом Рудольфом IV, а также его братьями Альбрехтом III и Леопольдом III. Своё название Alma Mater Rudolphina университет получил благодаря своему основателю. После Карлова университета в Праге и Ягеллонского университета в Кракове Венский университет является третьим старейшим высшим учебным заведением Центральной Европы, а также старейшим университетом в немецкоязычном пространстве.
Для полноценного функционирования университета понадобилось, однако, ещё около двадцати лет. Для полноценной работы университета герцогу Альбрехту III пришлось переманить из Сорбонны в Вену профессорско-преподавательский состав, а также заручиться поддержкой католической церкви в деле открытия теологического факультета. В итоге в 1385 году было открыто первое университетское здание.
До конца Средневековья университет постоянно развивался и к 1450 году насчитывал около 6 000 студентов. Осада Вены турками привела, однако, несколькими десятилетиями позже к практически полному краху университета: в некоторые годы XVI века там обучалось всего лишь около 30 студентов. Реформирование университета произошло лишь при Марии Терезии и Иосифе II в 1749 году.
В 1897 году к процессу обучения в университете были впервые допущены женщины, первоначально только на философском факультете. Остальные факультеты открыли свои двери для студенток несколькими годами позже: в 1900 году на медицинском факультете, в 1919 году на юридическом, в 1923 году на протестантско-теологическом факультете и, наконец, в 1946 году на католико-теологическом факультете. В 1905 году Элизе Рихтер стала первой женщиной в истории университета, которая получила степень доктора наук.
Местоположение
В Средневековье университет располагался в так называемом Штубенфиртель (нем. Stubenviertel) первого внутреннего района Вены. Современное главное здание Венского университета было построено в 1877-1884 годы по проекту архитектора Генриха фон Ферстеля на Рингштрассе.
В настоящий момент в главном здании находятся ректорат, большинство деканатов, главная университетская библиотека, а также некоторые институты. Остальные институты и кафедры рассредоточены более чем в 60 пунктах в Вене. Недалеко от главного университетского корпуса находится кампус, расположенный в здании бывшего венского городского госпиталя.
Факультеты
- Биологический факультет
- Географический факультет
- Исторический факультет
- Католический факультет
- Математический факультет
- Протестантский факультет
- Психологический факультет
- Социологический факультет
- Факультет вычислительной техники и информатики
- Факультет иностранных языков и переводоведения
- Факультет молекулярной биологии
- Факультет спортивных наук
- Филологический факультет
- Философский факультет
- Физический факультет
- Химический факультет
- Экономический факультет
- Юридический факультет
Венский университет предлагает студентам обучение на:
- 54 программах Бакалавриата
- 112 программах Магистратуры
- 11 программах Докторантуры
Известные выпускники
Венский университет является также и колыбелью австрийской экономической школы, представители которой обучались, а впоследствии преподавали в университете. Среди них Карл Менгер, Эйген фон Бём-Баверк, Фридрих фон Визер, Людвиг фон Мизес, Фридрих фон Хайек, Йозеф Шумпетер.
В Венском университете после образования в 1852 кафедры истории искусств во главе с Рудольфом Айтельбергером возникла Венская школа истории искусств.
Нобелевские лауреаты
Другие известные выпускники и студенты
- Теодор Адорно
- Ауспиц, Генрих (преподавал там же)
- Карл Ауэр
- Герман Бидер
- Теодор Бильрот
- Людвиг Больцман
- Спиридион Брусина
- Курт Гёдель
- Франц Ксавер фон Глубек
- Карел Дежман
- Ганс Зедльмайр
- Август Зильберштейн
- Йозеф Зонненфельс
- Ганс Кельзен
- Антон Кернер фон Марилаун
- Рихард Николаус Куденхове-Калерги
- Иоганн Йозеф Лошмидт
- Карл Менгер (основатель австрийской экономической школы)
- Якоб Морено (основатель психодрамы в психотерапии)
- Оскар Моргенштерн
- Оппольцер, Теодор
- Иоганн Палиса
- Папа Пий II
- Гарегин II (католикос всех армян)
- Давид Цви Пинкас
- Карл Поппер
- Карл Рокитанский
- Йозеф Стефан
- Николай Сергеевич Трубецкой
- Эрнст Фейхтерслебен
- Виктор Франкл, Конрад Цельтис
- Франкль Феликс Исидорович[2]
- Холечек, Иоганн
- Шайноха, Владислав
- Август Шлейхер
- Генрих Эйхгорн
Известные студенты
- Франц Альт
- Бруно Беттельгейм
- Курт Вальдхайм
- Гуго фон Гофмансталь
- Карл Каутский
- Бруно Крайский
- Карл Краус
- Ганс Кудлих
- Пауль Феликс Лазарсфельд
- Петер Лудер
- Рихард Майр
- Томаш Гарриг Масарик
- Теодор Малли
- Лиза Мейтнер
- Мендель, Грегор Иоганн
- Алоиз Мок
- Папа Пий III
- Петер Порш
- Степан Смаль-Стоцкий
- Виктор Улиг
- Пауль Фейерабенд
- Янко Ферк
- Отто Вильгельм Фишер
- Хайнц Фишер
- Иван Яковлевич Франко
- Зигмунд Фрейд
- Ульрих Цвингли
- Адальберт Штифтер
- Вольфганг Шюссель
- Карл Фриш
- Отто Ранк
- Патрик Брахнер
См. также
Напишите отзыв о статье "Венский университет"
Примечания
Ссылки
- [www.univie.ac.at/ www.univie.ac.at] — Официальный сайт Венского университета
- [studentpoint.univie.ac.at/ www.studentpoint.univie.ac.at] — Студенческий портал Венского университета
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Венский университет
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.